Гражданин О (СИ) - "Amycus" - Страница 31

— Пиздец, — резюмировал Олесь. — Сколько тебе дома лежать?

— Два месяца.

— Ну, уже полегче. На два месяца тебе точно хватит.

— Так кредит же, — напомнил Гордеев, — а заработать я не смогу.

— М-да, — Олесь вздохнул и посмотрел на него с укоризной, — давай мне свои бумажки. Жена все равно дома сидит, как раз может разобраться.

— Да не нужно, — замахал руками Гоша, — мне налом отдают, там просто ненужные бумажки какие-то: акты, отчеты...

— Собирай и неси.

— Блин, — он сел, скривившись, и стало понятно, что дело не только в ребрах. Олесь помнил, как одноклассника избили и сломали ребро, так его только от физкультуры освободили на две недели. — Потом соберу. Приедешь — отдам. Но это лишнее.

— Врач тебе что сказал? — быстро спросил Олесь.

— Что-что, лежать и мазью мазать. Но я с ним не согласен. Внутри все болит так…

— …словно тебя боксерской грушей ударили, — кивнул Олесь. — Лежи… — он тронул Гошу за руку, зачем-то провел ладонью до локтя, заглянул в глаза и понял, что все как прежде: и желание, и злость, и ревность. Казалось, что стало полегче, но нет, ничего подобного.

А потом наклонился и поцеловал Гошу в губы. Вот так, без всякого перехода, без слов и чего-то еще. Олесю хотелось это сделать, он пялился на этот рот все время, даже когда разозлился. Очень хотелось — просто поцеловать… Нет, не просто. Он провел языком по Гошиной нижней губе и прикусил ее, а рука сама легла на его затылок.

Гоша сначала застыл, а потом приоткрыл рот и впустил язык Олеся. Это был не первый их поцелуй, но сейчас Гордеев был совсем не таким, как раньше: без своего лоска, без этой гламурности, выпендрежа он нравился Олесю еще больше. Мягкий, податливый, со вкусом чая на языке и чисто мужским запахом. Красивый. Идеальный. Внезапно захотелось его трахнуть прямо на этом диване — завалить и отыметь. Раньше Олесь даже мысли не допускал, что с Гошей сможет быть сверху.

Он еще раз лизнул Гошину нижнюю губу, легко поцеловал в щеку и отодвинулся.

— Что это было? — спросил тот, пару раз мигнув.

— Захотелось, — просто ответил Олесь. — Ты исключительно эротичен в домашней обстановке, извини.

Гулко стучало сердце. Просто «захотел» было бы лучшим определением, без ненужных дополнений. Олесь знал, что хочет Гошу, не знал только, что можно возжелать его трахнуть. Самому. В понимании Олеся трахать можно было мальчиков типа Ростика. О своей скромной роли в процессе с мужчиной типа Гордеева он старался не думать, но понимал, что подставить задницу придется — и наверняка с большим удовольствием.

— Мне приятно, — сказал Гоша, улыбаясь.

И вот поверил бы Олесь, если не знал Георгия чуть больше, чем тот догадывался.

— Всегда пожалуйста.

— Ты… меня извини тоже, — продолжил Гоша, — но… Олесь, я же говорил, что ты не в моем вкусе.

Этого следовало ожидать, но горло все равно сжалось.

— А когда ты меня в студии чуть не отымел — я тоже был не в твоем вкусе?

Гоша погладил его по щеке и отстранился, потянувшись за сигаретами.

— Мне тогда свою треногу хотелось трахнуть, — он посмотрел в сторону. — Знаешь, бывает такое.

— Знаю, — отозвался Олесь. — Катя говорит, что недоеб. У меня сейчас тоже голодание. Сам понимаешь, после операции. Думал, хоть с тобой повезет. А везет мне только на убогих.

Гоша снова лег, и стало понятно, что пора уходить.

— Страховка в какой компании? Я попытаюсь пробить, — сказал Олесь, понимая, что меняет тему только ради того, чтобы не опуститься еще ниже и не начать просить. Кроме того, даже вопреки словам Гордеева верилось, что тот очень даже хочет, но почему-то решил сыграть в недоступного.

— Да в вашей. Я с твоим Павлом знаком, Митя мне его присоветовал.

— О, ну тогда проще. Пробью по базе.

— Олесик, мне помощь не нужна, — напомнил Гоша. — Я справлюсь.

— Олесиком меня называть не надо, — скривился он. — Не люблю.

И по поводу помощи промолчал, ничего не стал говорить, хотя хотелось ляпнуть, что Гордеев, несмотря на свой лоск, оказался очень непрактичным человеком. Это не было разочарованием в чистом виде, но впечатление портило. Или Олесь пытался не обращать внимания на то, что его снова мило послали.

— Как скажешь, — сказал Гоша, не открывая глаз.

Эта манерная поза выбесила Олеся окончательно.

— Я пошел. Что-нибудь будет нужно — звони, я... короче, помогу.

От собственной душевной щедрости немного полегчало.

***

К концу следующей недели оказалось, что компания празднует пятилетие, и что корпоратив будет происходить в каком-то подмосковном пансионате во время выходных.

Раньше Олесь бы расстроился, что приходится убивать нерабочее время на работу, но неформальная обстановка в компании новообретенных коллег могла помочь быстрее влиться в коллектив.

О корпоративе сообщила Галина, секретарь с ресепшна. Эта перигидрольная блондинка в последние дни слишком часто забегала к нему в кабинет, но Олесь предпочел делать вид, что не замечает повышенного внимания с ее стороны. Он спросил, можно ли позвать с собой жену, и Галина объяснила, что компания стремится насаждать семейные ценности, что мы все тут близкие друзья и прочую муть, в которую ни Олесь, ни она сама не верили, а потом добавила, что развлекаться лучше без супруги. И подмигнула.

Катерина на корпоратив ехать отказалась, отговорившись плохим самочувствием.

Олесь сбегал в торговый центр по соседству и купил себе новый спортивный костюм и пару футболок, а потом, подумав — и кроссовки.

Возвращаясь домой из магазина, он наткнулся на старушку, которая продавала цветы, и спонтанно купил Кате букет ромашек. Он уже лет пять дарил ей цветы только на праздники, а тут вдруг захотелось жене сделать что-нибудь приятное.

Катя мягко улыбнулась, а потом спросила, все еще улыбаясь, с кем Олесь ей изменяет. Едва удалось прикусить язык и не ляпнуть, что пока ни с кем, но!.. Олесь отшутился и с еще большим удивлением понял, что Катерина спросила просто так, из какого-то только ей понятного озорства. Во всяком случае, она даже не дослушала его весьма удачную фразу о женской олимпийской сборной. Рассмеявшись, поинтересовалась, является ли сумо олимпийским видом спорта, и они как-то спонтанно поглумились на эту тему.

Что-то происходило с Катей, Олесь чувствовал, но объяснить себе не мог, а задавать вопросы не стал. Он вообще не умел разговаривать по душам.

С чистой совестью и еще более чистыми помыслами он и уехал, пообещав Катерине звонить.

Субботнее утро уже близилось к полудню, когда они с Пашкой подрулили к пансионату, нашли место для парковки и лениво покурили в теньке прежде чем забрать из машины сумки и пойти вселяться. Пашка сам предложил его подвезти, проигнорировав нерешительный Олесин вопрос относительно корпоративного автобуса или водителя.

— Обратно доберешься с водителем.

— А ты что же?

— Я почти сразу уеду, у меня встреча. Вечером вернусь, — Пашка улыбнулся. — А тебя оставлю за главного. Вот и посмотрим, как ты в неформальной обстановке будешь рулить.

Он увидел, что Олесь немного напрягся, и продолжил со смехом:

— Не боись, аниматоры все сделают. А ты отдыхай, общайся, налаживай связи.

Отдыхать не получилось: поскольку корпоратив включал в себя только пьянку безо всяких тимбилдингов и тренингов, народ начал напиваться с обеда, плавно перетекающего в ужин. Пришлось засунуть поглубже привычку не отсвечивать — это раньше он был клерком, директору же положено блистать, а блистать Олесь просто не умел. Выпив с каждым желающим, к вечеру он был уже в нужной кондиции, тоскуя о прохладном душе в собственном одноместном номере с узкой казенной койкой.

Пашка вернулся к началу официальной программы, и стало попроще: вручения подарков, поздравления, потом оказалось, что у одного из финансистов день рождения, и все принялись пить за его здоровье.

Олесь так и не нашел себе места: бродил от компании к компании, напоминая себе о том, что нужно сохранять лицо, потанцевал с некоторыми из дам, нахамил Владиславу, а потом осознал, что Галина, полная перигидрольная сорокалетняя Галина клеится к нему, теперь уже откровенно и не стесняясь. Отшивать женщин Олесь не умел, поэтому кивал, улыбался и снова пил, мечтая о том, чтобы она провалилась сквозь землю и оставила его в покое.