Избранница Фортуны - Нэпьер Сьюзен - Страница 31

В данный момент Мэгги не чувствовала себя зрелой. Она чувствовала себя очень юной и неуверенной. Правда и ее последствия… она избегала их так долго, что почти уверилась, будто день разоблачения не настанет никогда.

Огласка будет болезненной, и Марюсам с Патти станут рвать и метать, но почему-то эта двойная угроза утратила свою силу над ней. Боялась Мэгги – и очень боялась – Ника. Это Ник имел для нее значение. При всем своем богатстве и власти он был очень одинок и только с дочерью связан какой-то эмоциональной близостью. Кто поможет ему пережить чувство потери, ярости и боль предательства? Кто умерит страдания от поступка дочери, который он неизбежно воспримет как отвергнутую – вслед за матерью – любовь? Сердце Мэгги болело за него… и за себя, потому что она последний человек, к которому он обратится.

Пять ночей назад, когда он заснул, свернувшись на полу ее кухни, Мэгги потребовались все ее физические силы, чтобы оттащить его в гостиную и уложить на белом кожаном диване, стараясь при этом не повредить повязку на правой руке. Диван был длинный, но узкий, и Мэгги боялась, что он свалится, попытавшись повернуться, поэтому затолкала под него побольше подушек и туго подоткнула мягкое кашемировое одеяло после того, как стянула туфли и носки.

Потом какое-то время постояла на коленях, глядя, как медленно и ровно поднимается и опускается широкая грудь, и откровенно любуясь, благо он не мог ее на этом поймать, смягчившимися линиями грубого лица. Неохотно поднявшись, чтобы идти спать, она позволила себе один долгий поцелуй в чувственно приоткрывшиеся во сне губы. Он пошевелился, и Мэгги затаила дыхание, но, к ее разочарованию и облегчению, снова утих, чуть улыбаясь во сне.

Проснулась она с таким ощущением, будто и не засыпала. За окном было уже светло, но час – ранний, гораздо более ранний, чем те, в которые Мэгги обычно открывала глаза, особенно после бессонной ночи. Она перевернулась и сонно вгляделась в темный силуэт, раздвигающий шторы. Из окна открылся прекрасный вид на городской залив и хлынули потоки теплого летнего света.

Она зажмурилась.

– Ради всего святого, Сэм, это что же, вроде извинения за вчерашние излишества? – простонала она, зарываясь лицом в груду подушек. – Считай, что ты прощен, и дай мне поспать.

– Сэм? Так ты обычно просыпаешься с этим мужчиной, Мэгги?

Мэгги резко села в кровати, отбросив с глаз тяжелые пряди волос и подтягивая простыни к груди.

– Ник! Ч-что ты здесь делаешь?

– Я подумал, что было бы крайне невежливо с моей стороны уйти, не поблагодарив хозяйку… особенно после той нежной заботы, которую она проявила, когда я был в ее власти. Я сварил кофе. – Он поставил чашку на тумбочку.

– На кухне? Сэм терпеть не может, когда кто-то хозяйничает у него на кухне, – пролепетала Мэгги. Что он помнит о прошлой ночи?

– Я ему не скажу, если ты не скажешь. Сомневаюсь, что Сэм или твой муж смогут встать в ближайшее время, а когда встанут, у них будет жуткое похмелье.

Твой муж. Он никогда не называет Финна по имени. Будто испытывает потребность постоянно напоминать им обоим о ее обязательствах.

– А у тебя нет? – огрызнулась она, игнорируя кофе. Поскорей бы он ушел…

Ник успел снять повязку и грязную, разорванную рубаху. Обнаженный до пояса, он слишком сильно действовал на чувства… и воображение. Тогда, на пляже, он демонстрировал больше обнаженной плоти, но здесь, в бело-розовой спальне, его голая грудь выглядела более неприличной, агрессивно чувственной. Жесткие мышцы перекатывались на широкой груди при каждом вздохе. Что будет, если он нагнется и обнимет ее? Закричит она или вздохнет с наслаждением?

– Я был не так пьян.

Мэгги недоверчиво фыркнула.

– Ты едва понимал, что говоришь. И улегся спать на полу.

– Это из-за болеутоляющего, а не от выпивки.

Я не набрался так, как твой муж и его нянька.

Его презрительный тон рассердил Мэгги.

– Если ты не был пьян, почему полез в драку?

– Твой муж никак не хотел униматься.

– Ты мог просто уйти, если понимал, что он не отвечает за свои слова.

– Я не сказал, что он не отвечал за свои слова.

Я только сказал, что он был пьян. А я принял достаточно, чтобы снизилась сопротивляемость к оскорблениям. Я потерял терпение, но контроль над собой не потерял. Мне нельзя, потому что при моих навыках я могу запросто убить человека. Поэтому и не пью слишком много – Я не дрался с тех пор, как стал профессиональным боксером.

– О, Финн будет польщен, узнав, что ты сделал для него исключение, саркастически заметила Мэгги.

– Поскольку пил я из-за него, все как раз и сходится. Не буду отрицать, что получил большое удовольствие, задав ему трепку.

– Судя по последствиям, счет примерно равный, – фыркнула Мэгги, глядя на его перевязанную руку.

– Я сломал палец о его челюсть. – Ник блаженно улыбнулся, взбодренный приятным воспоминанием.

Мэгги поспешила сменить тему, вспомнив кстати его слова.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что пил из-за него? Я думала… То есть ты разве был в клубе один? – Этот вопрос преследовал ее со вчерашней ночи.

– Ты имеешь в виду, не было ли у меня там свидания?

Он неожиданно сел на край кровати, и Мэгги пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы не податься к нему, не дотронуться до теплой, блестящей кожи. Она не отводила от него широко раскрытых глаз. Разбитый рот иронически искривился.

– Нет, я был там не с женщиной. Я однолюб, Мэгги. Когда я хочу женщину, я хочу только одну. А на этот раз… ты знаешь, какую женщину я хочу. Поэтому, когда вышла встреча с этим болтуном, который нарывался на драку, с чего бы мне отказываться от случая дать выход своей досаде? Я могу выиграть бой, но перевес в войне все равно на его стороне. У него есть ты.

Мэгги сглотнула, отводя взгляд от его затуманенных желанием глаз.

– Но… Финн сказал, что вы дрались из-за Лори.

– Верно. В конце концов, он не знает о нас с тобой, так? Я стукнул его разок за Лори… но все остальные тумаки были за тебя.

Мэгги побледнела.

– Ты мог убить его.

И снова эта ироническая улыбка.

– Решив тем самым свою проблему, не правда ли? Но нет. Я знаю свою силу.

Покидая ринг, я поклялся никогда больше не пускать в ход кулаки. Ты заставляешь меня хотеть многое из того, что я поклялся никогда больше не делать, Мэгги… – Его поврежденная рука коснулась ее подбородка, и она потянулась, чтобы оттолкнуть ее, но каким-то образом руки их соединились.

Ник уставился на этот мимолетный союз, и Мэгги вспомнила, что потянулась изуродованной рукой. Ник уже видел ее, и, может быть, поэтому привычный рефлекс не сработал. – Хорошая пара, не правда ли? – проговорил он.

Она покачала головой, не зная, что сказать, чтобы не выдать своих чувств.

– Ты не должен находиться здесь.

– В твоей спальне? На твоей постели? Ведь это же все твое, правда, Мэгги?

У вас с мужем отдельные комнаты, отдельные гардеробы, отдельные ванные.

Нигде ни следа встреч, ни забытого носка, ни расчески. Даже дверь между вашими комнатами заперта.

– Ты высматривал? – возмутилась Мэгги, отдергивая руку.

– Я был заинтригован вашим домашним устройством. – Он пожал плечами, отчего под кожей заходили мощные мышцы.

– Финн и я уважаем личную жизнь друг друга, чего, очевидно, нельзя сказать о тебе. Не будешь ли любезен встать с моей кровати?

– Что ты делаешь, когда хочется близости, – просовываешь письменное приглашение под дверь?

– Не твое дело. Тебе не надо в офис или куда-нибудь еще?

– Сегодня воскресенье, – напомнил он. – Не могу поверить, что такая страстная, чувственная женщина, как ты, может быть счастлива, ведя столь стерильный образ жизни.

– Я… я очень чутко сплю, а Финн храпит, – придумала на ходу Мэгги.

– Тебе не кажется, что простыни могут влиять на… на твой расстроенный сон?

– Что ты хочешь сказать? – растерянно спросила Мэгги, не сразу сообразив, на что он намекает.