Солнце мертвых - Атеев Алексей Григорьевич Аркадий Бутырский - Страница 40

Тарасов задумчиво разглядывал лицо. Аполлон и Матильда застыли в ожидании. Он же тем временем соображал, что же им сказать. А вот сказать-то как раз было и нечего. Разум просто отказывался верить в происходящее.

«Надо взять кровь на анализ», – лихорадочно размышлял Тарасов. «При чем тут кровь?» – противоречил внутренний голос.

Что же делать? Внезапно по полу как бы прошла незаметная рябь. Такая, скажем, какая бывает на зеркальной поверхности воды от легкого ветерка. Вначале Тарасов подумал, что ему просто показалось. Но изображение на полу стало постепенно тускнеть и в считаные минуты пропало. Тряпка, которой милиционер вытирал кровь, оказалась совершенно чистой.

Тарасов растерянно повертел тряпку, зачем-то понюхал ее и посмотрел на супругов.

– Вот так же было и в первый раз! – возбужденно закричала Матильда. Впопыхах она даже забыла надеть халат, и ночная рубашка разошлась у нее на груди, наполовину обнажив бюст. Тарасов машинально отметил, что он весьма неплох.

Аполлон подавленно молчал. Он, видимо, понял, что его друг вряд ли сможет объяснить все эти чудеса.

– А что находится под вами? – Тарасов внезапно нащупал нужную, как ему казалось, нить.

– Подвал, естественно. – Аполлон недоуменно посмотрел на друга.

– Какой же у нас подвал? – Матильда скептически взглянула на мужа. – Подвалов в таких домах не бывает.

– Ну, значит, коммуникации, – не хотел сдаваться Аполлон.

– Помнится, что ваш дом, да и другие окрестные дома построены на старом кладбище. – Тарасов задумчиво уставился на бюст Матильды. Она перехватила его взгляд и запахнула ворот рубахи. Однако в глазах ее показалось Тарасову нечто игривое, бесовское даже.

– На кладбище? – Матильда округлила глаза и без того круглые от природы.

– Что ты этим хочешь сказать? – Аполлон вопросительно посмотрел на приятеля.

– Неплохо бы провести прямо под вашей кухней раскопки.

– Это вы бросьте, Николай Капитонович, – Матильда сурово взглянула на майора, – рушить квартиру я не дам.

Аполлон переводил взгляд с одного на другого. С одной стороны, его педантичная душа была против любого беспорядка. А в том, что в результате раскопок в квартире наступит страшный беспорядок, может быть, даже будет невозможно жить, он не сомневался. Однако душа романтика требовала раскрытия тайны.

– Ну-ну, не волнуйтесь, – майор успокаивающе улыбнулся. – Не обязательно взламывать пол вашей квартиры. Есть и другие… методы. Утром я этим займусь.

– Да уже утро, – произнесла Кнутобоева.

– Действительно, – Тарасов глянул на светлевшее окно. – Ну, я пока пойду.

– Эх, милиция, – Матильда скептически поглядела на Тарасова.

– Разберемся, – веско произнес тот и шагнул к дверям.

Тарасов вновь шагал по мокрым пустынным улицам и сонно поглядывал по сторонам, предрассветный полумрак постепенно рассеивался, но утро обещало быть таким же серым и ненастным, как и в прошлые дни.

Возбуждение давно прошло, и майор поминутно зевал, проклиная все на свете и понимая, что поспать, видимо, уже не придется. Но не это обстоятельство вызвало в нем тупое озлобление. Он не мог себе простить, что ввязался в это дело.

Действительно, в его достаточно богатой практике такого еще не случалось. Впервые он столкнулся с чем-то совершенно необъяснимым. И самое неприятное в том, что ему никто не поверит. Даже несмотря на двух свидетелей на фотографии… Кстати, а получатся ли они? Даже если он приведет в квартиру Кнутобоевых все управление внутренних дел и каждого лично ткнет носом в портрет на кафельном полу, при условии, конечно, если изображение появится вновь. Все равно никто не поверит, вернее, не сочтет нужным поверить. Потому что эта чертовщина никому не нужна. И без нее дел хватает.

Хорошенькая возможность прослыть дураками на всю страну. Чтобы потом на каждом крупном совещании какая-нибудь важная шишка, для того чтобы разрядить обстановку, иронически рассказывала, как наши товарищи в городе Светлом сражаются с нечистой силой. А того хуже, пойдут во все уголки необъятной Родины циркулярные письма, рассматривающие этот случай как полную деморализацию личного состава горотдела. Тогда головы полетят…

«Для кого представляет интерес этот случай, – с тоской думал он, – для прессы? Конечно, тема очень заманчивая, но если бы это случилось на загнивающем Западе, тогда пиши сколько хочешь, обличай на здоровье. А у нас ни-ни. Для государственной безопасности?» Он напряженно задумался и даже чуть приостановился. Эти, может быть, и заинтересуются. Сообщить, что ли, туда? А что, это идея! И все-таки этот вариант нельзя было назвать безупречным. Он, безусловно, грозил неприятностями. В ГБ тоже люди, отнюдь не супермены, и они тоже прежде всего подумают о своем реноме. Хотя в их системе есть всякие учреждения. Вроде бы, как он слыхал, и занимающиеся подобной чертовщиной. Так сообщить или не сообщить?

Мысли вернулись к семейству Кнутобоевых. Он вспомнил Матильду в ночной рубашке. И Аполлона, растерянно таращившего глаза то на лицо на полу, то на него. Хуже всего придется, конечно, им. Квартиру попросят освободить, начнут проводить в ней разные опыты, понаставят аппаратуры. Будут супруги мыкаться по чужим углам. Развалится налаженный быт, а может быть, и семья.

Перспективы вырисовывались весьма мрачные. Ну а если не сообщать никуда? Это может обернуться еще худшими последствиями. Во-первых, неизвестно, чем все это кончится, да и что вообще означает. А если видение только прелюдия к настоящей фантасмагории? Да и можно ли бросить людей на произвол судьбы? Он снова мысленно представил фигуру Матильды.

Тарасов брел по слякотному тротуару. Вновь пошел мелкий дождик, небо еще больше потемнело, казалось, утро, так и не наступив, вновь переходит в ночь. Пахло опавшей листвой и той арбузной свежестью, которая предшествует первому снегопаду.

5

Как это ни странно, но весть о событиях, происходивших в квартире Кнутобоевых, мгновенно облетела микрорайон. Откуда просочились сведения, кто их разнес, до сих пор совершенно неясно: ни супруги, ни, естественно, Тарасов никому ни слова не сказали. Однако часов около девяти возле подъезда собралась небольшая толпа, вернее, человек пять-шесть, состоявшая исключительно из старушек. Они с опаской поглядывали на окна злополучной квартиры и тихо перешептывались.

Слухи были самые невероятные: рассказывали и об убийстве, и о каких-то кошмарных злодеях, посетивших ночью квартиру музыкантов, да мало ли еще о чем рассказывали!

А из окон квартиры, из-за тюлевых занавесок на улицу озабоченно выглядывали супруги. Они сразу поняли, что группа почтенных гражданок, столпившихся под их окнами, уже явно что-то пронюхала.

Интересно, что Матильда относилась к происшествиям значительно спокойнее, чем ее супруг. Женщинам вообще свойственны рассудительность и взвешенность в поступках. Первоначальный ужас быстро прошел, и она начала размышлять о последствиях странного происшествия. Интересно, что ход ее мыслей весьма напоминал ход мыслей майора. Она тут же сообразила, что все эти чудеса в первую очередь грозят налаженному быту. Однако почему-то это не очень ее беспокоило.

«А, будь что будет! – размышляла она. – Во всяком случае, хоть какое-то разнообразие в жизни».

Совсем другие образы бродили в голове ее супруга. Аполлон переживал прямо-таки какой-то необычайный подъем. Исчезла привычная педантичность. Он кое-как побрился, завязал галстук вкривь и вкось и даже забыл позавтракать. Перед его глазами стояло загадочное лицо. Стоило ему слегка прикрыть глаза – и вот оно, смотрит ужасным взглядом, полным тоски и муки.

«Кто этот неизвестный? – думал он. – За что он заслужил такие страдания?» Романтическая душа учителя музыки не могла успокоиться. Однако надо было идти на работу. Еще раз взглянув на сверкающий чистотой кафель, на котором несколько часов назад проступило таинственное лицо, супруги шагнули к порогу. Надо сказать, что ни у одного из них не возникла мысль не ходить на службу. Ибо настоящий советский человек мыслит прежде всего общественными категориями.