Петрушка — душа скоморошья - Привалов Борис Авксентьевич - Страница 32

— Петрушка, да не тот!

Только в конце, когда Скоморох сказал: «Меня хотят в яму посадить! А в яме темень, в яме грязь, пусть сидят там поп да князь!» — зрители встретили его слова одобрительным смехом, выкриками:

— Ай да Петрушка!

— Ладно сказал!

— Не бойся никого, Петрушка! Представь ещё что-нибудь!

Но скоморохи решили, видно, что на сегодня ими и так уже много лихих слов было сказано, и закончили представление музыкой и общим кувырканьем.

Петруха подошёл к кукольнику, когда тот, утирая колпаком потный лоб, пересчитывал собранные деньги.

— Не надумал, Петрушка, к нам идти? — спросил кукольник. И сам же ответил: — Может, и верно — не к чему. Куклы у тебя хорошие. Видел, как мне трудно после твоих приходится? Вот конец по-твоему сказал — на том и спасибо получил! — Скоморох побренчал монетами. — Опять же голос у тебя хваткий. Когда ты, Петрушка, верещишь, за версту слышно. С другим тебя ни с кем уж не спутаешь… Охо-хо… А с куклой ты меня выручил… Буду по-твоему вместо Мужика везде Петрушку пускать… Ты не обижайся — твоего Скомороха все Петрушкой кличут…

— Чего ж тут обижаться, — усмехнулся Петруха. — У куклы имя любое может быть, а главное — чтоб была душа скоморошья… В одной ватаге кукольник был, своего Мужика Иваном звал. Другой двух сразу показывал — Фому да Ерёму… У тебя Петрушка — какая разница.

— В том-то и беда, что не у меня! — вздохнул Скоморох. — Твою же куклу все Петрушкой кличут… Так оно и быть должно — кукла-то, этот вот Скоморох, твоя, парень, придумка!..

Скоморохи отправились в другой конец города — повторить выступление.

На прощанье Петруха подарил кукольнику один из своих пищиков-манков, показал, как его языком к зубам прижимать.

— Вот и голос твоей кукле, — сказал Петруха.

Кукольник трижды поцеловал парня, потрепал его за льняные вихры…

Петруха решил побродить по рынку — присмотреть подарки Маланье и Васятке.

Время от времени то в одном, то в другом конце базара раздавались крики, очень похожие на голос Петрухиного Скомороха — это ребятишки кричали по-петрушечьи.

«Похоже получается! — подумал Петруха с восхищением. — Вот горластый народ».

Кто-то потянул Петруху за полу, и, оглянувшись, он увидел радостное лицо Васятки.

— Насилу тебя нашёл! — сказал тот по-взрослому солидно. — Обруч, палки, куклы домой отнёс. Ещё работа будет?

Петруха рассмеялся:

— Будет, непременно. Твоей маманьке подарок нужно купить! Идём поищем!

У купца, торговавшего различными материями, они выбрали кусок лазоревой тафты.

— Красиво? — спросил Петруха.

— Ох и красиво! — согласился Васятка. — Сколько рубах для кукол нашить можно!

— Много ты понимаешь! — засмеялся Петруха. — Это ж боярская одежда! Отнеси-ка это домой, да не оброни по дороге. И матери пока ничего не сказывай. Мы её потом удивим…

Васятка, кряхтя от неудобной ноши, послушно поплёлся к пивоварне.

Рыночная толпа шумела, как дубовая роща в сильный ветер, — волны гула гуляли меж торговыми рядами, то затихая, то вновь набирая силу. Вдруг в привычном мерном рокоте послышались возмущённо-испуганные голоса, раздался истошный крик.

Там, где мясной ряд смыкался с рыбным, схлестнулся, закрутился людской омут.

— Бродягу стражник изловил! — передавали друг другу люди, поднимались на цыпочки, чтобы лучше увидеть происходящее.

— Бобыля какого-нибудь неимущего!

— Уж, конечно, хе-хе, не боярина!

— Шёл-брёл мужик на базар, а попал на каторгу!

Петруха, молча работая локтями и плечами, пробивался к центру омута — туда, где виднелась рослая фигура стражника. Выбившись из сил, Петруха остановился, чтобы перевести дух.

— Мужичок-то, горемыка, лежит на земле, идти в яму не желает! — вытягивая и без того длинную шею, рассказывал один из зевак.

— Знать, понимает, что в яму никак нельзя! — рассудительно молвил крутоплечий, коренастый крепыш в драной шапке.

— Беглый, наверное.

— Я бы тоже убежал, да не знаю куда!

— Кабы знать да кабы ведать! Куда ни пойдёшь, голоднее всё одно не будет!

— Как помочь горемыке-то? — сказал коренастый. — Ведь пропадёт мужик!

Озорная мысль пришла Петрухе на ум. Он вынул из-за пазухи бубен и Скомороха.

Ударил в бубен.

Словно мешок монет разорвался, и звонкие кружочки бубенцами запрыгали по камням — раскатился по базару весёлый звон.

Люди, стоящие вокруг Петрухи, расступились, лишь только приметили куклу на его руке.

Петруха прикинул, что плечо длинношеего зеваки может послужить отличной сценой. Скоморох уселся на плечо, заверещал пронзительно:

— Живёт мужик бедно — плошки да ложки, а боле нет ничего! За что ж его, убогого, батогами трогают? Чем недоимки платить, когда самим не на что жить? Эй, стражник, старый бражник, отпусти мужика, не то обломают тебе бока!

Зрители захохотали. Стражник изумлённо озирался. Мужик — рваный, без шапки — встал с земли и с удивлением глядел на своего необыкновенного защитника.

— Хочу стражником быть, мужиков ловить да бить! — кричала кукла. — Только меня в стражники не берут! Хорошо, говорят, тебе и тут!

— Это Петрушка-скоморох! — закричал стражник радостно. — Ловите его! Держите его, люди добрые!..

Забыв о мужике, дюжий стражник ринулся, разгребая руками народ, к Петрухе.

— Я от князя утёк, от боярина-барина убёг, — громко вопил Скоморох, — а от тебя, стражник, старый бражник, и подавно уйду! Ищи ветра в поле, как счастья в мужицкой доле!

Тем временем мужик, которого стражник оставил без присмотра, исчез.

Петруха спрятал куклу за пазуху и юркнул в толпу.

Стражник растерялся, закрутился на месте.

Толпа смеялась, кричала, улюлюкала.

Петруха не спеша выбрался на спокойное место и весело поглядывал на затеянную им суматоху.

— Я тут! — кричал стражнику из толпы. — Эй, стражник-бражник!

— Вот он я! — кричали уже совсем в другом конце.

— Сюда, сюда! Держу Петрушку! — весело раздавалось за спиной стражника.

Рядом со скоморохом встал благообразный бородач в добротном полушубке.

«Знакомое лицо! — подумал Петруха. — Да это же сокольничий князя Брюквина! С которого началось “шляпное чудо”! Подозрительно на меня смотрит… Пожалуй, нужно отойти от греха подальше. А, впрочем, он же меня без бороды и усов не видел, авось не признает!»

Из толпы наконец вылез измученный стражник. Выпученными глазами повёл вокруг.

«Надо запомнить это движение! — пошевелил пальцами Петруха. — Ух, как здорово он глазами ворочает, старый бражник! Ну прямо рак, которого за хвост из воды вытащили!»

— Вот он, Петрушка-скоморох! — раздалось вдруг над ухом Петрухи. — Держу вора! Держу охальника!..

Сокольничий крепко ухватил Петруху за плечи — не пошевельнуться.

— Эй, караул!.. — орал сокольничий так, словно его резали. — Сюда!.. Держу-у-у!..

Стражник одним прыжком одолел отделяющее его от Петрухи расстояние. Вцепился, как клещ, в зипун, запустил руку за пазуху, вытащил Скомороха, бубен. Закричал радостно:

— Изловил Петрушку!

— Веди скорее! — заторопил сокольничий. — А то упустишь!

Толпа начала наползать на Петрушку, стражника, сокольничего. Неизвестно, чем бы кончилось дело, но подошли, откуда ни возьмись, ещё два стражника.

Узнав, что задержан скоморох Петрушка, стражники обрадовались. Однако разглядывали его с сомнением: молод очень и собою невзрачен.

Стражник показал товарищам своим куклы и бубен — улики. Глаза боярских слуг алчно засверкали: пожалуй, от княжеской награды за поимку смутьяна Петрушки хотя бы малая толика да им перепадёт, — торопливо повели Петруху с базара.

Сокольничий то сзади семенил, то сбоку забегал — не терпелось ему пред княжескими очами предстать вместе с Петрухой. Говорил, захлёбываясь от злости:

— Я из-за тебя, скоморох проклятый, чуть под батоги не пошёл! За шляпу земли греческой я ещё с тобой рассчитаюсь! Обманул князя-батюшку!.