Воспоминания дипломата - Новиков Николай Васильевич - Страница 18

Не стану отрицать, что чрезвычайные волнения, испытанные во время землетрясения и от горестного зрелища на улицах Бухареста, основательно выбили из колеи членов всех четырех делегаций. Однако самочувствию делегатов не позволено было повлиять на работу конференции, к которой я теперь вновь обращаюсь.

В чем заключались советские предложения по Морскому Дунаю, внесенные нами 29 октября? Попытаюсь кратко охарактеризовать их сущность, избегая узкотехнических и юридических подробностей.

Советский Союз стремился установить на Морском Дунае такой технический и правовой режим, который обеспечивал бы свободу международного коммерческого судоходства и в то же время гарантировал бы интересы государственной безопасности обоих прибрежных государств – СССР и Румынии.

Главным в нашем проекте был пункт о создании Советско-Румынской Администрации, в функции которой входили бы регламентация судоходства, обеспечение лоцманской службы, проведение необходимых гидротехнических работ и т. д. Основным судоходным руслом по нашему проекту намечалось Сулинское гирло, наиболее пригодное для навигации. Оно должно было быть открыто для коммерческих судов всех стран. Что касается военных судов, то право прохода через Сулинское гирло предоставлялось только советским и румынским военным судам. Для разрешения споров по вопросам судоходства предлагалось создать арбитражную палату с равным числом советских и румынских арбитров, в помощь которым могли привлекаться арбитры, назначенные другими дунайскими странами.

Выше я уже упоминал, что в момент внесения нашего проекта румынский представитель Пелла выразил отрицательное отношение к нему, правда в слегка завуалированной форме. После двухдневного перерыва для изучения проекта он высказался уже с полной определенностью. Не отвергая в принципе идею Советско-Румынской Администрации, он в то же время выдвинул ряд возражений, касающихся объема ее прав. Возражал, в частности, против того, чтобы юрисдикция смешанного советско-румынского органа распространялась на Сулинское гирло. По мнению Пеллы, ведению такого органа подлежала лишь та часть течения Дуная, где проходила государственная граница между Румынией и Советским Союзом. Далее он предложил, чтобы смешанный советско-румынский орган действовал под руководством будущей Временной контрольной комиссии, которая заменила бы собою нынешнюю Европейскую Дунайскую комиссию. Не осталось, пожалуй, ни одного пункта нашего проекта, не подвергшегося его критике. Добродушный с виду толстяк выпустил острые когти.

Выявили свое отношение к проекту также представители Германии и Италии. Доктор Марциус, уже немолодой, сухощавый чиновник германского МИД, выступил с педантичным разбором советских предложений, во всем основном поддерживая позицию Пеллы. С особенной категоричностью он настаивал на подчинении советско-румынского органа Временной контрольной комиссии, что не могло не ущемлять суверенных интересов Советского Союза. Активно, хотя и не так обстоятельно, выступил на стороне румынского представителя посланник Силенци.

Таким образом, уже с первых дней работы конференции четыре делегации разбились на две неравные части – на советскую делегацию и на коалицию трех других делегаций, выступающих солидарно. Коалиция эта сохранялась до самого конца конференции.

Положение, казалось бы, создалось обескураживающее: позиции сторон выглядели резко противоречиво. Но опыт, если не наш собственный, то опыт других конференций, свидетельствовал, что еще рано терять надежду на успех. В истории дипломатии случалось, что позиции сторон поначалу представлялись абсолютно непримиримыми, и тем не менее в конечном итоге находились компромиссные решения.

Памятуя об этом, советская делегация терпеливо и аргументированно выступала в защиту своего проекта, критически анализировала контрпредложения трех партнеров по отдельным пунктам, принимала те из них, которые считала целесообразными, и отклоняла непригодные. По ходу дискуссии нам приходилось вносить и новые предложения взамен первоначальных, разумеется с санкции НКИД.

Полагаю, что нет надобности прослеживать все перипетии дискуссии, проходившей на пленарных заседаниях и в более узком составе – между руководителями делегаций. Отмечу лишь, что, несмотря на все наши усилия, существенного прогресса в результате трехдневной работы конференции достигнуть не удалось. Остававшиеся разногласия касались таких кардинальных вопросов: 1) объем прав Советско-Румынской Администрации, 2) объем прав Временного контрольного органа для Морского Дуная, 3) характер взаимоотношений между этими двумя органами. Соглашаясь в принципе на создание Временного контрольного органа (из представителей СССР, Румынии, Германии и Италии), советская делегация выдвинула в качестве непременного условия принятие советского предложения о Советско-Румынской Администрации для всей дельты Дуная. Что касается полномочий контрольного органа, то они не должны были выходить за рамки наблюдательных и совещательных.

Когда с очевидностью выяснилось, что дальнейшая дискуссия на основе имеющихся у делегаций инструкций бесплодна, было принято решение работу конференции временно прервать – до получения новых инструкций. Доктор Марциус с этой целью выехал в Берлин, а Соболев – в Москву. Руководство советской делегацией на время его отсутствия было возложено на меня.

Освободившись от заседательской рутины, оставшаяся в Бухаресте часть советской делегации повела более подвижный образ жизни. В течение недели мы предприняли две дальние поездки, связанные с делами конференции, – в Галац на Морском Дунае и в Оршову, что на среднем течении Дуная, у Железных Ворот.

Поездка в Галац, занявшая почти целый день, позволила нам на месте вникнуть в деятельность Румынской Администрации Морского Дуная, которую мы в своем проекте предлагали заменить Советско-Румынской Администрацией с более широкими полномочиями. Руководящие работники Администрации встретили нас с официальной, несколько суховатой любезностью, но наш интерес к их делам сочли вполне обоснованным и предоставили нам всю запрошенную нами информацию.

Еще более продолжительным было наше путешествие к Железным Воротам, потребовавшее около 20 часов.

В путь мы тронулись задолго до рассвета, рассчитывая своим ранним выездом убить сразу двух зайцев: располагать более длительным временем для поездки и… хотя бы однажды избавиться в дороге от назойливых полицейских шпиков. Они до отвращения надоели нам при поездке в Галац. Мало того, что их машина следовала за нашей чуть ли не впритирку, так еще и в Галаце они на каждом шагу мозолили нам глаза. Мы – в морской порт, и они за нами; мы прогуливаемся по набережной Дуная – они наступают нам на пятки; мы заходим в ресторан пообедать, и они нагло устраиваются за соседним столиком, пяля на нас глаза и временами вполголоса отпуская какие-то замечания по нашему адресу.

План наш блестяще удался. За двадцатичасовой «рабочий» день мы не только выполнили всю намеченную программу, но и провели ее без осточертевших нам шпиков.

Выйдя затемно из «Атене-Паласа», мы с удовлетворением убедились, что полицейской машины, обычно дежурившей у входа в отель, на месте нет. Видимо, в этот ранний час шпики еще мирно похрапывали в постелях. Не было у входа и прибывшей за нами машины полпредства: водитель – по предварительному уговору – поставил ее в соседнем переулке. Так всю дорогу до Железных Ворот и обратно мы проехали без «машины-двойника». Возможно, что потом, обнаружив свое упущение, шпики и пытались нагнать нас. Но на запад Румынии вело несколько дорог – на какой из них они искали нас? Ведь ставя румынский МИД в известность о поездке в Оршову, мы не сообщали детально о своем маршруте.

А проходил он по равнинным районам Румынии – через Александрию, Крайову и Турну-Северин. Это добрых 300 километров пути по шоссе, местами отличному, а местами с разбитым асфальтовым покрытием. В Оршову прибыли солнечным утром, изрядно проголодавшись. Позавтракав на скорую руку в скромном ресторанчике, тотчас же отправились в Управление по регулированию судоходства у Железных Ворот, персонал которого состоял из румын и югославов.