Гонец из Пизы - Веллер Михаил Иосифович - Страница 20

Шурка остался сидеть в ободранной приемной, а Колчак вошел к начальнику складов.

Начальник попытался осанисто развести плечи в подполковничьих погонах, но добился только того, что из-под галстука отскочила пуговка. Он был похож на прапорщика, попустительством начальства превысившего возрастные и весовые пределы.

Колчак извинился за беспокойство и объяснил небрежно и мягко. Сущая ерунда вынудила – сотня стапятидесятидвухмиллиметровых выстрелов.

– А что не со своих складов? Полтора бэка – фу.

Потому что на флотских складах вышел срок годности короткокалиберным шестидюймовым снарядам, а длиннокалиберные им не подходят. А принято решение к юбилею города торжественно вывести крейсер в Балтику и в присутствии иностранных наблюдателей провести стрельбы. А артснаб все не может найти нужные боеприпасы, потому что подобных орудий давно не стоит на вооружении флота. А от старых наземных систем кое-как подходят. А за проведение стрельб отвечает командир крейсера, и трудности никого не волнуют.

Следует заметить, что все сказанное Колчаком вполне могло быть правдой. Приди кому-то наверху в голову подобная идея – примерно так и сложилась бы реальность. Впрочем, психология бывалого офицера такова, что он способен вникнуть в самые дикие объяснения – служба знакомит с тем, чего и вообразить нельзя.

Подполковник вник до установленного службой предела:

– Везите требование, подписанное в Артуправлении округа. Отпущу хоть вагон – мне полтора боекомплекта не жалко.

Колчак выстелил голос бархатом. Управление требует оплаты, флот жмется по бедности, флагарт закусил удила и скатил на армию телегу через Минобороны – заклинило, короче, взаимопонимание между армией и флотом: так вот, нельзя ли напрямую? И он выразительно потер большой палец об указательный, как будто склеивал жест o'кей.

Напрямую было нельзя категорически и даже якобы вообще нереально. Дистанция между утопией и реальностью измеряется в поллитрах, что делает ее сокращение делом техники. Преодолев указанную единицу пространства-времени, подполковник дружески навалился на стол:

– Слушайте, обратитесь прямо в полк! – Он был лучезарен, как помидор, и приветлив, как малиновка. – Им списать один б/к – плюнуть раз, спишут после первых же боевых полигонных стрельб, а они там регулярно. И тогда по документам этих выстрелов в природе числиться не будет, и взятки гладки хоть со складов, хоть с полка. А насчет этого, – потер пальцы и щелкнул по кадыку, – решите прямо с командиром полка.

Он продиктовал фамилию и телефон.

– Нет, от меня звонить не надо. Да поезжайте прямо так.

Выехав за шлагбаум и дав газ, Колчак произнес так, как это мог бы сказать оплеванный праведник или по крайней мере сторонний наблюдатель:

– Поразительно. Ведь продадут все! Как служить?… Да будь у нас миллион, Шура, – он бы сам взорвал свой склад. Ну мерзавцы…

– Рыба гниет с головы, товарищ капитан первого ранга.

– Ты на кого намекаешь?

– Никак нет! Я имел в виду президента.

– Он тебя тоже имел в виду.

В полку было спокойно: никто не красил траву зеленой краской и не драил плац зубными щетками. Со стороны пищеблока несло помоями. По дорожке меж казарм перемещались в шеренгу по два шесть воинов, а седьмой сбоку вскрикивал с подвизгом усталого частушечника:

– И-р-рэз! И-р-рэз! и р-рэз, два, три-и!…

Полковник сидел за столом и читал газету Спид-Инфо.

– Уполномочен передать вам приглашение офицеров крейсера Аврора на дружеский ужин, – прямо от дверей шлепнул ему компостер на мозги Колчак.

Полковничьи мозги заставили хозяина улыбнуться растерянно и польщенно. Сами же соображали, что, перефразируя старую мудрость, бесплатный паек бывает только на гауптвахте.

Не уточняя раньше времени количество имеющих быть на ужине офицеров, Колчак выволок его в зеленогорский ресторан Олень – всего сорок минут езды.

Он прибег к старорежимному меню: коньяк и шашлык. Это должно было настроить собеседника на ностальгический лад, когда подобный стол ассоциировался для лейтенантов с верхом кутежа и роскошной жизни, а сам Олень считался шикарным и фешенебельным местом. Недостаток присутствующих офицеров компенсировался избытком бутылок и еды, что как-то утешило полковника.

После третьей он взглянул вопросительно.

– Нужны два б/к для ста пятидесяти двух миллиметров, – сказал Колчак и повторил версию, обкатанную на начальнике складов.

– Дружеский ужин, – сказал полковник. – Сукин сын.

– Э, – сказал Колчак. – За наши прямые попадания!

Стапятидесятидвухмиллиметровые гаубичные снаряды не входят в число дефицитных военных товаров нашего времени. Ценится стрелковое оружие и патроны к нему, гранатометы и ранцевые зенитные ракеты. Из артиллерийских боеприпасов спросом пользуются лишь стадвадцатимиллиметровые унитары для танковых пушек и отчасти – статридцатимиллиметровые выстрелы для дивизионных Д-30.

Взвесив это, полковник стал набивать цену.

– Ты представляешь, что ты просишь?

Колчак легко изложил, как вписываются выстрелы в запись стрельб.

– Умный, – хмыкнул полковник. – А как я буду подотчетные гильзы сдавать?

– А гильзы, – удивился Колчак, – склад покажет использованными до некондиции и вместо отсылки на переснаряжение выбракует на цветмет. Дело бумажное.

– Тебе бы огневым снабжением округа заведовать… А тара?

– Сломалась! Акт о сожжении.

– За ствольную артиллерию! Что не закусываешь?

Начали торговаться.

– Цены сейчас безумные, – округлил глаза полковник. – Сам знаешь – рынок! Даже в прежние времена выстрел стоил семьдесят рублей – как хромовые сапоги. Все так и знали: Огонь! – и полетели сапожки… со свистом… в цель! – он стукнул по столу и ловко подхватил прыгнувшую рюмку.

– Один боекомплект! – сбавил Колчак, прикидывая, что семидесяти пяти снарядов вполне хватит, чтобы Аврора ощущалась вооруженным кораблем. Честно говоря, трудно себе представить, что могут наделать в мирном городе семьдесят пять шестидюймовых снарядов, каждый из которых весит полцентнера и под корпусом сталистого чугуна нафарширован толом. Граждане! При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна, а та сторона – вообще конец.

– Давай считать спокойно.

– Давай.

– Сколько сегодня реально стоит выстрел – не знает никто, от вахтера номерного завода до министра обороны. У американцев снаряд стапятидесятипятимиллиметровой гаубицы-пушки стоит четыреста девяносто долларов.

– По этой цене можешь их продать на линкор Нью-Джерси, когда к тебе приедет старпом с него.

– Да?

– Да. Так прямо можешь на меня и сослаться: капитан первого ранга Колчин велел продать вам по четыреста девяносто долларов.

– Остряк, – сказал полковник. – Давай считать!

– Давай!

– Выстрел стоил семьдесят рублей. Тот рубль равен сегодня двум долларам. Хоть бензин, хоть пиджак, хоть водка, хоть как считай.

– Это до кризиса было.

– Кризиса? Какого?

– Последнего.

– Последнего еще не было, мой непотопляемый друг. Все последние у нас впереди. Кризисы постоянны, а стрелять надо всегда – в том смысле, что цены растут после кризисов еще выше. Итого. Сто сорок баксов выстрел. Умножим на семьдесят пять. Официант!!! Спишь?! Калькулятор!

– Семьсот пятьдесят… семь тысяч пятьсот… Что?! Не может быть… семью четыре – двадцать восемь…

– Десять тысяч пятьсот долларов.

– Ты охуел, – сказал Колчак.

– И заметь – сюда входит риск и нарушение присяги. Плюс статья и так далее. Ты понимаешь, чем я рискую?

– Ха! Смотрите на него – он рискует! Люди танки и ракеты продают, а ты из-за вшивого б… б… бэка готов с брата по несчастью последнюю м-м-мошонку содрать. – Колчак чувствовал утомление после третьей за тяжелый рабочий день бутылки. Надо было держаться на остатке сил, предел которых был близок: он пожалел себя. – Какие десять тысяч? – укорил он. – Что ты ноли накатываешь, как в бильярде. Я не бандит и не лицо кавказской национальности. Ты, может, недослышал? Аврора – это не банк и не акционерное общество, а всего лишь крейсер. Его сейчас весь-то за десять тысяч никому не втюхаешь.