Гонец из Пизы - Веллер Михаил Иосифович - Страница 10

Если бы, конечно, он служил на настоящем крейсере, да не у стенки, а постоянно ходящем в походы, то там мазут мерится на тысячи тонн, и пара пустых откачать налево тонн десять-двадцать. А здесь, с этими количествами, не откачка, а отсос.

Мознаим долго лазал по бывшей жилой палубе Авроры и в трюмах, растягивая рулетку и помечая записи. Мазутные цистерны, переоборудованные в тринадцатом году из угольных ям при переводе машин на жидкое топливо, располагались вдоль бортов, как и предписано основами военного кораблестроения (служа дополнительной защитой жизненно важных узлов при пробивании снарядом бортовой брони). Везением было то, что при капитальном ремонте в восьмидесятые, когда в доке почти весь трюм с днищем заменили на хилую бутафорию, основная часть цистерн пришлась выше уровня отреза и уцелела. Это делало его план в принципе возможным.

Мознаим облачился в робу, взял для подстраховки матроса, они отдраили горловину левой носовой цистерны, и, светя фонарем, он пролез внутрь.

Бутафорская железная емкость была гулкой и ржавой. Но дно ее, к великому разочарованию, не было приварено к стенкам! Возясь коленями в сыром и шершавом, Мознаим на четвереньках обследовал щели и пришел к выводу, что их можно заварить. Дно цистерны лежало на бимсах нижней палубы, и добрые двутавры нагрузку должны были держать.

Главное в хорошем деле – скрыть его от начальства.

График плановых работ на корабле – вещь достаточно условная, особенно если условен сам корабль. Командир БЧ (боевой части) может показать в плане все, что ему заблагорассудится, и ни командир корабля, ни старпом проверять его не полезут: с них достаточно отчета о ходе работ. При деле матрос? – порядок. Какой трюмной видел командира корабля в цистерне?…

Мознаим проверил сварку и загнал сварщика в левую носовую. Шов был проще некуда, но числящийся по штатному расписанию сварщиком матрос варить умел условно. Условность флотской жизни вообще может свести с ума.

Сварщик варил два дня и сжег все электроды. Мознаим списал электроды и помчался в базу клянчить еще.

Обнюхав работу, он объявил учения машинной и трюмной команд по борьбе за живучесть корабля и действиям по водяной тревоге. Рукав машинного насоса опустили в воду и сунули хобот в приемный лючок цистерны.

В двух местах шов потек. Воду откачали. Мознаим взгрел сварщика и послал переваривать.

И когда левая носовая и средняя (про запас) были приведены в порядок, который условно можно было считать рабочим, кап-лей приступил к исполнению второй и главной части своего плана.

Основан план был на том простом и доступном каждому наблюдении, что топлива по Неве зря плавает – до черта. Нет, Мознаим не сошел с ума настолько, чтоб собирать радужную нефтяную пленку с поверхности. Это могло бы прийти в горячую голову только активисту гринписа.

Топливо же в товарных количествах шло сверху по течению в самоходных нефтеналивных баржах, условно именуемых танкерами типа река-море серий Волго-Дон и Волго-Балт. Они закачивались дешевым мазутом в Баку либо (тюменским) в Волгограде и тихо чапали в Скандинавию: малая речная осадка позволяет подниматься по фиордам и мелкостям до любого селения, и это обходится куда дешевле нефтепроводов или автоцистерн.

Возможно, эта обстоятельность в мелких технических деталях выглядит для непосвященного занудством. Но пока количество деталей не достигнет критической массы, событие не может состояться: ему нет основания. По мере же их накопления в один прекрасный момент оказывается, что действие незаметно уже идет полным ходом. Причем масштаб и незаурядность любого действия зависят лишь от комбинации обыденнейших деталей, этих первокирпичиков нашей жизни, которая есть не то сон, не то борьба противоположностей, не то реализм без берегов, медленно тянется, быстро проходит, преподносит сюрпризы и бьет ключом по голове. Кроме того, детали поучительны и расширяют кругозор, а это всегда может оказаться полезным.

Мознаим и решил извлечь пользу из своих знаний. Он взялся опровергнуть сомнительный тезис передачи Что? Где? Когда?!, якобы только в ней можно заработать деньги своим собственным умом. Если сравнить заработанные собственным умом деньги Ворошилова и, допустим, Мавроди, это может явиться актом правосудия в случае смерти Мавроди от смеха. Нет, господа телевизионные гроссмейстеры, чтобы заработать деньги собственным умом, надо знать прежде всего одно: как купить дешево и продеть дорого, оставшись с таким счастьем на свободе.

Нефтеналивники вставали выше мостов, в Речпорту. Там перед выходом доукомплектовываются экипажи и оформляются документы перед загранкой.

Мознаим взял больничный и поехал в Речпорт.

Пятитысячник Волго-Балт 39 стоял у стенки и испускал ауру мазута, как нефтяной магнат. Мознаим офицерской поступью взошел по трапу и велел бритоголовому губошлепу с повязкой вахтенного доложить о себе капитану.

– Мастер отдыхает.

– Исполнять!

Пацан побурчал и отправился.

Капитан поднялся навстречу в каюте, шаркнув тапочками и застегивая клетчатую рубашку.

– Извините за вид, – сказал он, пожимая руку. – Мы здесь по домашнему… я отдыхал. – Кивнул на кресло и придвинул пепельницу.

– Какие дела к нам у Военно-Морского флота? Рюмку чаю хотите? – предложил он.

– Виталий Николаевич, – представился Мознаим.

– А я – Кирилл Николаевич! Как насчет ста грамм, Николаич?

– Не сблюю-с! – раздул воображаемые гвардейские усы Мознаим.

К бутылке азербайджанского коньяка прилагались лимон и печенье.

– Настоящий, – уверил хозяин, снимая пробку, – на базе в Баку брали.

Флотское гостеприимство не велит гнать обороты. Гость редок и тем ценен. Отчего не тяпнуть капитану с капитан-лейтенантом. Контакт? – есть контакт! – тогда и поговорим.

Коньяк был без подделки, и контакт пришел с первой дозы.

– Есть возможность помочь флоту, – серьезно поведал Мознаим.

Кирилл Николаевич, как опытный капитан, не выказал безоглядной поспешности бросаться на помощь флоту. Он выдержал паузу и в качестве первой помощи налил по второй.

Мознаим выпил, пососал лимон и построил предложение иначе:

– Есть возможность заработать.

– Это уже доходчивее. Так помочь или заработать? – уточнил капитан.

– Ваше здоровье!

– Ваше!

Народ и армия едины: после третьей военный и гражданский флот закурили и перешли на ты.

– Не тяни кота за хвост, – посоветовал капитан и сдул дым в стекло, туманя унылый невский пейзаж. – С чем пожаловал? Помощь – это святое, но спасателю следует премия в четверть стоимости груза, верно?

– Я служу на Авроре – какой там груз?…

Капитан был вынужден признать Аврору судном социально бесполезным, и с сожалением посмотрел на почти опустевшую бутылку. Мознаим опустил руку в портфель и восстановил натюрморт пол-литром Кристалла и баночкой красной икры.

– Продай немного мазута, – сказал он.

– Так бы сразу. Сколько?

– Тонн пятьдесят.

– Вы что, в поход собрались?! Ты меня с японским супертанкером не перепутал? У меня всего-то четыре тысячи в танках.

– Ого. Будет три тысячи девятьсот пятьдесят. Ты считать умеешь?

– Я считать умею. За недостачу пятидесяти тонн шведы выкатят такую претензию нашему грузовому агенту, а он ее переадресует грузоотправителю, что я потом замучусь взятки давать, чтоб дело замяли и визу не закрыли. Не-не-не, я в эти игры не играю!

– А ведро нальешь?

– Ведро налью.

– За сколько?

– За так.

– А два?

– И два налью.

– Ну так налей тонн тридцать.

– Много.

– А сколько?

– Две.

– Да что мне, ботинки ими чистить, что ли? Вот черт, а у меня и деньги с собой. Ну ладно… – Мознаим снял со стола нежно булькнувшую бутылку, как бы взвесил задумчиво, убирать или все же употребить здесь, решительным выдохом изобразил молодецкое Эх! и свинтил головку.

– У тебя нож есть?

Красная икра была действительно ярко-красной, по контрасту с ней водочка отдавала в льдистую голубизну, и эстетика цветовой гаммы провоцировала слюноотделение.