Петрушка — душа скоморошья - Привалов Борис Авксентьевич - Страница 19

Ранним утром возчик простился с Петрухой:

— Не забывай, малец, про голый камень! Помни — всё при тебе!

И уехал на рынок, чтобы занять место получше.

Петруха ещё полежал немного у остывающей печи, потом проверил, не пострадали ли за ночь куклы, снова аккуратно завернул их и вышел в город.

Сани, возки, волокуши — всё двигалось к рынку.

Туда же шли горожане, мужики, нищие.

Целые своры собак, голодных и худых, рыскали по улице в поисках еды.

Голос торжища был слышен издали — крики, звон, грохот, ржание сливались в один монотонный шум. Но чем ближе подходил к рынку Петруха, тем отчётливее различались отдельные звуки.

Вот крики торговца рыбой, вот звон чугунов и топоров, вот ссорятся купец и мужик, вот заунывно кричит нищий, вот подковывают лошадь, вот дерутся собаки…

Петруха пошёл по торговым рядам. Колёса, ободья, дуги, бочки, скамьи, ложки — ряд деревянный.

Ряд скобяной — топоры, пилы, чугуны, жбаны, крюки, ножи.

Съестной — мясо, рыба, соль, крупы всякие, тут же овёс, мука, отруби…

А это уже не ряды — тут торгует кто чем горазд.

Разноцветная гора сундуков — алых, синих, зелёных, жёлтых.

Старик и трое парней — сыновья, наверное, похожи и друг на друга, и на старика — бойко расторговывают, распродают свой товар. Особенно ходко идут небольшие яркие сундуки, которые можно унести одной рукой.

Одни торгуются, а другие стоят смотрят на игру красок.

— Вон, гляди, с золотом — ну чисто из боярского терема!

— Сколько стоит тот, который подешевле?

— Эх, одного гроша не хватает, а то бы все сразу купил!

— Купи, Игошка, сундук. Спасибо скажешь!

— А что мне с ним делать?

— Одежду свою будешь в него складывать.

— А самому голым ходить? У меня вся одежда на мне, вторых штанов нету!

Вокруг сундуков расположились нищие, какие-то старухи, ребятишки.

Даже два пса, вывалив яркие дымящиеся языки, присели возле, прикидывая, видно, съедобен ли самый маленький, цвета свежего мяса, сундук? Тот самый, который старик держит возле себя и куда кладёт кошель с вырученными от продажи деньгами?

— Есть ли, купцы-молодцы, такой сундук, у которого крышка музыку играет? Откроешь — спляшешь, закроешь — споёшь. Куплю, за ценой не постою!

«Где я слышал этот голос? — тряхнул головой Петруха. — Недавно, кажется…»

И тут он увидел возле старика купца своего старого знакомого — скомороха-вора.

Петруха сразу узнал его по бегающим наглым глазам. На воре был ярко-жёлтый зипун, разноцветные лапти и колпак с бубенцом на конце.

Вор крутился вокруг денежного сундучка, как крыса вокруг сала.

Петруха до боли закусил губу — будь на то его воля, всех воров на земле он предал бы мучительной смерти.

— Эй, купец, — крикнул Петруха, — сиди да посматривай, не ровен час в убытке останешься!

Все обернулись к Петрухе. Старик, его сыновья, вор-скоморох.

— А-а, старый друг лучше новых двух, — отходя от заветного сундука, сказал как ни в чём не бывало скоморох-вор. — Ты чего тут потерял?

И, не дав Петрухе слова сказать, подтолкнул его в сторону, прошептал зло:

— Каждому своё, не мешай мне, Петрушка, хуже будет. Что примолк?

— Лучше молчать, нежели врать… Камень продал и во всё новое обрядился? — с горечью произнёс Петруха. — Не пойдут тебе во здравие воровские деньги.

— Пристукнул бы я тебя тут, — спокойно проговорил скоморох-вор, — да жалко. И в яму не хочется попадать. Да и ватага наша тут — слышишь? — уже работать надо!

Петруха прислушался. Действительно, в рыночном шуме можно было различить звуки гудка и бубна.

Скоморох-вор исчез в толпе.

Петруха вместе с горожанами, нищими, ребятишками, мужиками пошёл смотреть скоморошину.

В нескольких шагах мелькнуло знакомое лицо возчика, он встретился глазами с Петрухой, крикнул:

— Сейчас посмотрим потеху!

Петруха хотел пробраться к нему, но не сумел: толпа стала гуще, музыка — громче, слышны были только отдельные выкрики скоморохов.

Поднявшись на носки, Петруха увидел, как скоморох-вор в шапке из дубовой коры, важный, надутый, ходит по площадке.

«Барин-боярин!» — догадался Петруха.

В их ватаге любили эту скоморошину. Кто-нибудь, чаще всего сам Потихоня, был барином-боярином. Все остальные скоморохи приходили к нему с дарами-посулами. Кто с песком, кто с лопухом, кто с веником берёзовым, кто с камнем.

Просители низко кланялись, просили у барина-боярина различные милости. Барин-боярин каждому говорил что-нибудь обидное, обзывал их оборванцами, мужичьём вонючим. Кончалась скоморошина тем, что все набрасывались на барина-боярина и били его, а он старался спастись, но обычно барину-боярину это не удавалось.

От скомороха, который изображал барина-боярина, зависело очень много: он должен был умело оскорблять «просителей», а во время драки веселить зрителей, показывая свою трусость.

У Потихони сцена драки выходила особенно смешно: такой богатырь, а трусит!

В разгар потасовки тощий Грек обычно произносил своим набатным голосом:

— Люди добрый, посмотрите, как холопы из бояр выбивают жир!

…Петруха разглядел всего трёх скоморохов: вор был «боярином», а два других, меняя шапки, изображали мужиков-просителей. В то время как один из них переговаривался с «барином-боярином», другой играл на гудке и приплясывал.

Скоморохи были опытные — Петруха это сразу понял. Ведь втроём выступать трудно — отдыха не получается, подмены нет…

Видимо, двое пожилых скоморохов давно знали друг друга, а вор лишь недавно примкнул к ним.

«А может, они все воры? — подумал Петруха. — Целая шайка?»

Тем временем «мужики» начали тузить «барина-боярина», вокруг раздался радостный смех: вид побитого «барина-боярина» всегда веселит народ.

Скоморохи обошли с шапками зрителей и, наигрывая плясовую, двинулись в другую часть рынка.

Пробежал, расталкивая народ и громко ругаясь, какой-то краснорожий дядька, очень похожий на вылепленную Петрухой куклу — пучеглазого стражника.

— Боярский холуй за подмогой побежал! — крикнули рядом.

Петруха вздрогнул: кто-то из людей воеводы побежал за стражниками. Скоморохов могли посадить в яму, обвинив их в «подстрекательстве к избиению».

«Надо предупредить!» — решил Петруха и бросился следом за скоморохами.

Петруха смог пробраться к скоморохам тогда, когда они уже начали своё второе выступление.

Площадка находилась прямо перед купцом, продающим сундуки.

Вор снова был «барином-боярином».

Петруха не решался помешать представлению.

«Авось успеют деньги собрать, пока стражники появятся… А может, здешний воевода подобрее других, тогда всё обойдётся…» — думал Петруха, прижимая к груди свёрток с куклами.

Скоморохи, может быть, и успели бы закончить игру, но «барин-боярин», убегая от «мужиков», бросился к торговцу и затеял такую возню среди сундуков, что из-за криков старика купца и его сыновей, смеха зрителей никто не заметил, как над толпой блеснули бердыши — появились стражники, сопровождаемые краснорожим дядькой.

Увидя их, Петруха рванулся к скоморохам, но сам, споткнувшись о сундук, чуть не свалился.

— Стой! — раздался зычный крик стражника. — Глумцы, голь перекатная, бесовское отродье, смутьяны!..

Погрустневшие скоморохи, на ходу снимая с себя колпаки, послушно подошли к стражникам.

Петруху удивил довольный вид скомороха-вора, который первым подскочил к стражникам. Словно радовался он этой беде.

— Мы люди прохожие, зла никому не делаем, — начал пожилой скоморох, но стражник остановил его:

— Воевода-батюшка повелел всех скоморохов в яму посадить! Кто тут ещё скоморохи? Их трое было? — обратился стражник к краснорожему.

— Трое, трое, все тут, — подтвердил краснорожий. — Будут знать, как смуту сеять, бояр бить!

— Держи вора! — раздался истошный крик старика сундучника. — Кошель украли! Из сундука вынули!

— Держи! Держи! Держи!.. — закричали сыновья сундучника, и один из них ухватил Петруху за плечо.