Все началось с вечеринки - Нэпьер Сьюзен - Страница 20

– Правда? – Аня вышла из-за стола, сняла очки и принялась старательно укладывать их в футляр, чтобы не встретиться взглядом со Скоттом. Он, конечно, прекрасно понял, что она не занималась с Петрой в выходные, потому что боялась увидеться с ним.

– Смотрите! Папа достал нам билеты на концерт, – возбужденно проговорила Петра.

– Когда будет концерт?

– Сегодня вечером. В концертном зале Окленда. Билеты были распроданы еще много недель назад, но папе удалось раздобыть три места.

Она протянула билеты Ане, назвав имя известного русского пианиста.

– Он играет Пятый концерт Бетховена! – воскликнула она. – Это будет просто потрясающе!

– Сегодня вечером? – еле слышно произнесла Аня, отчаянно пытаясь придумать отговорку.

– У тебя уже назначено свидание? – с вызовом спросил Скотт.

– Да нет, но... завтра рано вставать... – запинаясь, произнесла она, нервно перебирая пальцами тонкую золотую цепочку, видневшуюся в открытом воротничке ее желтой блузки.

– О, с этим все в порядке, нам не придется слишком поздно возвращаться – мы заказали номер люкс в гостинице. Мы можем взять с собой все необходимое, а утром папа подбросит нас прямо к школе.

– Отличный план, – вкрадчиво произнес Скотт, и что-то в его тоне насторожило Петру, потому что у нее тут же вытянулось лицо.

– Вы ведь не собираетесь отказаться, мисс Адамс? Я никогда не бывала на концертах, где играет знаменитость.

– Нет, мисс Адамс ни в коем случае не откажется, – все тем же вкрадчивым голосом ответил ее отец. – Ей и в голову не придет огорчить тебя. Она в восторге, что я настолько внимателен, что позаботился о том, чтобы она была завтра перед занятиями энергичной и жизнерадостной. Она хочет любезно поблагодарить меня и сказать, что для нее будет истинным удовольствием попасть на концерт победителя конкурса имени Чайковского в обществе будущего победителя этого конкурса.

– Ах, папа!

– Ну что ж, если вы уверены, что не хотите пригласить кого-то другого... – пробормотала Аня. – Кого-нибудь из родственников. Или, может быть, мисс Морган захочется послушать...

– Мисс Адамс! – возмущенно воскликнула Петра.

– Мисс Морган решит, что Бетховен – фильм о собаке, – протянул Скотт. – Вдобавок я не соответствую ее представлениям об идеальном спутнике.

В тот вечер Скотт, безусловно, опроверг обвинение сестры, когда вошел в концертный зал, ведя под руку двух дам: Петру, без клипсы на носу и в новом черном платье, приобретенном в модном бутике, и Аню в блузке с серебристым люрексом и длинной черной юбке. Они пообедали в отеле, и Петра пришла в неописуемый восторг при виде роскошного люкса в пентхаусе.

Во время концерта Петра ни разу не шелохнулась, а на лице у нее было такое одухотворенное выражение, что Аня растрогалась и принялась усиленно моргать, чтобы сдержать слезы.

Почувствовав прикосновение к плечу, она повернулась и увидела тот же предательский блеск в глазах у Скотта. С приездом дочери циничный, не склонный к сантиментам юрист стал нежным и ранимым. И это отнюдь не умаляло силы его характера, а лишь открывало в нем новые глубины. У нее сжалось сердце.

Волнующее рондо в финале концерта заставило публику подняться, Петра самозабвенно аплодировала и кричала «бис», отчего люди вокруг снисходительно улыбались и говорили Ане и Скотту, какая у них восторженная дочь.

Выйдя из концертного зала, они прошлись по Эйоти-сквер к театральному ресторану, где устроили себе пышный ужин. Девочка была в восторге.

Когда они вернулись в отель, Петра в порыве чувств обняла Аню, а затем бросилась в объятия отца. Он закружил ее, и девочка счастливо засмеялась. Когда Скотт опустил ее, она поцеловала его и страстно заговорила:

– Знаю, что ты притворялся, будто тебе хочется пойти, но ведь ты сделал это ради меня. Я никогда этого не забуду. Ты будешь гордиться мной, папа, даю слово.

– Я и так горжусь, – мягко сказал он. – Когда ты будешь дебютировать в Карнеги-Холл – цветы за мной. А теперь иди спать. И если не издашь ни звука до утра, то позволю тебе заказать завтрак в номер!.. Мне так жаль, что столько всего в ее жизни прошло без меня, – хриплым голосом заговорил Скотт, когда за Петрой закрылась дверь. – Я так жалею, что не держал ее на руках, когда она была маленькой, не видел первых шагов и ее лица, когда она впервые прикоснулась к пианино... А теперь есть другой человек, которого она любит и называет папой, занимающий гораздо большее место в ее жизни, чем когда-либо удастся мне...

– Мы все ошибаемся. Особенно в молодости, – сочувственно произнесла Аня.

– Да? И какие же ужасные ошибки наделала ты в молодости? – скептически спросил он.

– Я безумно влюбилась в мужчину, который, как мне казалось, по-настоящему меня любит. Но, видимо, ему со мной было скучно. У него начался бурный, на глазах у всех, роман с моей кузиной.

Как она и рассчитывала, он стушевался.

– Значит, у вас с Кейт уже были проблемы из-за мужчин?.. – пробормотал он, направляясь к бару и открывая бутылку виски.

– Одна. И мы ее решили. Я поняла, что Алистер не стоит любви, да и Кейт его бросила.

– Выпьешь? – Скотт указал на бутылку.

– Я еще под действием ирландского кофе, который мы пили за ужином, – ответила она, наблюдая, как он наливает себе виски. – Думаю, хватит с меня искусственных стимуляторов.

– Ты права – естественное возбуждение несравненно лучше, – хрипло произнес он, опуская стакан. – И действует куда дольше.

Он снял пиджак и галстук и бросил их на кушетку, затем потянулся и медленно направился к Ане, на ходу вытаскивая из брюк рубашку.

– Не будете так любезны? – пробормотал он, остановившись буквально в шаге от нее. – Воротник такой тугой, а пуговицы такие маленькие... Не могла бы ты расстегнуть их?

Он ждал, смиренно опустив руки, и, немного поколебавшись, Аня решилась. Он был прав, пуговицы оказались чертовски неподатливыми. Аня чувствовала его теплое дыхание на виске, а исходящий от него особый, пряный запах пробудил в ней знакомое страстное желание.

Она вдруг почувствовала, что ее волосы, собранные ранее в элегантный пучок, рассыпались по спине.

– Зачем ты это сделал? – строго спросила она, пытаясь расстегнуть очередную пуговицу.

– Ты хмурилась, и я подумал, что у тебе болит голова, – невинно произнес он. – Ты разве не распускаешь волосы на ночь?

– Нет, – солгала она.

– Но только не сегодня.

– Готово! – Она попыталась отступить назад, но он схватил ее за руки.

– Узнаешь? – пробормотал он.

– Что? – спросила она.

– Мою рубашку... эта та самая, которую ты позаимствовала в ту ночь, чтобы прикрыть свои прелести, – пробормотал он, заставив ее покраснеть. – Оказывается, мне приятно носить то, что побывало на тебе. Такое ощущение, будто ты ласкаешь меня, прикасаясь ко мне нежнее дуновения ветра, стоит мне лишь пошевелиться...

Он стоял перед ней в расстегнутой рубашке, под которой была видна мощная грудь, покрытая блестящими темными волосами, сходящимися клином к мускулистому животу.

– Тебе бы хотелось проделать это со мной? – спросил он, положив Анины руки себе на грудь. – Хотелось бы прикасаться ко мне, гладить, обнимать...

Его кожа оказалась горячей, упругой и соблазнительно гладкой. У Ани возникло чувство, будто она никогда раньше не прикасалась к мужчине, да так оно в общем-то и было... И уж точно не было такого возбуждения, страха и сладостного смирения с привкусом горечи из-за того, что нет даже намека на ответное чувство... Довольно и того, что он сейчас хочет ее.

Когда она провела ногтями по его груди, он вздрогнул и тихо застонал. Звук испугал ее, и она отдернула руку.

– Я... а если Петра проснется? – спросила она, отступая. – Мне давно пора спать...

– Конечно, – смиренно признал он, подходя сзади и накрывая ладонью ей руку, когда она схватилась за дверную ручку. – Ты ошибаешься, – вкрадчивым тоном пропел он ей на ухо, обхватив другой рукой ее за талию и притягивая к своей обнаженной груди.