Солнце мертвых - Атеев Алексей Григорьевич Аркадий Бутырский - Страница 26

– А что он за человек? – попробовала расспросить Петухова.

– Человек! – хмыкнула бабка. – Увидишь, что за человек. Ступай!

Тропинка вела мимо ветхих домишек. Ноги сразу же вымокли в густой росе. Вот и дом с синим забором. Валентина Сергеевна нерешительно толкнула калитку и вошла на просторный двор. На дворе никого не было. Ходила, правда, по двору черная коза, но Петухова не обратила на нее внимания.

Она осторожно постучала в двери дома, потом вошла в сени.

– Проходи, проходи, – услышала она приветливый голос. Шагнула в горницу. Здесь было чисто и просторно, пол был застелен половиками. На стене мирно тикали ходики. За столом сидел худощавый старик и читал газету. Он посмотрел на Петухову поверх очков, отложил газету и добродушно усмехнулся. – Пришла, голубушка, – ласково сказал старик, – а я уж заждался.

Валентина Сергеевна во все глаза смотрела на старика. Лицо его было ей незнакомо. Однако глаза, глаза она где-то определенно видела.

– Мне бы товарища Чернопятова, – осторожно начала она.

– «Товарища»! – передразнил старичок. – Не товарищ я, не гражданин, не господин даже. А просто дедушка Асмодей. Поняла, милая?

Петухова кивнула головой.

– Так зачем же пожаловала?

– Я, – начала Петухова и остановилась, не зная, что сказать. Старик выжидающе молчал. – Не знаю, с чего начать.

– А ты с начала, милая.

– Неделю назад я случайно забрела на старое кладбище, – запинаясь, продолжила Петухова.

– Ай-ай, что же ты по кладбищам-то бродишь?

«Да он смеется надо мной», – закипая, подумала Петухова.

– И видела там…

– Что же?

– А может, мне показалось.

– Ну-ну! – подбодрил ее старик.

– Видела какой-то необычный обряд, как будто из земли… покойник поднимался… – кое-как докончила она.

– Ой, страсти-то какие! – Лицо старика изобразило притворный испуг.

– Потом, – медленно продолжала Петухова, – на памятнике я прочитала свою фамилию и дату: выходило, что мне осталось жить тринадцать дней.

Старик кивнул головой.

– Потом стали случаться разные странные события, я не знала, что и подумать.

– И надумала прийти ко мне, – подытожил Чернопятов. – Или кто надоумил тебя?

– Агриппина Кузьминична подсказала, – нерешительно произнесла Петухова.

– А, эта… – Старик сделал презрительную гримасу. – Так что же все-таки от меня хочешь?

– Говорят, что вы можете снять наваждение.

Старик торжествующе засмеялся.

– Могу, – вдруг твердо и властно произнес он, – я все могу. А тебе, видать, жить сильно хочется.

Петухова потупила голову.

– Но сначала послужить ты мне должна.

– На все готова, батюшка, – вдруг завизжала Петухова и бросилась на колени перед стариком. Как это получилось у нашей дамы, с чего это вдруг упала на колени перед каким-то старикашкой, она и сама не могла понять, как до конца не осознавала, что это – умышленная игра или неосознанный порыв. Скорее и то, и другое.

Старику выходка библиотекарши явно понравилась. Он расцвел в улыбке и потрепал ее по голове:

– Молодец, Валюша, люблю вот таких простых.

То, что он назвал ее по имени, нисколько не удивило, а вселило некоторую уверенность: дело идет на лад.

– Ладно, вставай, – продолжал старец, – нечего на полу-то валяться.

Петухова медленно встала. Она исподтишка, но внимательно рассматривала таинственного человека. Это был худощавый, сухой, но, видимо, очень крепкий, жилистый старик. Голова его была плешива, подбородок украшала редкая бородка, лицо походило на обтянутый кожей череп. И только глаза, по-молодому острые, блестящие, не мигая, смотрели на нее.

«Старичок не так прост», – подумала Петухова. Всем своим видом выражая смирение, она ждала приказаний.

Как бы невзначай оглядела она и убранство комнаты, где происходило действие. Оно не походило на деревенскую обстановку в ее представлении. Заклеенные обоями стены, занавески на окнах, этажерка с книгами, городская мебель и даже большой радиоприемник – все это порядком удивило Петухову. Старик заметил ее взгляд.

– Что удивляешься? – Он хихикнул. – А почему бы нет? Вы, городские, думаете, что мы тут в хлеву живем? Значит, послужить мне хочешь? – сменил он тему. – Ну что ж… Угодишь – не пожалеешь. Видела во дворе козу? Пойди подои ее.

– Да не умею я, батюшка, – про себя она решила называть его именно так.

– Что ты заладила: батюшка да батюшка! «Не умею!» – передразнил он. – А ты учись!

Петухова вышла из дома, удивляясь про себя странному началу знакомства с великим колдуном. Может, ему батрачка нужна? С высшим образованием…

Она нерешительно приблизилась к козе. С какого же бока к ней подходят? Коза немигающе смотрела на нее большими желтыми глазами.

– Как же тебя доить? – машинально промолвила Валентина Сергеевна.

– У-ме-е-ючи! – вдруг проблеяла коза.

– Батюшки! – Библиотекарша с испугу села на землю. Коза все так же равнодушно продолжала смотреть на нее.

– Ты что, говорить умеешь? – осторожно спросила она.

– У-мее-ю, – раздалось в ответ.

– Кто же тебя научил?

– Он, з-мее-й, и научил, – коза кивнула башкой на дом.

«Хозяина змеем называет…» – подумала Петухова.

– Не любишь его? – задала она новый вопрос.

Коза промолчала.

Валентина Сергеевна с трудом верила происходящему. Подоить обычную козу она еще попыталась бы. Но говорящую? Увольте!

«Интересно, – вдруг подумала она, – а каков уровень знаний у этого животного?»

– А сколько будет дважды два? – вкрадчиво спросила она.

Коза некоторое время молча смотрела на нее. Валентина Сергеевна уже решила, что не дождется ответа.

Внезапно коза изрекла:

– Не с-мее-ши мее-ня, о смее-рти подумай!

Куда она попала! Бежать отсюда без оглядки. Но ноги сами тянули ее в дом.

– Ну что? – спросил старичок. – Подоила?

Валентина Сергеевна внезапно вспомнила сказку, где героине предлагают исполнить невыполнимые приказания, и засмеялась.

Старичок, казалось, был обескуражен такой реакцией. Он удивленно уставился.

– Ты чего? – спросил он.

– Коза у вас смешная, – пояснила Петухова.

– А… – успокоился Асмодей. – А я думал, ты надо мной смеешься.

– Как можно… – почтительно прошептала Петухова.

В это время в комнату вошла высокая темноволосая женщина средних лет. Валентина Сергеевна мельком глянула на нее и с удивлением заметила, что глаза у женщины такие же большие, прозрачные и желтые, как у давешней козы.

– Вот пожаловала к нам гостья, – пояснил старик, кивнув на Петухову.

– Да видела уже, – равнодушно ответила женщина, – тупая какая-то… На кой черт она нам сдалась?

– Ну, ну, Глафира… – примирительно сказал старик.

– Это она у бабки Гапы жила? – Глафира пристально взглянула на Петухову. – Потом по кладбищу шастала… Городская! – презрительно произнесла она. – В ужа бы ее превратить или в крысу.

«Ой, ой, – похолодела Петухова, – такая превратит, в самое логово попала».

Женщина между тем подошла к приемнику и включила его. Зазвучала классическая мелодия.

– Знаешь, что это? – старик кивнул на приемник.

– Мусоргский, по-моему, «Рассвет на Москве-реке», – неуверенно сказала Петухова.

– Правильно, Мусоргский! Хороший композитор! – Старик одобрительно крякнул. – Какие вещи писал – баба-яга, кикимора…

– Кикимору я видела недавно, – неожиданно сказала Глафира, – совсем стара стала. В болоте этом немудрено с ума свихнуться. Кругом всякая гадость плавает. Говорит мне: «Ты, милочка, всех жаб у меня переловила». Это я-то милочка! Жаб ей жалко. Она думает, мне приятно жаб этих ловить да потрошить. Если бы не Жабий камень…

– Ну и нашла ты Жабий камень? – с любопытством спросил старик. – Ай, ай, Асмодеюшко, – засмеялась Глафира, – будто ты не знаешь. Ищу покудова. Я думаю, – задумчиво произнесла она, – у кикиморы точно он есть.

– Так попросила бы.

– Ага, даст, как же…

Странные, однако, были разговоры. Петухова слушала всю эту галиматью и с удивлением ловила себя на мысли, что тоже хочет включиться в беседу.