Четыре сына доктора Марча - Обер Брижит - Страница 10

«Джини — идиотка. Джини заслуживает позорного столба». Превосходно, девочка моя.

На часах 14.30. Я сейчас поняла, что раз он так ругается и угрожает, значит, чувствует себя загнанным в угол. Ничего он со мной сделать не сможет, потому и тявкает. Угрожает. Хочет вынудить меня сдаться. Потому что прекрасно знает, что я могу загнать его в угол и загоню. И в то же время не хочет, чтобы я уехала. Почему? Почему не хочет? Потому что нашел того, с кем он может играть, — такое у меня складывается впечатление.

Вечером — событие исключительное для этого обиталища Франкенштейна: они принимают гостей. Друзей, супружескую пару, муж — тоже доктор. Я приготовила прекрасную рыбу, а Старушка расщедрилась на домашний пирог. Детки будут довольны… Но нету здесь никаких деток. Здесь живут четыре молодых мужчины.

И хотя они несколько туповаты, ни один из них не имеет привычки говорить или вести себя как двенадцатилетний мальчик. Это-то меня и смущает. Именно поэтому мне не удается определить по словам его лицо. Потому что слова, которые он пишет, не соответствуют ни одному из них. Это как если бы кто-то из них вдруг впал в детство.

Мальчишки из этого дома. Крепко спаянная команда. Настоящая семья. Гордость родины.

Метель производит сильное впечатление. Уж и не знаю, приедут ли гости. Нужно выгладить передник. Толстая замарашка Джини намерена выгладить свой передник. Там, в хорошенькой прачечной, что возле комнаты ее драгоценной хозяйки.

Если гладить там весь день, то в один прекрасный момент он вынужден будет пройти мимо, направляясь в комнату матери… Нет, это глупо. Он унесет дневник с собой, и все. Трачу силы на какую-то чушь. Кстати, о силах: где эта проклятая бутылка джина, утеха старых моих костей? Все мне надоело, завалюсь-ка я поспать.

Дневник убийцы

Вечером к нам на ужин придет доктор Милиус с женой. Я их не знаю. Какой-то папин коллега. Мама велела Джини убрать на кухне и привести себя в порядок. Все прилегли поспать после обеда. В три разъезжаемся: Марку нужно встретиться с клиентом, Старк собирается купить пакет программ для компьютера, Кларку нужно на лекцию, а у Джека зачет по сольфеджио. Кларк, может быть, скоро станет капитаном команды. Он доволен. Марк тоже, потому что, когда он защитит диплом, начальник намерен рекомендовать его одной крупной адвокатской конторе. Старк беспрерывно вкалывает, через месяц у них контрольная. Джек сыграл нам свое первое сочинение — совсем неплохо; немного романтично, может быть, но себя не переделаешь.

Перейдем к серьезным вещам. Полиция, похоже, ищет парня в клетчатых брюках.

Если бы папа заглянул в гараж, то увидел бы, что в куче старого тряпья не хватает клетчатых брюк, которые он надевал, когда возился с машиной. Конечно же, их выбросила мама, потому что они были изъедены молью. Никто не будет раздувать из этого целую историю…

У меня такое впечатление, что Джини втихаря носит в кармане передника что-то тяжелое. Но что? Или она вообразила себя Джеймсом Бондом? И это пистолет? Базука? Нет, только не Джини, шлюха моя любимая, которую я приберегаю напоследок… Как-то на днях по телевизору показывали, как режут поросенка, вспарывая ему живот, — да, это было нечто!

Я заметил, дорогой дневник, что от первоначального замысла (подробно описывать тебе нашу семью и свои деяния — чудовищные, как сказал бы прокурор, деяния) я отклонился из-за этого гадкого шпиона, который играет с огнем…

Ты и в самом деле дураком меня считаешь?

Итак, как я и обещал, я сейчас опять буду рассказывать тебе о нас.

Младенец Беари плачет и мешает мне сосредоточиться. Это нагоняет тоску; не нравятся мне младенцы, не нравится мне этот младенец.

Марк по-прежнему носит дорогие и очень элегантные галстуки, он по-своему кокетлив. Кларк обожает замызганную одежду и кроссовки. Старк тоже любит кроссовки, яркие свитера и шерстяные или хлопчатобумажные вязаные шапочки. А Джек предпочитает классические трикотажные фуфайки, добрые старые бесформенные тенниски и замшевые туфли. Мои братишки. Размышляя о нас, братишки, я вдруг совсем расчувствовался.

Плевать я хотел на Супермена и прочих супергероев с их дурацкими историями, я сам — супергерой и действую не где-то там в космосе, а здесь, на земле; и жертвы у меня настоящие — настоящие шлюхи, они опаснее и грязнее всех, вместе взятых, распоясавшихся пришельцев. Мы с братьями — настоящие асы. Папа зовет нас, бегу; чао, дорогой дневник, чао, паршивая шлюха!

Дневник Джини

Отменный вечер. Доктор Милиус — высокий пожилой красавец, очень достойный, не слишком способный развеселить компанию, но в конечном счете… Его жена — толстая сверкающая блондинка, довольная собой, довольная тем, что окружена такими крепкими красивыми парнями и все такое прочее, с целой тонной бриллиантов меж грудей (красивые, между прочим, камушки и груди тоже, судя по вылезшим из орбит глазам нашего доктора), «а в остальном, прекрасная маркиза…» вечер, значит, сказала бы я, «дорогой мой дневник», получился чудесный.

Во-первых, приготовленная мной рыба имела большой успех. Во-вторых, я как следует пригляделась к окружающим: Кларк выпил огромное количество воды, и я подумала о той ужасной жажде из дневника; Старк попросил вторую порцию картофеля фри — любитель картофеля еще не выпал у меня из памяти. Я скромно и тихо прислуживала — этакая мышка-служаночка, — а они обжирались: ням-ням, хрум-хрум. «Скажите, доктор, а какого вы мнения о греческом полихроматическом искусстве?» И — один-единственный глоточек бургундского. «Знаете, дорогой коллега, я думаю, что его значение несколько преувеличивают». Трижды отправляет в рот картошку — м-м-м… «Давайте лучше поговорим о наскальной живописи юго-западных районов Абиссинии третьего тысячелетия до Рождества Христова — вот это действительно интересно». Пронзительный голос круглой дуры блондинки, которая любой ценой хочет участвовать в разговоре: «А как ваши коренные зубы?» — «О, дорогая, помаленьку… Она хочет поставить коронки, но я против: у нее еще очень хорошие зубы; этот пирог просто великоле-е-е-епен, настоящий домашний пирог. С ума сойти можно!»

Ну-ка, ну-ка: наш доктор опять скользнул похотливым взглядом по чужой жене? Старушка выглядит сегодня менее старой: накрашена, приодета, в конечном счете из нее могла бы получиться совсем неплохая дама — изысканная, я бы даже сказала «утонченная». Все четыре монстра — при костюмах, выглядят очень элегантно… и подумать только: один из них до сих пор мочится в постель!

Вообще-то, все они вели себя весьма непринужденно. Непохоже, чтобы кто-нибудь из них что-то скрывал. В какой-то момент блондинка завела речь об «этом ужасном убийстве Карен», но доктор сказал, что предпочел бы не затрагивать данную тему за столом, в присутствии детей. (Каких детей?)

Нужно бы мне сделать так, чтобы я могла перечитывать все записи с самого начала… делать фотокопии? И потом, вести дневник, вообще-то, совсем нелегко, потому что нужно рассказать целую кучу вещей: и то, что происходит в действительности, и то, что проносится в голове. А коль скоро думаю я быстрее, чем пишу, некоторые мысли так и пропадают на полпути.

Новая книжка оказалась слишком сложной, ничего я в ней не понимаю; надоело читать книжки, дожидаясь, когда меня убьют. Скорей бы уж все это стронулось с места.