Тень моей любви - Смит Дебора - Страница 23

Походка Рони вдруг резко изменилась, хотя на первый взгляд это было не особенно заметно. Папа и дедушка Мэлони, видимо, объяснили ему, что в его задачу входит охранять женщин. Он двигался мягко и пружинисто. В нем чувствовалась скрытая угроза.

У меня по спине пробежал холодок. Меня не пугала мрачная пустота подземной стоянки, я не боялась ни бандитов и насильников, ни каких-либо других чудовищ в человеческом облике, якобы кишмя кишащих, как уверяли меня дома, в больших городах. Нет, меня напугал Рони, я испытывала по отношению к нему какой-то благоговейный трепет, у меня кружилась голова, и это сложное ощущение было каким-то образом связано с моей женской сущностью.

Когда мы наконец добрались до мягко освещенных и душистых залов магазина и оказались среди товаров и спокойных, хорошо одетых людей, я продолжала наблюдать за Рони и странным образом чувствовала приближение беды.

Мы были в отделе аксессуаров для мужчин, когда я дождалась ее.

Наши старушки устали быстро. Все было как всегда: бабушка Дотти уговорила продавца принести пару стульев из примерочной, чтобы бабушка и прабабушка могли с комфортом выбирать товар. Надо ли говорить, что мы немедленно превратились в разносчиков. Я и Рони.

Бабушка Дотти предусмотрительно развела враждующие стороны в противоположные углы отдела, предоставив мне и Рони сбиваться с ног.

Мы шныряли туда и обратно с бусами, перчатками, одеколоном, которые бабушки внимательно рассматривали. Заслуживающее их одобрения складывалось рядом, остальное мы относили обратно.

Кроме нас, в отделе было всего несколько покупателей. Я обратила внимание на хорошо одетую пару с худеньким светловолосым ребенком лет четырех, который носился по залу и для развлечения сдергивал костюмы с вешалок. На лице его отца читалось плохо скрываемое раздражение.

– Осторожно, – рявкнул он на женщину, помогавшую ему примерить твидовый пиджак, – ты мне часы зацепила. – Та испуганно извинилась. Я и представить себе не могла, чтобы папа так крикнул на маму и чтобы она так на него посмотрела.

Продавец лет двадцати пяти, что казалось мне чуть ли не старостью, следовал по пятам за маленьким шалуном. Терпеливо поправляя вещи на плечиках, он ни разу не попросил родителей остановить ребенка. Хмурясь, он одновременно подозрительно поглядывал на Рони.

Тот все больше мрачнел. Я села рядом с ним, болтала всякие глупости, стараясь развеселить его. Но он, стиснув зубы, мрачно смотрел по сторонам, не отвечая мне. Я не могла понять, что происходит, пока бабушка не поманила продавца согнутым пальцем.

Он наклонился к ней, стараясь быть предельно обаятельным, и я слышала, как она прошептала:

– Дорогуша, если вы боитесь, что у вас что-то украдут, то перестаньте следить за моими юными помощниками и сосредоточьте свое внимание на той даме напротив. У нее старческий маразм и дурная привычка прятать не принадлежащие ей вещи в карманах своего пальто.

У продавца отвалилась челюсть. Он поправил галстук. Я пришла в ярость. Значит, он боялся, что Рони – жулик. Продавец направился к прабабушке, глаза его растерянно перебегали от нее к Рони. Я выросла перед ним, как негодующий гном, и прошептала:

– Может, мои бабушки и сумасшедшие, но они не крадут, сэр. Мой, мой… приятель тоже. Оставьте нас в покое, а то он вас поколотит.

Продавец вытер вспотевший лоб.

– Не надо было бросать курсы буфетчиков, – упрекнул он сам себя и, вздохнув, отошел к прилавку с парфюмерией. Наверно, решил, что лучше всего спрятаться от нас всех.

Вернулась бабушка Дотти. Я кратко поведала о пропущенных ею событиях.

Она на секунду закрыла глаза, потерла лоб загорелой, с пятнами от табака рукой и сказала:

– Заканчивайте, горошинка, и поедем домой, у меня голова болит.

Дальше все произошло очень быстро. Маленький шалун проскакал мимо нас. Его мама, устало взмахнув рукой с наманикюренными ногтями цвета персика, ласково сказала:

– Джимми, дорогой, осторожно.

Неожиданно из примерочной появился разъяренный отец и схватил сына за ворот рубашки.

– Я тебе велел не путаться под ногами, – сказал он громко и так тряхнул малыша, что тот заплакал. – Веди себя прилично, – приказал отец, но ребенок заплакал еще громче. Женщина беспомощно протянула к нему руки, но мужчина дал ребенку сильную затрещину.

Удар отбросил малыша в сторону, он упал на ковер и зарыдал.

Я была в шоке. Я только однажды видела, как мама шваркнула щеткой по ногам Брэди, когда он выругался. Папа шлепнул меня за все годы всего несколько раз, но это бывало так редко, что каждый случай становился легендой. Да и разве сравнишь с тем, что произошло здесь. На маленьком ребенке сорвали зло так грубо и отвратительно, что мне просто стало худо.

Бабушка Дотти положила мне руку на плечо. Она еще сдерживалась, но было ясно, что вот-вот она взорвется, подобно медленно разгоравшейся ракете для фейерверка. “Ну сделай же что-нибудь”, – кричала я про себя.

Мать, покраснев и пряча глаза, подняла ребенка.

– Идите отсюда, – сказал мужчина. – Ты совсем не смотришь за ним. Что я могу выбрать, когда он вертится под ногами? Уйди.

– Извини, – пробормотала женщина, – он просто устал.

Тут мужчина заметил, что мы наблюдаем за ним.

– Вам что, делать нечего? – буркнул он и, отойдя, раздраженно стал рыться в кипе рубашек.

– Какой кошмар! – сказала за нашей спиной прабабушка. – Отвратительно.

– Того, кто так обращается с ребенком, надо бить кнутом, – убежденно заключила бабушка Элизабет.

Они говорили достаточно громко и бросали в спину мужчины грозные взгляды, но ничего не предпринимали. Я просто была вне себя – почему мы не можем ничего сделать? Может быть, надо об этом кому-нибудь сказать?

Но мои гневные мысли были прерваны.

Насилие творится легко. Справедливость – трудно. Рони, привыкший к первому и не знавший второго, шагнул вперед и схватил мужчину за плечо. Бедно одетый худой четырнадцатилетний мальчик с угрозой смотрел на взрослого мужчину. Молодой волк против раскормленного дога. Лицо Рони было искажено яростью.

– Ну, ты, сукин сын, – тихо сказал он.

– Эй, – мужчина отступил. – Оставь меня в покое.

– Буйвол проклятый.

Мужчина вытянул вперед руку вполне беспомощном жестом.

– Слушай, я не позволю тебе со мной так разговаривать.

– А если бы тебя так?

– Ты еще грозить мне будешь, ублюдок? – не видя немедленных действий, дог воспрял духом.

И тогда Рони заехал ему в челюсть. Мужчина, взмахнув руками, упал на висящие костюмы и исчез среди них, как будто бы его проглотили.

Я завизжала, вырвала руку у бабушки и бросилась к Рони. Потом быстро сунула голову между болтающимися костюмами. Мужчина лежал и стонал. Из нижней губы у него текла кровь.

– Дай ему еще раз, Рони! – возмущенно закричала я. Ах, как мне наивно казалось, что всякое зло пресекалось вот так – немедленно и без лишних колебаний.

Подбежал перепуганный продавец.

– Успокойся, мальчик, – сказал он, стараясь держаться от Рони подальше. – Я вызвал охрану.

О нет! Нужно бежать. Но столкнуть Рони с места было все равно, что столкнуть каменную стену. Я врезалась ему в грудь и посмотрела на его умоляюще. Его глаза сверкали, губы были плотно сжаты.

– Рони, это Клер. Эй, Рони, посмотри на меня!

– Никогда больше не бей своего ребенка, – крикнул Рони через мою голову мужчине. – Это подло.

– Рони, – молила я. – Пошли.

– Нападение, – простонал мужчина. – Ну, погоди у меня. Тебя сейчас арестуют.

Бабушка Дотти неожиданно подошла к нам с Рони сзади и обняла нас обоих за плечи.

– Рони, – строго приказала она. – Ты и Клер. Отправляйтесь на стоянку. Оба! Я сама помогу бабушкам. Ну, быстро!

Вокруг уже собрался народ. К нам приближались двое охранников.

Я обвила рукой Рони, стараясь защитить, уберечь его. Мне хотелось, чтобы он стал невидимым. Я знала, почему он так поступил. Мы все знали. Большой Роан точно так же бил его, когда он был маленьким. И никто-никто не попытался защитить его.