Мрак над Джексонвиллем - Обер Брижит - Страница 20

– Так мы идем? Следуй за мной по пятам.

– Ну да, конечно.

Джем, пригнувшись, зигзагами пустился бежать меж надгробий, выступавших из земли словно расшатавшиеся от старости зубы какого-то великана. Лори бросился за ним. Вообще-то вот так нестись через кладбище было довольно забавно. Похоже на компьютерную игру. Заметив, что Джем вдруг засел за каким-то серым гранитным камнем, Лори буквально одним прыжком присоединился к нему.

Прямо перед ними возвышалось большое черное надгробие. Сверкающий параллелепипед с острыми гранями. Джем молча указал на него подбородком. Лори все тотчас понял:

– Он лежит там?

– Да; во всяком случае то, что от него осталось… – прошептал Джем.

Лори медленно подошел поближе и молча прочел позолоченную надпись. Со стороны баптистской церкви раздались звуки колокола, неспешно в тиши воскресного утра ударившего одиннадцать раз; затем их повторил колокол методистского храма, а потом – набор точно настроенных колоколов католической часовни исполнил свою механическую мелодию. Неожиданно поднялся горячий ветер, взметая в воздух опавшие листья и клубы пыли на аллеях. Черное надгробие сверкало на солнце. В нем нет ничего… милосердного, подумал Лори; ничего такого, что наводило бы на мысль о вечном покое. Он бы даже сказал, что речь здесь идет отнюдь не о могиле, в которой кто-то с миром упокоился, а о каком-то военном захоронении – этаком черном вместилище смерти, похожем на те саркофаги, с помощью которых производят захоронения ядерной энергии.

Джем похлопал его по плечу:

– Вот видишь, приятель, – могила как могила…

– Нет, – четко произнес Лори, – это не могила, это – бункер.

– Ну что ты такое плетешь?

– Да, бункер; бункер, который мешает Полу вылезти наружу и задушить нас с тобой. Вот что это мне напоминает. И я очень рад, что его там заперли.

– Пол, между прочим, УМЕР! Теперь это уже всего лишь жалкая кучка костей.

Джем схватил друга за плечи и яростно встряхнул его. Лори ничего ему больше не сказал – молча развернулся на сто восемьдесят градусов, оказавшись, таким образом, перед старинной могилой в виде часовенки.

Створка проржавевшей решетки слегка раскачивалась на ветру. Незапертая.

– Черт возьми, она же всегда была закрыта на ключ! – удивился Джем, подходя поближе.

И невольно вскрикнул от изумления.

Голова ангела бесследно исчезла. А некогда голубые стены часовенки были осквернены непристойными надписями и вымазаны страшно вонючими экскрементами. Бронзовое распятие на вершине маленького алтаря оказалось перевернутым вверх ногами – так что Иисус невидящими глазами смотрел на них снизу вверх. На всех стенах красной краской было намалевано одно и то же слово: «Зло». Десятки этих мерзких слов переплетались между собой, начертанные чьей-то резкой, но уверенной рукой.

Лори это явление сильно озадачило. Ведь тот, кто сделал такое, должно быть, был либо очень несчастен, либо охвачен жутким гневом. Однако в любом случае – что называется «не в себе». И он легонько потянул Джема за рукав.

– Пора нам уйти отсюда… – тонким голосом прошептал он.

Остолбеневший Джем кивнул. Кто же мог так разорить и загадить такую очаровательную древнюю могилу? Однако мысль о том, что их сейчас вполне могут застать возле нее и обвинить в содеянном тут безобразии, быстро привела его в чувства. Уже готовый вновь броситься бегом, он обернулся к Лори, но Лори смотрел на него как-то странно.

– Слушай, приятель, а ведь здесь пахнет вовсе не краской…

Лори, похоже, пребывал в состоянии транса, и Джем с каким-то странным ощущением ждал, что же он скажет дальше, – словно заранее это знал, но вовсе не хотел услышать.

– Здесь пахнет кровью.

Джем мгновенно понял, что Лори прав. Этот отвратительней, какой-то металлический запах – не что иное, как запах свежей крови; голубые стены часовенки расписаны кровью – кровью пополам с дерьмом.

Не сговариваясь, они дружно вновь бросились бежать, в поистине рекордное время достигли кладбищенской стены и оказались уже снаружи, напротив того самого пустыря, где Дед хранил свои проржавевшие сокровища.

Солнце было в зените, и обломки старых машин сверкали всеми цветами радуги, издавая привычный запах раскаленного металла и почти плавившейся на жаре резины; в траве неутомимо стрекотали кузнечики – уж им-то было совершенно все равно, что там творится в Джексонвилле. Легкий, пахнущий жасмином ветерок взлохматил мальчишкам волосы, попутно осушая струившийся по их лицам пот, и Джем облегченно вздохнул. У него было такое ощущение, словно он вырвался из какого-то кошмарного сна и вновь обрел привычный ему мир. Где-то лаяла собака, а с веранды, на которой Дед копался со своими радиоприемниками, смутно доносились обрывки какой-то мелодии.

Друзья молча отправились на задворки, где, собственно, и располагалось их стрельбище. Мишень – совсем уже проржавевшую железную фигуру ковбоя – Дед повесил на ветку смоковницы; со скрипом и лязгом она раскачивалась на ветру. Ковбой, на котором местами еще сохранилась красная и желтая краска, пристально смотрел на них безнадежно глупыми глазами, продырявленными сотнями пуль; он все еще потрясал зажатыми в обеих руках револьверами, а на лице его играла полная ненависти улыбка. То место, где находилось сердце, было обведено черным кружком. Джем направился к дому:

– Схожу за карабином.

Оставшись один, Лори показал язык жестяному ковбою, успокоенно вздохнул, оглядев залитые солнцем задворки, затем наклонился к клетке с кроликами. Толстая крольчиха с постоянно подрагивающим розовым носиком смотрела на него, стоя в окружении своих малышей. Ее белая шкурка казалась очень мягкой, и Лори захотелось погладить ее. Он протянул крольчихе травинку, та осторожно приняла ее у него из рук. Лори улыбнулся:

– Ну что, толстушка, все в полном порядке?

– Ненавижу тебя, мерзкий негр, – ответила окруженная малышами крольчиха, поднимая на Лори горящие злобой глаза.

Пораженный, мальчик отскочил подальше от клетки. Крольчиху он явно больше не интересовал: теперь она мягкой лапкой раздавала тумаки своему потомству. Лори потер себе затылок. Кролики вообще-то обычно не разговаривают – разве что в «Алисе в стране чудес». Да и там они не произносят подобных вещей: «Ненавижу тебя», да еще так злобно. Он обернулся, услышав, что возвращается Джереми с карабином и пулями. Джереми тоже склонился к клетке:

– Что, решил на досуге поболтать с Мэрилу? Привет, Мэрилу, все в порядке?

Лори хотел было оттащить его от клетки, однако ничего особенного не произошло. Мэрилу подставила сосочки своим малышам, в траве безмятежно стрекотали кузнечики, легкий ветерок осушал выступивший у него на лице пот. Он хотел было рассказать обо всем Джему, но тут же передумал. Даже Джем в такое поверить не сможет. Чтобы кролик вдруг принялся разговаривать – и конечно же только с ним, с Лори. Говорящий кролик. Кролик, исполненный ненависти. Он ощутил вдруг у себя в желудке какой-то тяжелый ком – признак тревоги. Да, стоит, пожалуй, сознаться хоть самому себе: эта четвероногая мамаша не на шутку напугала его.

Джем протянул другу карабин:

– Честь произвести первый выстрел предоставляется тебе!

Лори машинально приложил карабин к плечу. Ему было очень неприятно стоять спиной к Мэрилу, от этого все нервы у него собрались в комок. Он тщательно прицелился в болтавшуюся на ветке фигурку ковбоя, затем – в последний момент – резко развернулся, чтобы застать врасплох Мэрилу.

Крольчиха пристально смотрела на него своими красными глазами, расплывшись в улыбке, – так что стали видны ее длинные зубы, от которых исходила какая-то мерзкая вонь.

Не успев даже сообразить, что он такое делает, Лори выстрелил; пуля ударилась о решетку и отскочила в сторону, Мэрилу с крольчатами мигом устремились вглубь клетки, в ужасе сбившись там в кучу. Джем подскочил к Лори, быстро схватил карабин за ствол и пригнул его дулом к земле.

– Лори! Ты что – спятил?