Один плюс один - Мойес Джоджо - Страница 61

– Насчет этого… – начал Эд, глубоко засунув руки в карманы. – Папа. Мне нужно кое-что тебе рассказать. Мне нужно всем вам кое-что рассказать.

Джесс поспешно вскочила:

– Давайте я схожу за сэндвичами, а вы пока поговорите? – Джесс чувствовала, как Джемма оценивает, много ли ей известно. – И за напитками. Чай? Кофе?

Боб Николс повернул к ней голову:

– Вы только что пришли. Останьтесь.

Она встретилась глазами с Эдом. Он едва заметно пожал плечами, как будто ему было все равно, останется она или нет.

– Что случилось, милый? – Мать протянула к нему руку. – С тобой все в порядке?

– Все в порядке. То есть не совсем. В смысле, я здоров. Но… – Он сглотнул. – Нет, со мной не все в порядке. Я кое-что должен вам рассказать.

– Что? – спросила Джемма.

– Ладно. – Он глубоко вдохнул. – Дело вот в чем…

– В чем? – спросила Джемма. – О господи, Эд. Что случилось?

– Я нахожусь под следствием в связи с инсайдерской торговлей. Меня отстранили от управления компанией. На следующей неделе я должен явиться в полицейский участок, где мне, вероятно, предъявят обвинение. И возможно, посадят в тюрьму.

Сказать, что в палате воцарилась тишина, значит ничего не сказать. Казалось, кто-то высосал весь воздух. Джесс испугалась потерять сознание от нехватки кислорода.

– Это шутка? – спросила мать Эда.

– Нет.

– Я все-таки схожу за чаем, – произнесла Джесс.

Никто не обратил на нее внимания. Мать Эда медленно опустилась на пластиковый стул.

– Инсайдерская торговля? – Джемма первой обрела дар речи. – Это… это серьезно, Эд.

– Да. Я в курсе, Джемм.

– Настоящая инсайдерская торговля, как в новостях?

– Она самая.

– У него хорошие адвокаты, – сказала Джесс, но никто, похоже, не услышал. – Дорогие.

Рука его матери замерла на полпути ко рту. Она медленно опустила ее.

– Я не понимаю. Когда это случилось?

– Около месяца назад. По крайней мере, сама инсайдерская торговля.

– Месяц назад? Но почему ты ничего не сказал? Мы могли бы помочь.

– Нет, мама. Никто не может помочь.

– Но сесть в тюрьму? Как преступник? – Анна Николс заметно побледнела.

– Я и есть преступник, мама.

– Ничего, они во всем разберутся. Они поймут, что это какая-то ошибка, и во всем разберутся.

– Нет, мама. Боюсь, это невозможно.

Снова долгое молчание.

– Но ты справишься?

– Я справлюсь, мама. Джесс права, у меня хорошие адвокаты. У меня есть средства. Следствие уже установило, что я не извлек никакой финансовой прибыли.

– Ты даже ничего не заработал на этом?

– Это была ошибка.

– Ошибка? – спросила Джемма. – Я не понимаю. Как можно заниматься инсайдерской торговлей по ошибке?

Эд расправил плечи и пристально посмотрел на сестру. Он перевел дыхание и покосился на Джесс. Затем поднял глаза к потолку:

– Ну, я переспал с одной женщиной. Я думал, она мне нравится. А потом понял, что она не та, за кого я ее принимал, и мне захотелось разойтись с ней без шума и пыли. А она мечтала путешествовать. И я, не подумав, рассказал ей, как подзаработать, чтобы развязаться с долгами и отправиться путешествовать.

– Ты сообщил ей инсайдерскую информацию.

– Да. О SFAX. Нашем грандиозном запуске.

– Господи Иисусе! – Джемма покачала головой. – Ушам своим не верю.

– Мое имя пока не появилось в газетах. Но обязательно появится. – Эд засунул руки в карманы и пристально посмотрел на свою семью. Джесс гадала, заметил ли кто-нибудь, кроме нее, что у него дрожат руки. – Так что… Гм… Вот почему меня не было дома. Я надеялся, что смогу скрыть от вас правду, возможно, даже уладить дело, чтобы не пришлось вам рассказывать. Но похоже, не выйдет. И я хочу сказать, что очень сожалею. Я должен был рассказать вам и должен был проводить здесь больше времени. Но я… Мне не хотелось, чтобы вы знали правду. Мне… не хотелось, чтобы вы знали, как я все испортил.

Все молчали. Джесс начала непроизвольно болтать правой ногой. Она внимательно разглядывала ноготь и старалась не дергать ногой. Когда она наконец подняла глаза, Эд смотрел на отца:

– Ну?

– Что – ну?

– Ты ничего мне не скажешь?

Боб Николс медленно поднял голову с подушки:

– А что я должен сказать? – Эд и его отец смотрели друг на друга. – Сказать, что ты был идиотом? Ты был идиотом. Сказать, что ты профукал блестящую карьеру? Скажу, не сомневайся.

– Боб…

– Так что ты… – Он резко закашлялся, глухо и скрипуче.

Анна с Джеммой бросились на помощь, протягивая ему салфетки, стаканы воды, суетясь и кудахча, словно курицы. Похоже, все были рады чем-то заняться.

Эд стоял у изножья кровати.

– Тюрьма? – повторила его мать. – Самая настоящая тюрьма?

– Он так и сказал, мама.

– Но это ужасно.

– Сядь, мама. Дыши глубже. – Джемма усадила мать в кресло.

На Эда никто не обращал внимания. Почему его никто не обнимает? Почему никто не замечает, каким одиноким он себя чувствует?

– Мне очень жаль, – тихо сказал он.

Казалось, никто не услышал.

– Можно, я кое-что скажу? – не вытерпела Джесс. Она слышала свой голос, звонкий и неоправданно громкий. – Я только хочу сказать, что Эд помог двум моим детям в безвыходном положении. Он провез нас через всю страну, потому что мы были в отчаянии. Насколько я могу судить, ваш сын… замечательный. – Все подняли глаза. Джесс повернулась к его отцу: – Он добрый, умный и находчивый, даже если мне нравится не все, что он делает. Он добр с людьми, которых едва знает. Если мой сын вырастет хотя бы наполовину таким прекрасным, как ваш, я буду очень счастлива, и плевать на инсайдерскую торговлю. Что там счастлива! Буду в экстазе. – Все уставились на нее, и она добавила: – Кстати, я считала его замечательным еще до того, как мы занялись с ним любовью.

Все молчали. Эд пристально смотрел себе под ноги.

– Что ж, – слабо кивнула Анна, – это… э-э-э… это…

– Поучительно, – закончила Джемма.

– Ах, Эдвард, – умирающим голосом произнесла Анна.

Боб вздохнул и закрыл глаза.

– Только не надо спектаклей. – Он вновь открыл глаза и дал знак приподнять изголовье кровати. – Подойди сюда, Эд. Чтобы я мог тебя видеть. Зрение стало ни к черту.

Он знаком попросил воды, и жена поднесла стакан к его губам.

С трудом проглотив содержимое стакана, он постучал по краю кровати, чтобы Эд сел. Протянул руку и легонько сжал ладонь сына. Боб был невыносимо хрупким.

– Ты мой сын, Эд. Ты можешь быть сколь угодно бестолковым и безответственным, но это совершенно не меняет моего отношения к тебе. – Он нахмурился. – Меня бесит, что ты думал иначе.

– Прости меня, папа.

Его отец медленно покачал головой:

– Боюсь, я мало чем смогу помочь. Глупый и задыхающийся… – Он скривился и мучительно сглотнул. Затем крепче сжал руку Эда. – Мы все совершаем ошибки. Иди и прими свое наказание, а после вернись и начни все сначала.

Эд поднял на него взгляд. И Джесс увидела, каким он был в детстве: ранимым, отчаянно нуждающимся в одобрении отца. И полным решимости этого не выказывать.

– В следующий раз постарайся получше. Я знаю, ты можешь.

Анна заплакала, судорожно, беспомощно, закрыв лицо рукавом. Боб медленно повернул к ней голову.

– Ну что ты, милая, – мягко произнес он.

Джесс поняла, что стала лишней. Она бесшумно открыла дверь и выскользнула в коридор.

Джесс положила немного денег на телефон в магазине при больнице, написала Эду, куда подевалась, и сходила в отделение экстренной помощи, чтобы показать ногу врачу. Сильное кровоизлияние, поставил диагноз молодой поляк, не моргнув и глазом, когда Джесс рассказала, как именно повредила ногу. Он перевязал ей стопу, выписал рецепт на сильное обезболивающее, вернул шлепанцы и посоветовал отдохнуть.

– Постарайтесь больше не пинать машины, – сказал он, глядя в свой планшет для бумаг.

Джесс, прихрамывая, поднялась обратно в отделение «Виктория», села на пластиковый стул в коридоре и принялась ждать. Люди вокруг разговаривали шепотом. Наверное, она ненадолго задремала. Она внезапно проснулась, когда Эд вышел из палаты. Джесс протянула ему куртку, и он молча взял ее. Через мгновение в коридоре появилась Джемма. Они с Эдом молча смотрели друг на друга. Сестра ласково погладила его по щеке: