Солнце мертвых - Атеев Алексей Григорьевич Аркадий Бутырский - Страница 49

– Ты кто, – спросил мальчик, – домовой?

Человечек молчал и неотрывно глядел на мальчика. Потом он неслышно спрыгнул на пол, медленно подошел к стене, обернулся, еще раз глянул на Стаса и вошел в стену.

– Домовой, – заключил Стас, – хороший!

Он лег в постель и тут же заснул. О том, кого он видел ночью, Стас, конечно, никому не рассказал. Матери – потому, что она очень болезненно реагировала на подобные рассказы, видя в них признак психического отклонения. Друзей же у мальчика не было.

Из сказок Стас хорошо знал, кто такие домовые, а в том, что это был домовой, он не сомневался. С домовым прежде всего следовало подружиться. Иначе неприятностей не оберешься.

А как с ним подружиться?

Ответ был найден все в тех же сказках: малютку нужно было накормить, угостить чем-нибудь вкусным. Известно, что домовые очень любят молоко.

На другой день, перед сном, улучив момент, когда мать была чем-то занята, Стас нашел маленькую кофейную чашечку, наполнил ее молоком и поставил в самый угол окна, где ее совсем закрывала штора. На другое утро он с радостью обнаружил, что молока в чашке не было.

Не имея друзей (дети его сторонились), мальчик очень мечтал о собаке. Но Татьяна, несмотря на огромную любовь к сыну, в этом вопросе была непреклонна.

– Никаких собак! – категорически сказала она в ответ на мольбы Стаса. – Нам вдвоем-то здесь тесно, да еще собака, а грязи от нее сколько. Нет, нет и нет!

Итак, о собаке оставалось только мечтать. Но домовой, если с ним подружиться, в тысячу раз лучше любых собак, думал Стас. Такого друга уж точно нет ни у кого.

Поздно вечером ставил Стас чашечку с молоком на окно, и всегда по утрам она оказывалась пуста. Самого же домового мальчик больше не видел. Однажды мать заметила странные манипуляции сына с молоком.

– Ты чего это придумал? – строго спросила она.

– Знаешь, мама, – нашелся Стас, – я иногда долго не могу уснуть, а встану среди ночи, выпью молока и сразу засыпаю.

Татьяна что-то слышала об этом средстве против бессонницы, поэтому оставила сына в покое и только спросила, почему он берет такую маленькую чашечку.

– А мне и этого достаточно, – ответил Стас.

Стасу ужасно хотелось снова увидеть домового, но он не появлялся, сколько по ночам Стас ни таращил глаза. К тому же, если раньше мальчик действительно долго не мог уснуть, то теперь, едва голова его касалась подушки, он мгновенно засыпал.

Так продолжалось примерно месяц. Однажды ночью Стас неожиданно проснулся. Ему показалось, что по лицу его провели чем-то мягким и мохнатым, точно меховой шкуркой.

В комнате было совершенно темно, даже уличные фонари, немного освещавшие ее, были погашены.

Прямо перед собой мальчик увидел два зеленых огня – два глаза, как он сразу понял. Огни светились в ногах кровати, возле которой стоял стул.

Привыкнув к темноте и присмотревшись, мальчик различил едва заметный силуэт, стоявший на стуле. Несомненно это был домовой.

«Пришел, – радостно подумал мальчик. Сердце его забилось. – Как же с ним заговорить? Да так, чтобы не разбудить маму». Он тихо лежал и раздумывал над этим, как вдруг тень соскочила со стула и заковыляла на кухню. Мальчик завороженно следил за ней. У порога комнаты тень обернулась и поманила его рукой.

Стараясь, чтобы его не было слышно, Стас тихонько вылез из кровати и на цыпочках пошел следом.

«Как бы не наступить на него», – думал он. На кухне он хотел было включить свет.

– Шш, не зажигай, – раздался вдруг шепот, – запали свечу.

Мальчик на ощупь нашел в кухонном шкафчике свечу, которую держали там на случай перегорания пробок, чиркнул спичкой, и крохотный язычок пламени вырвал из тьмы странную фигуру с всклокоченными волосами.

Это был его старый знакомец.

Держа в руках свечу, Стас сел на табурет. Напротив прямо на стол уселся домовой. Они смотрели друг на друга и молчали. Первым нарушил молчание гость.

– Налей-ка мне молочка, – попросил он тонким свистящим голосом, – уж больно мало ты мне его оставляешь. Мог бы и кружку не пожалеть.

Стас приладил свечу в консервную банку, открыл холодильник, достал молоко и налил полную кружку.

Домовой жадно припал к ней, пил фыркая и чмокая, наконец выпил, поставил кружку на стол и, отдуваясь, сказал:

– Люблю молоко. – И покосился на стоящую на столе бутылку.

Стас налил еще.

Покончив со второй кружкой, домовой уселся на стол, привалившись спиной к стене. Он посматривал на мальчика, лицо его ничего не выражало.

Вдруг домовой икнул и сказал, глядя в сторону:

– Ну какое это молоко, из-под машины, коровой даже и не пахнет, вот парного бы…

– У нас нет парного, – извинился Стас.

– Ничего у вас путного нет. – Домовой горько усмехнулся.

Свеча разгорелась и высветила лицо человечка. Его карикатурный облик невольно вызывал улыбку: вздернутый, круглый, как картошка, носик, румяные щечки, маленькие острые глазки, смотревшие из-под огромных бровей, вздыбленные волосы. Это была не старческая маска, но и не застывшее лицо лилипута. Физиономия существа была полна жизни, но жизни не человеческой, а какой-то особой, неведомой. Это сразу же понял Стас. Понял он также, что к этому существу с людскими мерками подходить нельзя. Например: сколько ему лет? Сначала Стасу показалось, что он стар. Но, присмотревшись, он убедился, что стариковского в нем мало, может, только ворчливость.

– А меня Станислав звать, – осторожно начал мальчик, – или просто Стас.

– Да знаю я, – домовой презрительно махнул рукой, – я все про всех знаю и про тебя тоже.

– А вас как? – Стас вопросительно посмотрел на домового.

– Мирон! – произнес тот медленно и важно.

– Вы домовой?

Мирон важно кивнул.

– А я думал, домовые только в деревянных домах живут, в избах.

– Да жили мы там, жили! – завизжал домовой так, что Стас с опаской посмотрел на дверь – вдруг мама услышит. – Не проснется мать, не бойся, – успокоил его Мирон, – я над ней немножко поколдовал.

– Поколдовали? – ужаснулся Стас.

– Утром она проснется.

– А вы ко всем приходите?

– Ну, естественно, – домовой снисходительно посмотрел на мальчика, – я в этом доме хозяин, а домина сам знаешь, о-го-го.

– И многие вас видели?

– Да, считай, ты один.

– А почему именно я?

– Да приказали мне, – начал было домовой и осекся. – Раньше все домовые жили в избах, – перевел он разговор. – В избе, что и говорить, жить не в пример слаще. Не то что в этих каменных крольчатниках. И корова рядом. Хозяйка очень домовых уважает и боится. Всегда угощает, задабривает. А если конь в хозяйстве есть – домовому это первая радость. Вычистишь, бывало, гриву заплетешь, утром конек так и сверкает. А сейчас вонючие машины, тьфу! – Домовой сплюнул. – Ты вот мне угощение ставил, молодец, понимаешь, что к чему, за это, наверное, тебя и отметили.

– Кто отметил?

– Не важно. А другие… У них только деньги на уме да разные цацки. А иные пьют. Залезешь ночью на такого и душишь его.

– Вы душите? – Стас с изумлением посмотрел на Мирона.

– А что, еще как и душу, не до смерти, конечно… Или покажу ему страсть какую, так, веришь ли, визжит бедный. А на иную квартиру тараканов напущу или, скажем, мышей. Только у вас в доме и без меня тараканов хватает. – Домовой засмеялся. – А пойдем ко мне, – неожиданно предложил он.

– Да как же я пойду? – спросил Стас.

– Очень просто, оденься только. Теперь возьми меня на руки и шагай сквозь стену.

– Да разве это можно?

– Ты попробуй, главное – не бойся.

Стас взял домового на руки, и странное чувство охватило его. Оно напомнило состояние перед приступом, когда стоял он перед прозрачной дверью в неведомый мир и никак не мог туда попасть. А вот теперь, кажется, попадет. Вместо рук у Мирона были мохнатые лапы. Он вцепился в мальчика и вдруг крикнул:

– Вперед!

Стас, не помня себя от восторга, шагнул сквозь стену. Оказалось, что это очень просто, будто он делал подобное тысячу раз.