С крестом или с ножом - Галан Ярослав Александрович "Товарищ Яга" - Страница 4

Народы Европы проснулись. Три пули в хребте палача Гейдриха — это только аванс. Приближается час окончательной расплаты.

Это будет суд, какого еще не знала история…

Карьера на экране

Надо сказать, что Геббельс и его приспешники изрядно потрудились, чтобы доставить Международному военному трибуналу достаточное количество материала против нацизма и нацистов. Один из таких документов невольного самообвинения мы рассматривали сегодня в течение целых четырех часов. Это был монтаж из отрывков гитлеровской кинохроники, которая рисует зарождение, годы «расцвета» и месяцы гибели немецкого фашизма. Конечно, авторы фильма, среди которых была одна из любовниц Гитлера Лени Рифенсталь, не думали и не гадали, что их детище будет со временем свидетельствовать против своих родителей, как не подозревал и Розенберг, что редактировавшийся им «Фелькишер беобахтер» станет одним из главных свидетелей обвинения на Нюрнбергском процессе.

Первые шаги Гитлера — мюнхенский путч. Люди в панике бегут по улицам, падают на мостовую, убитые или раненные фашистскими пулями. Это первые из будущих миллионов жертв самой кровавой реакции в истории человечества.

После водевильного заключения в тюрьме крикливый Адольф Гитлер с усиками шотландского терьера снова на свободе. Крупп фон Болен не дает и не даст ему пропасть: мы снова видим Гитлера на трибуне, снова слышим его истерический лай. Перед нами с каждым разом все чаще мелькают фигуры его прислужников. Их с каждым разом все больше сравнительно с крохотной мюнхенской шайкой.

Мечты фашистских авантюристов перестают быть мечтами. Гитлер выходит из дворца президента Гинденбурга с назначением на пост рейхсканцлера в кармане. Геринг развалился в кресле председателя рейхстага. Мюнхенское сборище бандитов пришло в Германии к власти.

По улицам Берлина снуют автомашины с штурмовиками. С утра до вечера не утихает вой распоясавшихся погромщиков. В центре Берлина горят книги, горит разум и совесть Германии.

На экране передвигаются длинные колонны нацистских головорезов. В каждом кадре фильма назойливо лезет в глаза фашистская свастика. Бесконечные марши и демонстрации фашистских бандитов по разным поводам, в тысячах вариантов. Основным местом этих театрализованных зрелищ становится Нюрнберг, стены которого, покрытые средневековой плесенью, казались гитлеровцам наилучшим инкубатором «нового порядка» в Европе. На огромнейшем стадионе Гитлер ежегодно принимает парад своей орды. Постепенно штурмовики и лопатники из «организации Тодта» преобразуются в прусских гренадеров, а первое место, рядом с трибуной фюрера, занимают генералы. Ораторские судороги Гитлера с каждым разом больше и больше напоминают военный танец краснокожих. Теперь уже ни у кого не может быть сомнения, что этот шут готовит мировую войну.

Начинается игра с открытыми картами. Немецкие войска входят в Рейнскую область. Их гусиным шагом любуются нагитлеризованные жители Дюссельдорфа. На последующих кадрах усатые фельдфебели ломают шлагбаум на австрийской границе. Гитлеровские самолеты гудят над кружевом венской ратуши.

Мюнхен. Гитлер решительным движением перекраивает карту Чехословакии, а Геринг радостно потирает руки. Март 1938 года. Подлый фашистский наймит Гаха проходит вдоль выстроенного Гитлером почетного караула. Через несколько часов после этого немецкие танки мчатся по улицам онемевшей от неожиданности Праги. Теперь очередь за Клайпедой. Еще один пограничный шлагбаум трещит под руками обмундированных колбасников.

На очереди — Польша. Теперь уже получили слово немецкие пушки. Эскадрильи бомбардировщиков Геринга собирают богатую жатву смерти и развалин.

Адольф Гитлер принимает парад немецких «добровольцев», возвратившихся из Испаиии, — вот яркий документ гитлеровского «нейтралитета» в испанском вопросе. Эти основатели франкистской Испании вскоре ему понадобятся.

Весна 1940 года. Войска Гитлера неожиданно врываются в Норвегию и Данию. Через два месяца после этого от града бомб горит Роттердам. Капитуляция петеновской Франции в Компьенском лесу. Гитлер на радостях чуть ли не танцует.

Дальше развертывается безумная программа «завоевания мира». Немецкие войска ворвались в Югославию и Грецию. В антрактах между одной и другой победами Берлин до хрипоты кричит «хайль!».

Наконец, последняя фаза кровавой забавы. «Народ господ» марширует на Восток. К микрофону берлинской радиостанции подходит Геббельс. В одну минуту его крикливый голос поднимает немцев с постелей. «Фюрер еще раз вручил судьбу Германии в руки немецкого солдата», — кричит Геббельс. В эту минуту немецкий солдат поджигал первые советские села, а воздушные пираты Геринга уже возвращались на свои базы после первых налетов на наши города.

Новые кадры. Гиммлер в искалеченной, разоренной столице Советской Белоруссии. Он самодовольно, с садистской усмешкой проходит вдоль колючей проволоки, за которой умирают от голода и жажды советские военнопленные.

Быстрыми шагами приближается последний час гитлеровской Германии. Стихли крики «хайль!». Позабыты крикливые нацистские съезды в Нюрнберге. Гитлер еще корчит перед объективом веселые гримасы, но причин для хорошего настроения у него с каждым разом все меньше. Миновало время, когда он музыкой и парадами встречал своего итальянского союзника Бенито Муссолини. Теперь мы видим совсем иную картину встречи этих друзей по разбою: освобожденный эсэсовцами из-за решетки Муссолини скромно, словно побитая собака, кла-

с няется на берлинском аэродроме своему освободителю, который на сей раз не собрался даже выставить в честь «дуче» почетный караул…

Шайка гангстеров, сидящих сейчас на скамье подсудимых перед трибуналом народов, вместе со всеми присутствующими в зале смотрела фильм, который так пространно рассказывает об их преступной «карьере». Впрочем, сомневаемся, что от этого улучшилось настроение подсудимых. Кто же из них еще верит сегодня, что он будет иметь физическую возможность видеть на экране конец своей карьеры? Вероятно, никто.

1945

Геринг

Герман Геринг еще и сегодня весит сто десять килограммов. На первый взгляд это не Геринг, а баба, толстая, пятидесятилетняя баба-торговка.

И эта баба, баба с подстриженными волосами, сидит перед вами: ноги ее укутаны в одеяло, а держится она так, словно и впрямь на базаре. От ее внимания не ускользает ни одно слово. Во время перерыва она развешивает уши то влево, то вправо, злыми, заплывшими салом глазами водит по всему залу и с любопытством пристально присматривается к каждому новому лицу. Когда в руках защитника появляется газета, баба вытягивает шею из складок красного платка и бегает глазами по страницам, ища свою фамилию. А когда фамилия находится, улыбка удовлетворенного честолюбия растягивает ее тонкие губы до ушей.

Так непринужденно продолжает вести себя Геринг и во время заседания суда. Он живо, чересчур живо реагирует на все, о чем говорят вокруг: водит головой то сверху вниз, то слева направо. Улыбается — если в сторону трибунала, то льстиво, если в сторону обвинителей, то с провоцирующим сарказмом.

Особенно недоброжелательно относится Геринг к свидетелям обвинения. Сначала смотрит на такого свидетеля взглядом змеи, словно желая его загипнотизировать, а когда это не помогает, торговка начинает жевать проклятья, сжимает руки в кулаки и кладет их перед собой, как две ручные гранаты.

Чрезвычайно раздражают бабу-Геринга свидетели обвинения из прежних ее подчиненных. Тут уже темперамент этой ведьмы не знает удержу. Когда палач Украины и Польши, генерал СС Бах-Целевский, сказал и о Геринге несколько слов правды, тот не выдержал и зашипел по адресу генерала: «Шелудивый пес…»

…Но вот баба вынырнула из шалей и платков и взгромоздилась на свое место за пультом для свидетелей.