Воспоминания дипломата - Новиков Николай Васильевич - Страница 4

Видя мое нетерпение узнать, о чем конкретно идет речь, Мицкевич торопливо продолжил:

– Я только что из кабинета наркома, где присутствовал при довольно-таки горячей дискуссии между Максимом Максимовичем и Владимиром Петровичем. Спор шел о проекте приказа, подготовленного Потемкиным, о вынесении вам строгого выговора за недисциплинированность.

Он кратко обрисовал ход и характер «дискуссии». Потемкин ратовал за то, чтобы не откладывать дальше подписание приказа, а по мнению Литвинова, в приказе этом вообще нет необходимости. Он сослался на обещание Потемкина при беседе со мною в ЦК и в упор спросил: «За что же теперь, Владимир Петрович, вы ополчились на товарища Новикова? За то, что он опирается на ваше обещание, поддержанное к тому же товарищем Маленковым?» Потемкин сослался на то, будто полагал, что сейчас мои семейные обстоятельства изменились. На это Литвинов возразил: «А вот сам товарищ Новиков в своем заявлении утверждает прямо противоположное». Верх в споре одержал нарком, сказав напоследок: «Оставьте, пожалуйста, товарища Новикова в покое, и пусть он работает в Первом Восточном, где, как мне известно от товарища Мицкевича, он вполне на месте».

– Так что, – закончил свой рассказ Мицкевич, – считайте себя отныне в штате отдела, а на всю эту нервотрепку смотрите как на досадный ухаб на дороге.

– Легко сказать, – отозвался я на столь снисходительную квалификацию этой невеселой истории и, приятно взволнованный, поблагодарил Мицкевича за добрую весть.

Итак, злосчастный период «противоборства» завершился благополучно. Потемкин действительно «оставил меня в покое», и я снова работал в отделе, не тяготясь больше мрачными предчувствиями. Надуманный вопрос о персональном деле начисто отпал.

Но время моего ученичества уже истекало. Нарком окончательно решил оставить меня в центральном аппарате. 20 ноября я был назначен помощником заведующего Первым Восточным отделом по турецкому сектору вместо А. Ф. Миллера, целиком отдавшегося научно-преподавательской деятельности.

Я по-хорошему позавидовал ему. Он добился того, к чему стремился я сам. Но мне поручили ответственное дело, и моя главная задача состояла сейчас в том, чтобы выполнять его наиболее плодотворным образом.

2. Вторая встреча с Турцией

Мою работу в Первом Восточном отделе, а затем и в Ближневосточном можно образно назвать второй встречей с Турцией.

Первая произошла в 1928 году, когда я был направлен в Турцию на шестимесячную студенческую практику. Она позволила мне закрепить освоенный теоретически турецкий язык, изучить повседневный быт и обычаи страны, познакомиться с ее древней и современной культурой. Что касается политического фона Турции 1928 года, то узкие рамки студенческого бытия не позволили получить о нем полного представления.

Иное дело – новая встреча 10 лет спустя – в рамках Наркоминдела. Здесь общественная жизнь в Турции, ее внутренняя и прежде всего внешняя политика были первостепенными объектами моего внимания как работника внешнеполитического ведомства. Здесь мне приходилось соприкасаться с официальными представителями правительства Турции – сотрудниками турецкого посольства разных рангов.

Конкретное содержание советско-турецких дипломатических отношений, так или иначе связанных с деятельностью нашего отдела, я последовательно освещу дальше, но предварительно целесообразно хотя бы кратко обрисовать политическую ситуацию в мире в описываемое время, остановившись несколько подробнее на положении в Турции.

События второй половины 30-х годов нынешнего века со зловещей наглядностью демонстрировали, что мир движется навстречу военной грозе. На планете бушевали злые ветры фашизма, милитаризма, агрессии. В июле 1936 года реакционные испанские генералы подняли с благословения Гитлера и Муссолини контрреволюционный мятеж против республиканского правительства Испании. В помощь мятежникам из Германии и Италии посылались вооружение, немецкие авиационные и танковые части, итальянские пехотные дивизии. Испания превратилась в обширный кровавый полигон, где генералы фюрера и дуче испытывали на испанском населении убойную мощь новых видов оружия, отрабатывали тактику и стратегию предстоящих завоевательных походов в Европе и Африке. На Дальнем Востоке летом 1937 года японские милитаристы развязали многолетнюю захватническую войну против Китая.

В Европе быстрыми темпами осуществлялась агрессивная программа Гитлера. Пользуясь негласным покровительством правящих кругов Англии, Франции и США, он оккупировал в марте 1938 года Австрию и присоединил ее к «третьему рейху». После Австрии ближайшей его мишенью стала Чехословакия. Коварная «мюнхенская» стратегия Англии и Франции, рассчитанная на то, чтобы направить германскую агрессию на восток, против Советского Союза, сделала все, чтобы выдать Чехословакию на растерзание нацистам. 29 сентября 1938 года в Мюнхене английский и французский премьер-министры Чемберлен и Даладье подписали с Гитлером и Муссолини договор об отторжении от Чехословакии и передаче Германии Судетской области. На очередь встала полная ликвидация Чехословакии как независимого государства. Для внимательных наблюдателей международной жизни не было секретом, что это вопрос близкого будущего, как не было секретом и то, что, охваченный манией господства над всем миром, Гитлер на этом не остановится.

Страны Ближнего Востока служили предметом давних вожделений германского и итальянского империализма. После покорения Эфиопии в 1936 году Муссолини вынашивал планы захвата Судана, Египта, Сирии и южных вилайетов Турции.

Среди стран Ближнего Востока Турция занимала особое место. В отличие от них она обладала государственным суверенитетом, однако ее экономика носила полуколониальный характер и мало чем отличалась от экономики Османской империй, слывшей «больным человеком» Европы. Руководители Турции – президент Кемаль Ататюрк и премьер-министр Исмет Инёню проводили курс на достижение ею экономической самостоятельности и на осуществление независимой внешней политики, одним из устоев которой была дружба с Советским Союзом. В этом они встречали полное понимание и содействие со стороны Советского правительства, оказывавшего Турции экономическую и дипломатическую поддержку. Вместе с тем в турецких правящих кругах насчитывалось немало деятелей из среды компрадорской буржуазии, связанной экономическими узами с западными монополиями и склонной поступиться национальными интересами. Эти деятели ориентировались на Запад и чуждались дружбы с Советским Союзом. Их влияние сказывалось в том, что турецкая внешняя политика была подвержена колебаниям и временами отражала непоследовательность в отношениях с советским соседом.

Роль компрадорских кругов особенно усилилась после того, как в октябре 1937 года пост премьер-министра занял Джелаль Баяр, один из крупнейших турецких капиталистов, убежденный сторонник западной ориентации. Возглавляемое им правительство недвусмысленно вступило на путь политического сближения с Англией и Францией, одновременно поддерживая тесные экономические связи с гитлеровской Германией. Но, не закрывая каналов для экономической экспансии последней, турецкие правящие круги в области политической отдавали предпочтение Англии и Франции. Вызывалось это главным образом боязнью агрессии со стороны Германии и Италии. Наибольшую угрозу для Турции в тот момент представляла Италия, не таившая своих целей на Ближнем Востоке и громко бряцавшая оружием на Додеканезских островах и на острове Родосе, всего в 18 километрах от турецкого побережья.

Играя на англо-итальянских противоречиях в бассейне Средиземного моря, турецкое правительство рассчитывало на военную поддержку Англии в случае, если Муссолини от угроз перейдет к действиям. Со своей стороны, исходя из собственных имперских интересов, Англия также добивалась дружественной позиции Турции в назревших средиземноморском и общеевропейском конфликтах. Ее примеру, с некоторым отставанием, последовала и Франция. В 1937 году она пошла навстречу давним притязаниям Турции на так называемый Александреттский санджак (северо-западная часть сирийской территории), заключив с нею соглашение о передаче его под турецкое управление.