Замок искушений (СИ) - Михайлова Ольга Николаевна - Страница 2

Тут господин Франсуа нахмурился. Да, он растлил чистые души, превратил малютку Сюзан в хладнокровную стерву, озабоченную только успехом у мужчин да роскошными тряпками, а Этьена – в бессердечного повесу, чьи жертвы уже исчислялись десятками, отправившего ещё до достижения совершеннолетия на тот свет шестерых – оскорбленных братьев, женихов, отцов. Честно говоря, Франсуа рассчитывал, что одна из дуэлей прервёт жизнь самого Этьена, и он, Франсуа, наконец получит долгожданный титул и станет полноправным владельцем отцовских земель, но его расчёты пока не оправдывались. Слишком рано посаженный на коня, слишком рано сжавший рукоять шпаги и пистолета, Этьен, как назло, был неуязвим, точно заговорён, хотя за свои мерзости давно заслуживал или пули, или удара шпагой. Оставалось всего полгода. Срок оговоренной опеки заканчивался в августе.

Но теперь перед мсье Франсуа встал гадкий вопрос, о котором он до проповеди отца Бертрана как-то не думал. А что за сделанное с детьми брата заслуживает он сам?

Жернов на шею?

Глава 1,

в которой читатель знакомится с героями, прибывшими на лето из Парижа в старинный замок Тентасэ

– …Извините, мсье, но дальше я не проеду, – возница повернулся на козлах к трём молодым людям, которые, поняв его правоту, уже покидали экипаж. Дорога в горном ущелье была завалена грудой огромных валунов. При падении каменные глыбы раскололись, и теперь весь уступ, по которому пролегал их путь, был непроходим.

– Далеко ли ещё? – спросил у кучера один из них, Огюстен Дювернуа, субтильный юноша с бледным, довольно невзрачным лицом и пушистыми, слегка вьющимися волосами, образовывавшими вокруг его лица странное подобие пепельного нимба. Сейчас, когда на волосы падали солнечные лучи, они отливали красновато-рыжими бликами.

– Нет, тут совсем рядом, – заторопился кучер, – после завала идите прямо по дороге, вдоль реки, потом увидите старую мельницу, дальше дорога разветвляется, но вы не ошибётесь – замок искушений, ой, простите, замок Тентасэ, он виден издали. Его нельзя не заметить, до него отсюда меньше трети лье, – возница торопливо развернул лошадей и двинулся в обратный путь.

Молодые люди, взяв вещи, стали осторожно пробираться по самой кромке обрыва, лавируя меж упавших на дорогу камней. Один из них – Рэнэ де Файоль, коротко остриженный брюнет с тонкими чертами подвижного лица и умными тёмными глазами, оживлённо поинтересовался:

– Этот глупец просто оговорился? Причём тут искушение? Или это какое-то предание? – Вопрос свой он обращал к Огюстену, ибо приглашение погостить в замке Тентасэ на время каникул в Сорбонне, они получили именно от него.

– Конечно, оговорился. Le château des tentation и Château de Tentaseu – вот дурачок и перепутал.

– Края красивые, но неужели нельзя было расчистить дорогу? – протискиваясь боком у каменной глыбы, с досадой заметил третий из них – Арман Клермон. На вид он был крепче и куда красивей остальных, но сейчас его несколько портило застывшее на лице выражение недовольства. Он не хотел ехать к незнакомым ему людям, всячески противился и уступил настояниям приятелей в последнюю минуту, однако сейчас чувствовал себя особенно неловко, ожидая встречи с неизвестным ему хозяином замка.

– Полно, Арман, – отмахнулся Рэнэ. – Наш извозчик же сказал, что обвал произошёл только в пятницу. Расчистят, – Файоль был оживлён и жизнерадостен. Впрочем, его всегда отличали мягкая плавность речи и подчеркнутое внимание к собеседнику, создававшие ему репутацию весьма обаятельного человека. В нём обращала на себя внимание и та живость, что именуется diable au corps.

Неожиданно все они остановились, вынужденные пропустить двух путников, шедших навстречу – разминуться на гряде камней было невозможно. Клермон удивлённо оглядел встречных: они казались погорельцами, были в копоти, шли, шатаясь, как пьяные. Глаза их, по-монашески отрешённые, смотрели, казалось, внутрь себя, один заботливо поддерживал другого, совсем обессиленного. Оба они прошли мимо, одарив их пугающе безрадостными взглядами. Клермон проводил странников встревоженными глазами. Кто это, Господи? Откуда они? Файоль и Дювернуа, однако, почти не обратили на встречных внимания, брезгливо посторонившись. Все молодые парижане проследовали дальше и, миновав мельницу, остановились.

– Вы только посмотрите… – Дювернуа замер, восторженно оглядывая открывшийся на повороте дороги огромный замок.

Да, что и говорить, было на что посмотреть. Излучина реки живописно окаймляла каменистый уступ, на котором, словно вырастая из него, возвышался замок Тентасэ – огромное строение с двускатной крышей и тремя большими островерхими башнями. Замок сохранял едва заметные следы многих переделок: некоторые окна были убраны и сровнены со стенами, сложенными из терракотового камня, сходного с тем, что составлял береговые уступы. История тысячелетий, вызывая почтение и восторг, витала над ним. Сзади высилась поросшая лесом горная гряда, и Клермон, внимательно оглядев древнюю цитадель, не мог не оценить её фортификацию. Сейчас, во время таяния снегов в горах, когда реки стали полноводнее, замок был неприступен. С миром его соединял только хлипкий арочный мост, чьи прибрежные опоры были сильно подмыты.

Путешественники двинулись было к замку, но тут сзади раздались чьи-то оживлённые голоса и приезжие, обернувшись, увидели молодого человека и девушку, машущих им от мельничного поворота. Невдалеке маячил пожилой человек в синей ливрее. Все трое молодых мужчин, бросив осторожные взгляды на девицу, ощутили, что сердца их забились куда резче, чем минуту назад, однако присутствие её спутника сковывало их.

Через минуту состоялось знакомство. Юноша, высокий смуглый красавец, назвавшийся Этьеном Виларсо де Тораном, представил молодым людям свою сестру Сюзан. Упоминание о родственных связях сразу оживило глаза Огюстена и Рэнэ, ибо Сюзан была просто красавицей. С робкой улыбкой смотрел на неё и Клермон, отметив, что девице не более двадцати лет, брат же казался лет на пять старше. Клермон подумал, что, сколь ни хороша Сюзан, Этьен, величественный и обаятельный, выглядит ярче и заметней сестры. Сам Этьен, дружески поздоровавшись с Огюстеном, оглядел и его друзей, которых видел впервые. Под его пристальным и умным взглядом Клермон смешался, и даже Рэнэ де Файоль, которого трудно было смутить, почувствовал себя неловко. Этьен же, церемонно поклонившись Клермону, куда менее чопорно, почти фамильярно поприветствовал Рэнэ.

Мадемуазель Сюзан тоже оглядела тех, с кем ей предстояло провести лето. Рэнэ де Файоль показался ей обаятельным и игривым, Клермон – сдержанным и застенчивым, а Дювернуа – несколько вульгарным, но если среди парижской толпы их можно было бы выделить, то сравнения с её братом никто из них не выдерживал. Впрочем, Клермон, бывший одного роста с графом, не сильно терялся на его фоне, но костюм… Боже мой, где он взял эти лохмотья? Сюзан бросила на Клермона взгляд, исполненный нескрываемой жалости.

Тот заметил его и покраснел.

Вся компания проследовала в замок, немного задержавшись на мосту, наблюдая за бурлящей на перекатах рекой. Вода имела здесь странный буровато-зелёный цвет, что приезжие объяснили цветом местной почвы. После моста вымощенная коричневато-желтым камнем дорога, обогнув основную башню и боковую стену замка, привела их к необыкновенно живописному арочному входу, густо увитому плющом.

Все остановились, пораженные гордым величием широкого парадного подъезда, фасада с двадцатью окнами, всем внушительным видом здания, два крыла которого словно обнимали приезжих. Утро давно миновало, но за боковой уступ дома солнце перевалило только что, и сейчас роса, ещё не высохшая в тени, блестела драгоценными бриллиантами на изысканно вырезанных акантовидных листьях.

Рэнэ и Огюстен наперебой старались развлечь очаровательную мадемуазель Сюзан, а Клермон, ещё не забывший пренебрежительного взгляда девицы на его костюм, обменивался вежливыми фразами с Этьеном, когда вдруг неожиданно умолк на полуслове. Над арочным перекрытием он заметил некое подобие десюдепорта, в овальном углублении которого виднелась надпись. Удивительно, что она была не вырезана в камне, а скорее, камень был выбран вокруг нее, буквы казались выпуклыми и видны были только сейчас, когда солнце освещало замок со стороны входа. Этьен заметил направление взгляда собеседника и тоже увидел слова.