Земля которой нет - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой" - Страница 3

Когда же я открыл глаза, то невольно замер на мгновение, за что получил ощутимый тычок под колено древком стальной пики. Я дернулся, выругался и зашагал дальше. Будь я на Земле, сказал бы, что попал в древний Вавилон или во дворец Соломона. То, что предстало взору, нельзя назвать иначе, кроме как захватывающим дух чудом архитектурного гения.

Мы шли по первому ярусу огромного комплекса, уходящего спиральными завитками к самой вершине острова. Под нами была лишь каменная брусчатка, а вот над нами… Сады, полные изумительных цветов и ярко-зеленых деревьев с густыми кронами. Каналы с кристально чистой водой и разноцветными рыбками. Мосты, идущие от уровня к уровню. Живописные дома из белого мрамора, но с простыми дверьми. Статуи и фонтаны, скамейки и скверы, улочки и переулки, проспекты и мостовые, покатые крыши и фундаментальные здания – все это имелось здесь, завиваясь лентой туда, к вершине. Как мне показалось сперва, конус был увенчан дворцом или храмом, но до чего же я был неправ…

И все-таки главной достопримечательностью оказались люди. Самые разные – чернокожие и светлые, высокие и низкорослые, толстые и подтянутые… Всех их объединяло одно – горящие глаза и радостная улыбка. А их простые, свободные одежды в стиле бедуинов первого земного тысячелетия поражали воображение цветастостью и безупречной в своем безумии узорчатостью.

В какой-то момент мы влились в общий поток. Среди шлепанья кожаных сандалий я изредка мог различить звуки стального каблука или жесткой подошвы. Прикрыв лицо от палящего, но довольно ласкового солнца, я пытался впитать в себя эту атмосферу. Она была не то что праздничной – скорее невесомой, легкой и приятной, будто ты попал на экскурсию в какую-то общину. Очень маленькую, замкнутую в себе, но вполне функциональную и счастливую.

Я дышал свежим ароматом трав и цветов, подставлял лицо бодрящему ветру, приносящему с собой шепот танцующих крон, краем уха слышал далекий звонкий смех и отзвуки музыки. И все никак не мог отойти от шока. Казалось, миг назад я был привязан к колышку в пещере, а сейчас…

И тут меня как молотом ударило. Мысли понеслись вскачь, сменяя один образ другим. Вот я прощаюсь с Мией, обещая, что явлюсь в условленное время на условленное место, дабы вместе совершить побег. Вот я иду на встречу с друзьями, а потом… Потом я здесь.

Холодная дрожь пробрала меня, напоминая о том, что я непонятно где, непонятно почему, но все же надо отсюда выбираться. Мечты прекрасны, когда смотришь на них издалека, а не когда тебя ведут под белы ручки военные, а каждый прохожий с удивлением тычет в тебя пальцем.

Для меня эти люди были столь же странны и необычны, как и я для них. Но это не мешало смеющимся детям, идущим с нами по мостикам над каналами, переходам и крутым лестницам, теребить меня за руки и штанины, что-то щебеча. Их быстрая речь перемешивалась со смехом, и мне почти не удавалось разобрать слова. Я только и делал, что улыбался в ответ, опасаясь нечаянно об кого-то из них споткнуться. В такой толпе не скрыться, а стражники смотрели на меня предостерегающе, но почему-то с завистью. Этого моему шокированному, опутанному туманом сознанию не понять. Как может тюремщик с завистью смотреть на заключенного? Бред – вот то единственное слово, которое волоком тянуло меня в бездну сомнений.

Но разгоряченный разум все пытался освободить тело от эфемерных оков. С каждым шагом я видел сотни вариантов немедленного и дерзкого побега, но каждый в моем представлении оканчивался трагично. Меня либо пронзали копьем, либо добивали стрелой, либо я терялся в хитросплетении городских уровней и натыкался на местных бандитов. В наличии последних я не сомневался, они есть в любом социуме, даже самом мелком.

Я вновь получил удар под колено, неудачно замерев на краю мостовой. Там, за коваными перилами, простиралось море. Но не синее, голубое или почти черное, как в страшный шторм, пережитый мной не так давно, а белое. Да-да, пушистое белое море. В нем вздымались огромные валы, похожие на величественные, древние холмы, простирались долины и разрезали синеву острые скалы. Остров плыл и по лицу нещадно бил ветер, но я все никак не мог оторвать взгляд от бескрайнего пространства, закутанного в белоснежный облачный саван.

Мое внимание привлекли черные точки, которые стремительно приближались, паря на ветру. Сперва я подумал, что это птицы. Точки все увеличивались в размерах, и вскоре я понял, что это люди. Они использовали нечто вроде дельтаплана, только он был деревянный, невероятной конструкции и дико цветастый, как, впрочем, и все вокруг.

Летуны, приземлившись среди толпы, как ни в чем не бывало сложили свои махины, приставив их к бортикам, и влились в поток людей. Как я понял, здесь летать умели все, ну или почти все, что неудивительно, если учесть, где находится этот остров.

– Идти. Живо! – гаркнул Левый, сдобрив указание очередным тычком.

Я как мог свирепо вперился своими глазами в его, но Левому было безразлично. Он лишь ткнул пальцем в сторону виднеющегося на вершине храма овальной формы:

– Время кончаться. Быстро, живо!

Я вздохнул и постучал себя по вискам. Сознание слишком причудливо играло с малознакомым языком. Я все равно что попал в книгу Фенимора Купера и общался с вождями Черное Перо или Резвое Копыто. Требовался срочный и незамедлительный эксперимент.

– Куда вы меня ведете? – проговорил я тяжелым, неповоротливым языком, а глотка издавала столь непотребный акцент, что даже мне себя противно было слушать.

Левый с Правым и вовсе скривились. По красноречивым усмешкам я понял, что сопровождающие воспринимают мою речь примерно так же, как я – их. Весьма любопытно было бы продолжить эксперимент, но очередной тычок содрал кожу с чувствительного места.

– Молчать, идти, там узнать, – довольно гаденько, но с тонной зависти в голосе ответил Правый.

Поскольку сознание отказывалось принимать реальность за чистую монету, я покорно побрел дальше. В голове все еще роились десятки идей, связанных с побегом, но я понимал, что не умею летать на местных дельтапланах, следовательно, рискую разбиться. В таких ситуациях, если следовать науке Добряка, моего покойного учителя, нужно выжидать. И со временем организовать массовую диверсию, под шумок которой можно хоть казну с собой прихватить. Что ж, значит, буду выжидать, если, конечно, в том храме меня не собираются принести в жертву местным богам. Согласитесь, после всех злоключений и приключений, в ходе которых я воевал, осаждал крепости, сражался с тварями, магами, охотниками, бурей, драконом и прочими напастями, смерть в качестве безвольной жертвы выглядит очень нелестно. Нет, богам было бы приятно, а вот мне… не думаю.

Покачав головой от досады и безысходности, я продолжил путь. С каждым шагом я убеждался, что все еще нахожусь на Ангадоре. Подобные ощущения не объяснить словами, но я все же попытаюсь. В некоторых жестах людей порой мелькали знакомые движения, фасады домов и мощеные тротуары напоминали улицы Сантоса – столицы Империи. Порой даже в словах я слышал вполне «родные» интонации и ударения. Все было таким привычным, что в какие-то секунды мне чудилось, будто я на границе с Нимией и, быть может, сплю в шатре, покуда вокруг идет война. Но все же это не сон, а значит, тут происходит нечто странное. На долю мгновения мелькнула мысль о том, чтобы задержаться на островах и все выяснить, но потом я вспомнил о красавице-смуглянке, так и не дождавшейся меня в цветущем саду. С левой стороны сжалось недавно приобретенное сердце. Наверное, задерживаться все же не стоит.

Вскоре мы добрались до вершины. Я взглянул вниз и вновь обомлел. Каждый уровень утопал в зелени, шуршащей на небесном ветру. Каждая дорожка являла собой переплетение фигурно выложенной брусчатки, каждый канал был полон чистой воды и самых разнообразных ее обитателей. Тут и там летали птицы, оглашая пространство криками и хлопаньем крыльев.

– Шевелись, – необычайно грозно приказал Левый.

Уклонившись от очередного тычка, я повернулся и… замер. О все боги небес и демоны бездны! Это был не храм – это был Колизей! Хотя нет, арена древних римлян явно проигрывала местному сооружению, необычайному в своей монументальности. Высотой метров семьдесят… нет, даже восемьдесят, что на двадцать метров больше самой известной арены Рима. Среди коричневого камня, фигурного барельефа и статуй неизвестных мне прекрасных женщин виднелись высокие щели-аркады, и уже сейчас сквозь них на таком расстоянии я слышал крики толпы и скрежет стали. А сквозь гомон толпы – далекий гогот скрежещущей стали.