Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

На озере Светлом - Гравишкис Владислав Ромуальдович - Страница 3


3
Изменить размер шрифта:

Через пятнадцать минут Павлик вместе с Митей и Семёном Зыковым сидит на грохочущей площадке лесовоза, направляющегося на лесоучасток в сторону озера Светлого.

Верховодит ребятами Семён Зыков, костлявый, высокий подросток в рваной лыжной куртке и широких лыжных штанах неопределённого цвета. Резинка у штанов ослабла, и Семёну то и дело приходится руками водворять их на место. Обуви летом Семён не признаёт, из штанин выглядывают босые загорелые ноги, большие, как у взрослого.

Живётся Семёну нелегко: отца у него нет, а отчим, вагранщик литейного цеха, почему-то считает, что металлурги должны поддерживать своё здоровье водкой. От этого зависит и настроение отчима: то он не в меру добренький, слезливый, то, наоборот, мрачен, зол и в это время скор на руку. Бывало, что в класс Семён являлся с подбитым глазом и на все вопросы отвечал, посмеиваясь:

— Бегалки не сработали. Попался старику.

Денег дома бывает мало, и Семён на обувь и одежду зарабатывает тем, что нанимается колоть дрова, возить воду, убирать снег во дворах зимой, копать весной огороды. Всё это мешает учиться. Да и учиться приходится по чужим учебникам. Два раза пришлось сидеть по два года в одном классе, и только в прошлом году он перебрался в шестой. Среди своих младших одноклассников выглядит он колокольней, и многие набиваются к нему в приятели. Мите и Павлику повезло больше всех: Семён дружит с ними.

Ребят тянет к Семёну, и не только потому, что он старше и вдвое сильнее их. Он привлекает своим хладнокровным отношением к житейским невзгодам, которых у него очень много, своей смелостью и решительностью, когда надо выполнить какое-либо дело, своим упорством, с которым он стремится к поставленной цели: во что бы то ни стало закончить семилетку, поступить в ремесленное, стать электриком.

Спокойное и постоянное стремление стать электриком уберегло Семёна от дурных влияний. Он честен, смел и прям в отношениях со взрослыми и товарищами. Больше всего он старается походить на рабочих и льнёт к рабочим всей душой. И, конечно, среди рабочих самыми значительными ему кажутся те, кто связан с электричеством. Монтёр с железными когтями на плечах, перетянутый широким предохранительным поясом, — для него самый неотразимый человек. Семён часами может наблюдать за монтёрской работой и охотно помогает электрикам, их поручения выполняет аккуратно, добросовестно, основательно, — впрочем, как и всё, что ему поручают сделать.

Сейчас, взобравшись на платформу лесовоза, он располагается основательно, по-хозяйски, точно ему ехать не какой-нибудь час, а по меньшей мере сутки. Он аккуратно расстилает старую, дырявую телогрейку, сбрасывает куртку, прикрывает ею узелок с едой и ложится, явно намереваясь загорать. Полуприкрыв глаза выцветшими белёсыми ресницами, он наблюдает за Митей и Павликом.

Митя — мамкин баловень. У него тоже нет отца. Мать не чает в нём души, и Митя верховодит ею, к великой зависти других ребят, у которых отношения с родителями не так хороши. Это живой непоседа, вспыльчивый и горячий, беспечный и добрый, весь отдающийся первому впечатлению и первому порыву.

На лесовозе Митя чувствует себя превосходно, Машина катится ходко, с ветерком, кепку пришлось натянуть на самые брови, чтобы не сдуло. Вцепившись в крышу кабины, он бойко посматривает по сторонам чёрными выпуклыми глазами и сообщает обо всём, что видит, лежащим на платформе приятелям:

— Глядите, глядите, орёл парит! Вон куда его занесло! Крылышки — будь здоров!

Полюбовавшись на орла, он машет девчатам, окучивающим картошку на большом поле подле автострады. Девчата пользуются случаем разогнуть усталые спины и машут ему в ответ.

Навстречу вдоль обочины идёт вереница пожилых женщин. И Митя кричит во всю силу своего голоса:

— Тётеньки! Ягоды уже поспели, не видали?

Женщины что-то отвечают, но их не слышно.

Да Мите и не нужно знать ответа: он снова озирается вокруг, выискивая, к чему бы прицепиться, с кем бы перекинуться словечком, над кем бы посмеяться. Митя наслаждается своей свободой, царящим кругом привольем…

На прицепе тяжко грохочет балка. Звенят и лязгают цепи, которыми стягиваются брёвна. Платформа усыпана щепой и кусками сосновой коры. Павлик вымазал руки в сосновой смоле, которой густо закапан настил, и чем больше он оттирает смолу, тем грязней и черней становятся руки, пальцы неприятно слипаются. Павлику не по себе и от этого, и от грохота балки, и главным образом оттого, что уехал он всё-таки без спросу и теперь дома никто не знает, где он. Чем всё это кончится?

По натуре своей Павлик склонен к задумчивости, и чем больше он размышляет, тем сильнее его томят тяжёлые предчувствия, а бурное оживление Мити, уже распевающего какую-то песню, кажется несносным…

РЫБАЦКИЕ НЕУДАЧИ

Для рыбалки облюбовали Крутики — гряду утёсов, пятиэтажной стеной нависшую над озером. Лес растёт только на вершинах скал, а голые, серые бока утёсов отвесной, неприступной стеной опускаются в воду. Однако в одном месте к Крутикам привалилась длинная цепь громадных валунов. Переходя с одного на другой, можно уйти далеко в озеро, до самых глубоких мест.

Здесь, на последнем валуне, очень хорошо: если не оглядываться назад, на Крутики, то легко вообразить, что ты на борту броненосца и плывёшь к далёкому противоположному берегу. Греет солнце, обдувает лёгкий ветерок, стеклянные волны облизывают чёрный, покрытый плесенью бок валуна. Только вот рыба никак не клюёт…

Вода удивительно прозрачна. Павлик спустил в неё ноги, и они как будто переломились пополам, торчат в разные стороны. Павлику становится смешно: да полно, его ли это ноги?

— Сёма, посмотри-ка! Ноги у меня… Чудеса! — обращается он к Семёну.

Да видел уж. Это от воды: прозрачная больно, лучи преломляются, — равнодушно отвечает Семён.

— Тихо вы! Рыбу распугаете! — шипит на приятелей Митя.

Павлик молчит и продолжает любоваться необыкновенной прозрачностью воды. Поплавки плавают словно не в воде, а в загустевшем воздухе, лесу видно до самого крючка. Стайки мальков, расположившись кружком и пошевеливая хвостами, рассматривают извивающегося на крючке червя, точно стараются разгадать, что это такое.

— Сытые, чертяки, вот и не клюют! — сердито бормочет Семён, — Поздно мы приехали, вот что…

Он переходит на другой валун, поближе к берегу. Вслед за ним перебирается на соседний камень и Павлик. На дальнем валуне остаётся один Митя.

И надо же так случиться: лишь только ребята покидают валун, как у Мити начинается клёв. Сначала он выдёргивает из воды чебачка сантиметров на пятнадцать, за ним ещё двух подряд — помельче.

Вцепившись в крышу кабины, Митя бойко посматривает по сторонам и сообщает обо всём, что видит, лежащим на платформе приятелям.

Семён хмурится, Павлик с завистью посматривает на Митю. А Митя таскает и таскает рыбёшку, еле успевая нанизывать её на кусок шпагатика с привязанной на конце спичкой.

— Которого, Мить? — не утерпев, спрашивает потерявший счёт Павлик.

Митя оглядывается, но смотрит не на ребят, а куда-то поверх них. По лицу видно: доволен, еле удерживается от смеха.

— Ерунда. Мелочь одна идёт, — пренебрежительно отвечает он.

Павлик уныло смотрит на свой неподвижно замерший поплавок, а Митя тем временем вытаскивает порядочного окунька. Павлик не выдерживает: сделав вид, что ему понадобился червяк, он перебирается обратно на митин валун. Пока он нанизывает червяка, Митя смотрит насторожённо и молчит. Но когда Павлик закидывает удочку рядом с ним, чёрные глаза Мити загораются:

— Ну, это ты брось! Моё место!