Гражданин О (СИ) - "Amycus" - Страница 10

— Она так носится. Эта рубашка не должна висеть на тебе, как будто ты неожиданно похудел. — Гоша критически его рассматривал. — Ты каким спортом занимаешься?

— Никаким. В юности легкой атлетикой занимался, но даже до мастера не добежал.

— Отличные мышцы, — Гоша задумчиво провел пальцем по кубикам его пресса, и Олесь сделал судорожный вздох.

Он понятия не имел, как к этому относиться: после поцелуя любой Гошин жест хотелось разобрать на составляющие и классифицировать. Все казалось наполненным скрытым смыслом.

— Спасибо. Это я просто мало ем.

— И много пьешь.

— Да нет, не много, — он подошел к зеркалу, застегнул рубашку и понял, что ему действительно идет. — Майку под нее не надевают, да?

— Не надевают, — хмыкнул Гоша. — Под джинсы тоже белье желательно не надевать, но... Что с обувью?

— А что с ней? — решив не комментировать историю с бельем, Олесь неловко улыбнулся. — Конечно, мои сандали…

— О, господи… — Гоша закатил глаза; это выглядело естественно и не наигранно. — Сандалии. Это во-первых. Во-вторых, это кошмар. Коричневый цвет, — он покачал головой и ушел в другую комнату.

А когда вернулся с коробкой, Олесь испытал какое-то новое чувство — с одной стороны, хотелось съязвить на тему Золушки от Филатова, а с другой… он сам не знал, но уже готов был попросить: да, научи, я справлюсь.

Туфли оказались малы, и это было неожиданно обидно.

— Едем в магазин, — сказал Гоша тоном, не терпящим возражений.

— Эй. Покупать туфли ради одного вечера — это перебор.

— Этот Митя платит мне за съемку столько, что стоимость обуви можно смело списать на производственные расходы. Или на рекламные, — Гоша улыбнулся и подтолкнул Олеся к двери. — Идем.

— Мне неудобно!

— Мне будет неудобно, когда Митя полезет мне в штаны, что проделывал уже раз сто. Стоимость твоих туфель — это фигня по сравнению с тем, чего я смогу избежать с твоей помощью. Подозреваю, что и контракт – заслуга не моего таланта, а только его нездоровой страсти.

— А почему бы тебе с ним не?.. — начал Олесь и запнулся.

Выражение Гошиного лица было непередаваемым: смесь обиды, отвращения и разочарования одновременно.

— Потому что он урод. Идем.

Уже в машине, которая пахла кожей и дорогим парфюмом, и Олесь не мог надышаться, Гоша сообщил, что лучше всего придерживаться самой простой версии.

— Ты модель, — сказал он. — Мальчик на пару недель. Это не вызовет лишних вопросов, а ты сможешь поддержать разговор.

— Но я ничего не знаю об этой работе!

— Тут нечего знать: делаешь то, что тебе говорят, а я снимаю.

Остаток дороги до магазина Олесь обиженно молчал. Только в бутике, примерив несколько пар и определившись, подошел к Гоше и приобнял его за пояс, чтобы шепнуть:

— Очень хорошо, что ты платишь. Я постепенно вживаюсь в образ этого мальчика.

А потом резко отстранился и вообще отошел. Он чувствовал на себе взгляд Гоши — странный, как будто заинтересованный.

— Олесь, услуга за услугу. Я попросил тебя помочь — ты согласился. Считай это ролью, которую нужно сыграть. Ты же на работе тоже играешь, я уверен. Что меняется?

— Ничего, — сказал Олесь. — Поиграем.

День рождения в ресторане Олесь понимал, но кто снимает целый клуб, чтобы отпраздновать сорокатрехлетие?

Митя оказался не красавцем, но довольно представительным мужчиной с брюшком, и Олесь не мог понять, почему Гоше так неприятны его приставания. На самого Олеся Митя смотрел так, как должен был смотреть — словно тот был досадным недоразумением.

Гоша представил Олеся паре гостей и смылся к бару, предоставив его самому себе, и пришлось бродить по залу, рассматривая мебель и украдкой — гостей. Тут было несколько знакомых лиц, мелькавших в телевизоре, и Катерина наверняка смогла бы назвать их фамилии, Олесю же было похрен. Он выпил стакан мохито, потом еще один, а Гоша все еще трепался с какими-то людьми и в его обществе явно не нуждался.

Минут через двадцать кто-то его хлопнул по плечу, Олесь обернулся и с удивлением узнал сокурсника Пашку. Они поболтали о том, о сем, и Пашку увела какая-то девица в коротком зеленом платье.

— Скучаешь?

Он повернул голову и уставился на известную певичку — из молодых да ранних. Певичка была пьяна и, по всей видимости, останавливаться на достигнутом не желала, потому что цапнула с подноса пробегающего официанта бокал с шампанским. Олесь знал, что бабы от шампанского дуреют, поэтому вежливо улыбнулся и попытался отвернуться.

— Не робей, пупсик, — она провела тоненьким пальчиком по его груди и пьяно хихикнула. — Я тебя не укушу.

— Я не боюсь, — ответил Олесь.

— Хорошо. А ты с Гошей пришел?

— С ним.

Она улыбнулась.

— Умеет наш красавец себе мужиков выбирать. Э-эх, — картинно вздохнула она.

— Ляля! — к ним подскочил какой-то вихрастый парень и, бросив взгляд на Олеся, быстро поздоровался. — Ты Гордеева видела? Он здесь?

— Ох, да видела. Там, — она мотнула головой. — Как всегда хорош, как всегда неприступен.

— Блин, — огорчился парень. — Мне сказали, его сегодня вообще достать без мазы.

— А его теперь вообще не достать, — хихикнула певичка и подмигнула Олесю так, словно они оба владели страшной тайной.

Парень цокнул языком.

— Вот блин. Он мне нужен как не знаю, кто.

Не стесняясь Олеся, он рассказал Ляле какую-то запутанную историю о том, что ему этого прекрасного Гордеева надо срочно выцепить для серьезного разговора, что мобильник он принципиально не берет и вообще — ведет себя как звезда, которой ананасы в шампанском пообещали, но не дали. Ляля смеялась, запрокидывая голову, и все время хитро улыбалась. Потом она зачем-то посоветовала парню поговорить с Олесем, тот заинтересовался, но к ним неожиданно подошел сам Гоша и Олеся от них увел. Парень и с Гошей попытался заговорить, но тот только махнул рукой.

— Что они от тебя хотели? — спросил Георгий, когда они поднялись на второй этаж и устроились на диванчиках.

— Искал какого-то Гордеева.

— А, — он усмехнулся. — А от него что хотел?

— Говорит, что Гордеев ведет себя как зажравшаяся звезда, — пожал плечами Олесь. — А он кто?

— Гордеев? Фотограф, как и я.

— Тут сегодня одни фотографы?

— Нет. Тут сегодня все.

— А он правда зажравшаяся звезда?

Гоша хмыкнул.

— Ага. Редкая свинья этот Гордеев.

Олесь чувствовал себя так, будто его выставили идиотом, но не мог понять, где оплошал.

— Слушай, зачем ты меня сюда притащил? Все равно постоянно у бара с каким-то мальчиком отираешься.

— Мальчик — сын Мити, при нем Митя не осмелится меня тискать. Официально он счастливо женат со всеми вытекающими.

— А я тогда зачем?

— А ты, — он обернулся к сцене, — вот зачем.

Виновник торжества вышел, постучал пальцем по микрофону и откашлялся. Шепот и разговоры в зале тут же стихли, а музыку прикрутили до минимума.

— Добрый вечер, — сказал Митя, — сегодня у меня необычный день рождения. Я решил обойтись без тамады и традиционных поздравлений и буду рассказывать гостям, за что они мне дороги. Леночка! — махнул рукой в сторону высокой блондинки. — Ты моя жена, я тебя люблю, спасибо за все!

Олесь схватил с подноса пробегавшего мимо официанта еще один стакан с мохито и пригубил.

И началось. За текущий час Митя успел поблагодарить половину гостей, которые выходили на сцену, поздравляли, вручали подарки, кто-то пел, кто-то показывал скетчи или рассказывал какие-то шутки, понятные только избранным.

…Все это время Гошина рука покоилась на плече Олеся, а большой палец скользил по воротнику и по шее. Иногда Гоша склонялся к уху Олеся и называл имена гостей; от его шепота волоски на шее вставали дыбом.

— Ну и главная новость, — сказал Митя, положив на пол очередной букет. — Я решил объявить о том, что нашей компании повезло уговорить Георгия Гордеева заняться съемкой для новой рекламной кампании. Гоша, я тебя люблю!

Олесь обернулся и увидел кривую ухмылку на Гошином лице.