Солнце мертвых - Атеев Алексей Григорьевич Аркадий Бутырский - Страница 64

– Я думаю, – Кулик задумчиво глянул на майора, – нужно оставаться наблюдателями. Никому не сообщать о наших догадках, чтобы не прослыть сумасшедшими, вести следствие и не пытаться до определенного момента действовать.

– До какого момента?

– Не знаю, но почти уверен, в дело это замешаны живые люди. Может быть, не совсем обычные, но реально существующие на земле, а не какие-то там призраки. Эта Петухова-Воробьева что-то знает, но говорить не хочет. Одно я понял, все упирается в эту слободку – Лиходеевку…

– Сходить, что ли, туда, пошуровать… – Майор вопросительно посмотрел на Кулика.

– Ни в коем случае. Мы можем форсировать действия противной стороны, которая нам неизвестна. А каковы ее силы, остается лишь догадываться.

– Неблагородное занятие – выжидать, – Тарасов поднялся и закурил, – однако я с тобой согласен. Пойдем в столовую.

– Ты, кстати, где обитаешь?

– Да в общежитии, Кнутобоевы ведь у меня все еще живут. Матильда там такой порядок навела, какого у меня в жизни не было. Да и пускай пока живут, мне же и спокойнее будет. Значит, говоришь, нас нечистая сила обложила? – Он захохотал. – «Поднимите мне веки» – как в гоголевском «Вие».

Прокантовавшись сутки в областном центре, Володя Сыроватых затосковал. Делать было совершенно нечего. Пить надоело. Но больше всего мучило беспокойство. Он очень сожалел, что рассказал этому пацану из газеты о своих приключениях, а еще больше, что отдал ему ключи от квартиры.

Сыроватых был неплохой парень, во всяком случае, совестливый. Теперь, размышляя о последствиях своего поступка, он все больше приходил к выводу, что вовлек корреспондента в неприятную историю.

Для начала он позвонил в редакцию. Ему ответили, что Горбатов на работе не появлялся. Это еще больше обеспокоило физрука.

«Надо возвращаться, – тревожно размышлял он. – Нехорошо. Подставил парня, а сам в кусты».

Ровно через сутки после того, как Олег Горбатов отправился в экспедицию в Светлый, Сыроватых сел на подвернувшуюся попутку и двинулся домой. Доехал Володя без всяких приключений. Слез он недалеко от дома и счел это обстоятельство за хорошее предзнаменование. Рядом с домом он встретил своего ученика Стаса Недоспаса. Несмотря на то что торопился, физрук остановился поговорить с мальчиком.

Как почти у всех, Стас вызывал у Сыроватых двойственное чувство. Физрук был наслышан, что мальчик болен эпилепсией, и это вызывало жалость, смешанную с легкой брезгливостью. Однако он ни разу не был свидетелем припадков у мальчика и частенько ловил себя на мысли, а не выдумки ли все это. Тем более у Стаса были очень хорошие спортивные задатки.

Долго приглядываясь, Сыроватых решил заняться с ним серьезно. Особенно восхищали физрука легкоатлетические способности мальчика. Бегал он не только лучше всех в шестых классах, но, пожалуй, и восьмикласснику было за ним не угнаться.

Однако, общаясь со Стасом, Сыроватых наталкивался на некое сопротивление, природу которого он никак не мог понять. Мальчик был с ним всегда вежлив, не дерзил, в отличие от большинства остальных детей, однако на контакт шел неохотно. Физрук знал, что отца у него нет. Именно с такими детьми было легче всего работать. Авторитет наставника был для них непререкаем. Но со Стасом так не получалось. Иногда физруку казалось, что воля мальчика сильнее его собственной. Грубоватое добродушие Сыроватых разбивалось о ледяное спокойствие Недоспаса. Стас не отказывался заниматься спортом, но не позволял, чтобы им руководили. Это бесило физрука, но он ничего поделать не мог.

Вот и сейчас он натолкнулся на холодный взгляд мальчика.

– Ну как дела, Стас, как в школе?

– Что-то вас не видать, Владимир Петрович? – вопросом на вопрос ответил мальчик.

– Прихворнул немного, – соврал физрук.

– А-а, – протянул мальчик, – а я думал, не случилось ли чего, у нас в доме такое творится…

– Что именно? – спросил заинтересованный физрук.

– Никто ничего не знает, говорят, что какая-то банда грабит квартиры. Выносит все дочиста. В вашем подъезде две очистили.

– А у кого?

– Не знаю точно.

– Уж не мою ли? – тревожно спросил Сыроватых.

– Нет, до вашей они еще не добрались, – произнес мальчик и как-то неясно усмехнулся. – У вас, наверное, и брать-то нечего.

– Скажешь тоже, – возразил Володя, обидевшись за свои спортивные реликвии, – у меня там почти музей.

– Жаль мне вас, – неожиданно произнес мальчик, – взрослый человек, а чепухой занимаетесь. С вашими-то способностями…

Сыроватых удивленно посмотрел на Стаса.

– Ну, договаривай.

– Банку из-под зеленого горошка помните?

Сыроватых вытаращил глаза и разинул рот: откуда он знает?

– Так это ты, мерзавец, ее там бросил?

– Может, и я, – спокойно ответил мальчик.

– А может, ты и представление это устроил, с подземным ходом и мертвецом?

– Вы почти угадали. Но вы не поняли главного.

– Продолжай!

– Вы ведь искали клад? А клад, он был совсем рядом, совсем, совсем рядом.

Мальчик протянул к нему ладонь и разжал ее. На ней лежал желтый кругляк.

– Монета? – спросил физрук.

– Золотая, – ответил мальчик, – их там много. А эту я вам дарю. – Он протянул кругляк физруку. Тот мгновенно схватил его. При этом он не отрываясь смотрел на мальчика.

– А теперь идите к себе, – повелительно сказал Стас, – и ждите.

Голова у спортсмена шла кругом. Ничего не соображая, он отправился домой.

Надо сказать, что во всей приключившейся с ним истории его больше всего занимала консервная банка из-под зеленого горошка.

– Если это сон, – размышлял Сыроватых, – то куда делся череп? Если не сон, то откуда взялась эта проклятая банка?

Консервированный горошек и призраки в его понимании не соприкасались никак.

Сжимая монету в кулаке, он дошел до своей площадки. Не выпуская ее, он достал ключ и стал открывать дверь. При этом он не выпускал монету из кулака и даже не переложил ее в левую руку. Открывать дверь таким образом было неудобно, но наконец он справился с замком и вошел в родное логово. Только здесь он разжал кулак. Разглядывая увесистый кружок с ликом какого-то государя и непонятными буквами, Сыроватых испытал небывалый подъем чувств. Радость распирала его. Всю жизнь он мечтал разбогатеть.

«Мальчишка шнырял по этим подземельям, нашел клад и, видимо, хочет поделиться со мной. Не с кем-нибудь, а со мной! Значит, я все-таки нашел ключик к его сердцу. Он сказал, ждать. Ну что ж, подождем…»

Сыроватых немного успокоился и стал осматривать свое жилище. Только теперь он вспомнил о юном журналисте.

«Да, он еще не уехал, – решил физрук, увидев чужую сумку и плащ из кожзаменителя. – Вот некстати! Не хватало, чтобы он узнал о сокровище! Как бы его спровадить? Интересно, куда он делся? Наверное, в столовую пошел».

Володя глянул на часы, было около трех. Перекусив какими-то консервами, найденными в холодильнике, он стал ждать. Таких томительных часов не было в его жизни, пожалуй, ни разу. С одной стороны, вот-вот должен был появиться мальчишка, с другой – этот проклятый журналист (живое свидетельство его идиотской болтливости). Время шло, но ни тот, ни другой не появлялись.

Пришел скорый осенний вечер.

«Обманул маленький гаденыш, – с тоской думал физрук, – ублюдок ненормальный».

Он достал заветную монету, принялся ее разглядывать, и чем больше вертел ее в руках, тем значительнее прибавлялось уверенности.

«Не мог Стас меня обмануть, – размышлял он, – иначе зачем дал монету? Он парень неплохой, только немного странный, но не жадный.

Придет, обязательно придет, если не сегодня, то завтра обязательно. Ну а если не придет, то я сам к нему приду. Никуда не денется».

Стрелка будильника подбиралась все ближе к двенадцати. Мальчишки не было, а про журналиста он даже и не думал. Наконец, полностью уверившись, что сегодня никто не придет, Сыроватых решил лечь спать. Он разделся и пошел чистить на ночь зубы (физрук очень следил за своими зубами). Неожиданно послышался легкий стук. С зубной щеткой во рту Володя бросился к двери и открыл ее. На лестничной площадке было пусто.