Карибский реквием - Обер Брижит - Страница 9

Он посмотрел фотографию, которой была иллюстрирована статья. Неудачное черно-белое клише, довольно размытое, где полная белая женщина прижимала к груди девочку. Женщина показалась ему смутно знакомой, без сомнения, потому, что была похожа на Шарлотту. Она не улыбалась, взгляд ее был устремлен куда-то вдаль. Он стал вчитываться в текст: «Жертва, Лоран Дюма-Мальвуа, страдала депрессией. Она проживала с дочерью Шарлоттой, 5 лет, на Гран-Маре, дом 45. Именно девочка и обнаружила тело матери рано утром и сидела на корточках у ее ног до прихода соседа, господина Луазо, 65 лет, рыболова на пенсии, проживающего в соседнем доме 43».

Далее следовало интервью с вышеупомянутым Луазо: «„Это я ее нашел. Она висела там, лицо все синее, язык высунут, а малышка сидела на полу, она совсем не плакала, только смотрела на свою мать, которая все поворачивалась на своей веревке. Я тогда забеспокоился, потому что обычно видел их по утрам, они мимо меня в детский сад ходили. Даже если бы она напилась как свинья, она бы не забыла отвести девчонку в садик. Это дело святое. Она была славная женщина, немножко на выпивку слаба, а так хорошая мать, вы понимаете. Жизнь у нее была непростая, муж ее выгнал из-за дочки… и тогда я подумал, может, заболела или еще что, надо пойти посмотреть, ну и пошел… " Свидетельство господина Луазо было подтверждено другими соседями. Судя по всему, в данном случае опять имела место драма, связанная со злоупотреблением алкоголем, это самый настоящий бич нашего прекрасного острова».

В следующем номере сообщалось, что похороны назначены на понедельник, и уточнялось, что ввиду отсутствия близких родственников Шарлотта будет передана социальному работнику мадемуазель Элоизе Мартинес для дальнейшего определения в монастырский приют.

Два дня спустя фотография с похорон и подпись под ней: «Девочка, потерявшая мать, хотела бы отыскать своего отца». Судя по всему, папаша остался глух к этому трогательному призыву. Если верить газете, Элоиза Мартинес собиралась передать ребенка в воспитательный дом сиротского приюта, где девочка должна была находиться вплоть до совершеннолетия. Даг склонился, чтобы повнимательнее рассмотреть фотографию с похорон. На ней можно было различить Элоизу Мартинес в унылом платье, которая держала за руку маленькую Шарлотту, какого-то мужчину с волосами с проседью, затянутого в темный костюм, – Луазо, конечно; толстых теток в нарядных платьях и совершающего богослужение священника, небольшого роста мужчину лет сорока: отец Оноре Леже. Ни одного белого, кроме Мартинес. Лоран Дюма и вправду была отвергнута своей общиной. И все из-за маленькой Шарлотты, которая и в этом возрасте казалась уже очень хорошенькой. Жизнь, загубленная к чертям собачьим из-за супружеской неверности и цвета кожи, выругался про себя Даг. Если бы Лоран спала с каким-нибудь белым, она своего старика могла обманывать направо и налево. Он бы проглотил историю о том, что девчонка от него, и Шарлотта посещала бы лучшие школы, а сейчас была бы владелицей немаленького состояния. А вместо этого – убогая хижина из гофрированного железа, похороны, сиротский приют.

Он быстро прокрутил последующие номера газеты. Ничего. Достал записную книжку и отметил в ней: "Джон Луазо», на тот случай, если старый рыбак все еще жив. Потом добавил: «отец Оноре Леже». Священнику должно быть около шестидесяти. Даг попытался припомнить мессы, на которых ему доводилось присутствовать с тетушкой. Нет, тот кюре выглядел гораздо упитанней.

Чтобы успокоить совесть, он проверил данные за 1987 год, когда человек по имени Мальвуа отбросил копыта. Так и есть, в рубрике «Гражданское состояние»: Кристофер Мальвуа, кавалер ордена «За заслуги», бывший заместитель министра почтовой службы, бывший администратор сахароваренного завода, «хорошо известный в регионе, где он являлся председателем различных благотворительных организаций (возможно, и того приюта, где прозябала Шарлотта?)… единодушно скорбим». Еще бы! Достаточно только на фотографию посмотреть: бесцветные глаза, редкие седые волосенки на верхушке черепа, лицо суровое, худое, лишенное растительности, плотно сжатые челюсти, ни дать ни взять пастор-вегетарианец. Уверен, он ни секунды не сомневался, прежде чем вышвырнуть Лоран. «Скончался в возрасте 74 лет». Стало быть, он был как минимум лет на двадцать старше своей бывшей жены. Причина смерти: сердечный приступ. Возможно, от чрезмерного хохота.

Даг погасил проекционное устройство, поблагодарил развязную секретаршу и чуть ли не на ходу вскочил в автобус-недомерок, который как раз трогался, намереваясь отправиться во Вье-Фор. Маленькое маршрутное такси проделало свой путь в рекордные сроки, при этом водитель не отрывал рук от клаксона. Даг выбрался оттуда с большим облегчением и, предварительно подкинув монетку, решая, отправиться ли ему сначала к Луазо или к кюре, сел в такси и назвал шоферу адрес: авеню Гран-Маре, дом 43. У него было ощущение, будто он принимает участие в какой-то дурацкой игре в следопытов. Кое у кого может сложиться впечатление, что частные детективы живут себе припеваючи между двумя убийствами и тремя бутылками скотча. А на самом деле они проводят дни напролет в скучной изматывающей беготне туда-сюда, истекают потом, и все это для того, чтобы склеить мельчайшие кусочки чужих, не слишком интересных жизней.

Такси проезжало через весь Вье-Фор, и у Дата внезапно возникло ощущение, что время остановилось. Ничто не изменилось с тех давних пор. Яркие краски домов, изумрудно-синий цвет моря, мужчины в белых балахонах, которые курили, опершись на плохо пригнанные доски закрытых магазинов. Такси выехало на главную улицу. Даг внезапно изогнулся на своем сиденье. Вот дом 18, лавочка, выкрашенная в ярко-зеленый цвет. Именно здесь находился тетин сувенирный магазин. Прежде чем такси свернуло, он успел разглядеть витрину, заставленную одноразовыми фотоаппаратами, туристическими брошюрами и огромными раковинами. Выходит, последователи тети Амели не изменили коммерции. Казалось, весь город оказался во власти колдовства, и Дату даже показалось, что он узнал одну из пожилых женщин, которая продавала на рынке арбузы. Но нет, это невозможно: ей тогда должно быть уже больше ста лет.

Остановиться, расплатиться, выйти. Луазо жил в типичном рыбачьем домишке, в саду чинились рыболовные верши, на крыше, сляпанной из рифленого листа, деревянных брусков и цемента, были развешаны сети, сам домик выглядел каким-то кособоким. Даг обогнул внушительного вида банановое дерево и постучал в дверь.

– Никого нет, – раздался голос за его спиной.

Он обернулся. Дряхлый старичок сидел на перевернутой дырявой лодке, в тени развесистого мангового дерева, в углу рта прилепилась сигарета, глаза смотрели куда-то мимо.

– Я ищу господина Луазо.

– Это я, – ответил тот, не поворачивая головы.

– Но вы же только что сказали, что никого нет.

– В доме никого нет, потому что я-то ведь снаружи.

Шутник. Даг любезно улыбнулся в ответ.

– Ну конечно. Здравствуйте. Позвольте представиться: Даг Леруа. Я друг Шарлотты Дюма.

– Не знаю такую. Она что, живет здесь?

– Шарлотта Дюма, дочь Лоран Дюма, белой женщины, которая жила здесь в тысяча девятьсот семьдесят шестом году. Вы ее помните?

Прежде чем ответить, старик сплюнул на землю:

– Белая? Белая женщина, которая жила здесь в тысяча девятьсот семьдесят шестом году?

– Да.

– Нет, не помню.

Даг испытал яростное желание сцепить пальцы на старой морщинистой шее и придушить старикашку. Джон Луазо откровенно над ним издевался. Справившись с собой, Даг медленно проговорил:

– Это вы ее нашли, когда она повесилась на веранде.

– А, эта! Ну да. Не очень-то красиво, нет. Вся синяя, язык наружу, а малышка рядом сидит, о нет, смотреть на такое… Господь дал, Господь взял.

Даг поспешил прервать его:

– Я друг ее дочери, Шарлотты. Она хотела бы знать, что вы можете вспомнить о ее матери. Может, у нее были друзья, которые ее навещали, может, вы слышали что-нибудь о ее отце…