Мрак над Джексонвиллем - Обер Брижит - Страница 13

Три фигуры, смутно вырисовывавшиеся в темноте, прямо напротив нее – две высоких и одна поменьше. Верна почему-то мгновенно поняла, что явились они отнюдь не для того, чтобы помочь ей. Быстро обернувшись, она увидела позади лишь труп Дуга. Труп Дуга. Совсем близко. Но это же невозможно, она так долго бежала! Три темных силуэта медленно двинулись по направлению к ней. Верна поспешно попятилась. Сердце буквально вырывалось у нее из груди. Запах снова настиг ее – тошнотворный, невыносимый, – и новый спазм заставил ее согнуться пополам. Она чуть не споткнулась обо что-то и тут же пронзительно вскрикнула. Потом резко развернулась, словно укушенная змеей. Рука Дуга! Но как такое возможно? Всего несколько секунд назад он лежал метрах в десяти от нее, даже больше…

Однако времени на размышления не было. Ибо то, что надвигалось на нее из темноты, по-прежнему приближалось.

Один из силуэтов несколько отделился от других, и Верна, несмотря на то почти безумное состояние, в котором она пребывала, поняла, что это – женщина. На ней было развевавшееся на ветру платье, с которого сыпалось нечто вроде белесых поблескивающих точечек.

– Здравствуйте, как поживаете, надеюсь, хорошо, я тоже, вам бы нужно почаще заглядывать к нам, вам у нас очень понравится… – произнесла женщина тем особым монотонным голосом, которым обычно говорят куклы, имеющие в животе пленку с записью.

А затем она вдруг расхохоталась – грубо и хрипло, причем изо рта у нее выпадали и мягко шмякались в траву какие-то совершенно непонятные штуки.

Верна, словно обезумевшая от ужаса лань, вращая глазами, быстро оглянулась по сторонам и вновь – изо всех сил – бросилась бежать. Вон там, неподалеку, какой-то огонек. Наверное, чей-то дом. Нужно добежать до этого дома.

И она почти добежала. Оставалось лишь несколько метров. Каких-нибудь пара секунд.

Они были здесь, перед ней. На лужайке. Все трое, абсолютно спокойные.

Верна на секунду закрыла глаза, изо всех сил моля Бога о том, чтобы все это оказалось лишь обычным кошмаром, привидевшимся во сне. Когда же она вновь открыла глаза, то увидела Дуга – он улыбался ей, истекая кровью, а сломанный нос у него жутко раздуло. Но Дуг… Он протянул руку к онемевшему от ужаса горлу Верны – ведь он мертв, – и последним, что она увидела, был его рот – весь облепленный сгустками черной запекшейся крови, он склонялся к ее губам.

Внезапно проснувшись, Льюис буквально подскочил на постели. Ему показалось, что звонит телефон. Включив лампу в изголовье кровати, он прислушался. Конечно же, этот звонок ему просто приснился. Он ведь так устал. Весь день чувствовал себя каким-то вялым, разбитым; едва вернувшись домой, сразу же лег в постель, но и сон – на редкость тяжелый, беспокойный – нисколько не улучшил его состояния. Льюис собрался уже было выключить лампу и попытаться вновь заснуть, как вдруг опять подскочил и взвыл от ужаса.

Их было двое – прямо здесь, на кровати; два огромных черных таракана с подрагивающими усиками; они карабкались по белым складкам простыни. Саму возможность существования на свете таких огромных тараканов он раньше, наверное, и представить бы себе не смог. Льюис подумал, что вот сейчас у него просто-напросто остановится сердце; затем нервно сглотнул и быстро подтянул колени к подбородку. Одно из насекомых, потеряв равновесие, опрокинулось на спину и теперь отчаянно размахивало в воздухе короткими лапками, выставив на обозрение свое толстое брюшко. Это было уже слишком. Льюис поспешно вскочил с кровати, сорвал простыни и отбросил их подальше от себя. И тут же взвыл – да так, что, наверное, и стены задрожали: весь матрас был полон тараканов. Нет! Нет! Он, наверное, все еще спит!

Обезумевшим взглядом он окинул свои бледные ноги. Трое этих чудовищ – на редкость крупных – уже медленно карабкались по его щиколоткам, пробираясь меж белесых волосков. Нет, это не сон, какой уж тут сон! Продолжая выть не своим голосом, он принялся изо всех сил дрыгать ногами, словно, сумасшедший. Тараканы свалились; один из них тут же юркнул в его домашнюю тапочку. Льюис наконец умолк, переводя дыхание.

А на кровати тем временем черная шевелящаяся масса насекомых продолжала разрастаться, постепенно покрывая собой всю поверхность матраса; особенно много их скопилось там, где остался отпечаток недавно лежавшего на кровати тела Льюиса. Они буквально набивались туда, и мало-помалу на постели вновь возникла словно бы фигура спящего Льюиса – но теперь уже черная, сверкающая, слегка колыхавшаяся от пробегавшей по ней зыби подрагивающих подкрыльев. Взобравшись на комод и скрючившись там, Льюис наблюдал, как число их растет и растет, – теперь уже на матрасе вполне ясно вырисовывались контуры ног, затем обозначился торс, руки и, наконец, голова, слегка повернутая набок, в его сторону, причем голова эта словно бы ухмылялась – белой складкой ткани, не заполненной тараканами.

Я схожу с ума, — подумал доктор Льюис – абсолютно голый, он, скрючившись, сидел на белом комоде, зажав в руке элегантную бежевую туфлю, – в данный момент я безвозвратно схожу с ума.

Он почувствовал, что ему холодно: все тело у него покрылось гусиной кожей. Масса тараканов, принявшая на кровати очертания тела Льюиса, продолжала расти – с беспрестанным шорохом скользящих по панцирям лапок она теперь вылепливала ему непомерно раздутое пузо. Льюис уже подумал было, что так и подохнет сейчас на этом самом комоде от сердечного приступа, как вдруг снаружи донесся какой-то нечеловеческий крик. И тут же оборвался – так резко, будто его ножом отрезало.

Масса тараканов на постели дрогнула, затем постепенно рассеялась. Насекомые разбежались кто куда – большая их часть кубарем скатилась с кровати и принялась ползать повсюду. Некоторые начали взбираться на стены – огромные, одутловатые черные твари с невероятной скоростью засновали во всех направлениях. А кое-кто из них – как в самых кошмарных снах – с этим самым ужасным тихим шорохом лапок стал подбираться поближе к нему, и Льюис – уже четко представивший себе, как они побегут по его коже, начнут набиваться в рот, – тихонько заплакал, захлебываясь слезами ужаса и отвращения.

Однако, несмотря на весь свой страх, он внезапно осознал, что снаружи доносятся какие-то звуки. Такое впечатление, будто собака роется в мусорном бачке. Причем очень большая собака. Он поднял голову. Нечто вроде рычания животных, не поделивших кусок мяса. Целая стая больших собак? И запах. Опять этот жуткий запах падали. Что там такое происходит, кто там, снаружи, ест? И что он там ест? Льюис чувствовал, как по щекам у него бегут слезы, а из носа – сопли. Какое-то бледное лицо вдруг приникло к оконному стеклу снаружи. Льюис взвыл и, подскочив от ужаса, изо всех сил швырнул в окно зажатую в руке туфлю. Стекло разлетелось вдребезги, на стены брызнула кровь, свет погас, и Льюис – под деловитый шорох тараканов, доносившийся со всех сторон, – потерял сознание.

Было, наверное, около семи утра, когда в то самое воскресенье в доме Герби Уилкокса зазвонил телефон. Шериф спал, ему снился сон, и не просто сон, а Сони – как будто она вернулась и они занимаются с ней любовью на залитом солнцем поле; но тут какой-то сверчок принялся упорно стрекотать ему в ухо, а Сони вдруг стала как-то постепенно отдаляться от него… Глухо ворча, Уилкокс приподнялся на постели. Назойливый звонок явно не собирался умолкать. Накануне вечером Уилкокс выпил довольно много пива и теперь испытывал такое ощущение, словно под черепной коробкой у него расположилось настоящее стрельбище, на котором усердно упражняется целый взвод солдат. Он встал наконец с постели, потащился в гостиную, где рядом с большим цветным телевизором стоял телефон, снял трубку:

– Ну что?

– Это Бойлз, шеф. Нашли еще двоих.

– Двоих – кого?

– Покойников, шеф. И опять не в лучшем виде. Мне никак не удается дозвониться до доктора Льюиса.

– Где ты сейчас?

– В старой риге. Меня вызвали туристы; они тут решили прогуляться по каньонам и случайно наткнулись на все это. Настоящая бойня, шеф. Хорошо бы вы приехали, и как можно скорее.