Губы Мика Джаггера - Новаковский Доман - Страница 2

Атмосфера разряжается, МАРЕК снимает галстук.

КАСЯ. Далеко направляетесь?

ЯН. Мы совершаем паломничество.

КАСЯ. Правда?! Вот это да… Как чудесно совпало… А я могла бы завтра… поехать с вами?

БАРТЕК. Да, конечно! А. дед? Скажи, папа?

МАРЕК. Минутку, минутку… Я не думаю… ведь… мы едем на мотоцикле, к сожалению…

ЯН. Прошу прощения… Это значит… Но разве ты направляешься туда же, куда и мы?

АННА. Так случилось, что позавчера Кася не добралась, ей пришлось вернуться с дороги.

КАСЯ. Меня вдруг начало страшно мутить, наверное, чем-нибудь отравилась… Нет, уже все о-кей. Если бы вы смогли меня как-нибудь пристроить…

БАРТЕК. Ну, конечно!

КАСЯ. Ведь торжества начинаются уже в воскресенье утром, и еще…

ЯН. Вечером. В субботу вечером. (КАСЯ удивлена.) О. дева! Воистину глаголю тебе! Мик Джаггер никогда не выходит к своему народу с утра. Должна царить тьма, понимаешь? Чтобы грим выглядел хорошо. Губы Мика, подружка! Губы Мика!

АННА (после паузы, к Касе). Они, должно быть, едут на Роллинг Стоунов… Ох, Янек, Янек…

КАСЯ. Вот как…

БАРТЕК. В Хожов. А ты?

КАСЯ. В Ченстохову.

БАРТЕК. Завтра? А что будет в Ченстохове? Спайс Герлс?

МАРЕК (иронически). Нет, Бартек. Разве не знаешь? Как бы это сказать… Там есть кто-то другой.

БАРТЕК. Кто же?

МАРЕК. Ты когда-нибудь слышал о Мадонне?

БАРТЕК. Ладно, не гони! Мадонна? В тот же день?

ЯН. Знаешь, дочка, ты бы сначала подумала! Ведь Ченстохова (Вар.: Ченстоховская Божья Матерь) никуда не денется, а Роллинги уедут!

КАСЯ. Нет, спасибо. Я, правда, тоже иногда их слушаю, хотя предпочитаю Prodigy (Продиджи)…

БАРТЕК (оглядывая ноги КАСИ). Правда? И я тоже… У тебя есть диски? Тогда, может, пойдем наверх, покажешь?

МАРЕК. А здесь тебе плохо? Останься!

АННА. Да конечно же, пусть идут… Чего им тут сидеть… С пенсионерами…

БАРТЕК и КАСЯ поднимаются в мезонин.

МАРЕК. Я бы их так не отпускал…

ЯН. А я бы побезумствовал. А, Анулька? Что скажешь?

Свет на центральной части сцены гаснет, освещается «комнатка КАСИ». БАРТЕК рассматривает пластинки.

БАРТЕК. У тебя их даже так много, для…

КАСЯ. Для деревенской девушки?

БАРТЕК. Нет, почему?

КАСЯ. Сознайся, что подумал именно так.

БАРТЕК. Ну хорошо, я так подумал. Но это ничего не значит. А чем ты вообще занимаешься?

КАСЯ. Пасу кур. Чем я еще могу заниматься?

БАРТЕК. Нет, ты скажи.

КАСЯ. Учусь в лицее. В городе, не здесь же…

БАРТЕК. Так же, как я…

МАРЕК (снизу, иронически). Бартек, Кася! Идите сюда, дедушка на оргию приглашает!

БАРТЕК взбешен. Они оба спускаются вниз – там уже готовится костер. ЯН и МАРЕК носят дрова, АННА расставляет стаканы, рюмки, водку, напитки и т п. МАРЕК разжигает костер. КАСЯ включает радио. ЯН достает марихуану и трубочку.

МАРЕК. Папа, да успокойся ты!

ЯН. А что тут такого? Вливание в себя чистого алкоголя – это примитив, разве я не прав? Только не рассказывай, что тебе уже не нравится… Может, на тебя все эти твои мигающие экраны и повлияли, но все же, наверное, не до такой степени, а? (К АННЕ.) А прежде – его оторвать было невозможно!

МАРЕК. Да кури, пыхай, только если вы… Аня разрешите. Ты даже не спрашиваешь!

ЯН. Разрешит, разрешит! Кася и Бартек тоже, наверное, охотно…

МАРЕК. Папа! Ты же не дома!

ЯН. Ладно, ладно… Ну и семейка! (Набивает трубочку, раскуривает, дает МАРЕКУ.) На! Прогрейся слегка – сразу расслабишься. (МАРЕК не реагирует, тогда ЯН предлагает АННЕ.)

АННА. Нет, нет, может, не… (Косится на удивленную КАСЮ.)

ЯН. Бери, бери! Я же вижу, у тебя даже глаза засияли! Ну! Специальная смесь, моей работы! Травка с сюрпризом, ну, бери! Будет как в прежние времена!

КАСЯ. Мама!

АННА. Доченька, это не грех, поверь! Боже упаси, я тебя не уговариваю, конечно же нет… Раньше я тебе объясняла, но… Это как водка… Ну, хорошо… Только одну, маленькую… (Затягивается, у нее перехватывает дыхание, она отдает трубку МАРЕКУ.) Извините, столько лет уже…

ЯН. Не переживай, водка гораздо вреднее! Марек, а с тобой что происходит? Ты что, совсем уже не способен расслабиться? (К АННЕ.) Видела? И это мой сын! Эй, парень! (Стучит его по лбу.) Хоть что-нибудь там осталось еще? Чего ты боишься, себя? Той дряни, что у тебя внутри? Чтобы наружу не вышла?

МАРЕК. Ничего я не боюсь…

ЯН. Тогда в чем дело? Что, может, Бартека стесняешься? Он и не такую смесь покуривает, правда, внук? И порядок!

МАРЕК. Эх, папа, как же мне знаком этот твой шантаж… Давай! (К АННЕ.) Все папины фантазии. Меня это никогда не задевало.

МАРЕК курит, жадно затягиваясь, почти сразу же «улетает». КАСЯ поражена.

ЯН (берет трубку у МАРКА). Ну? А вы, дети? (Подает трубку КАСЕ.)

АННА. Янек, нет!

ЯН. Да она в школе наверняка уже пробовала, а!?

КАСЯ. Не пробовала я!

АННА. Марек, объясни отцу!

КАСЯ (в бешенстве ломает трубку). Постыдились бы!

ЯН. Да уж знаю, подружка, знаю, ты объясняла. Ты направляешь свои стопы в другую сторону. Хватит, я тебя не принуждаю. Но только зачем сразу трубку ломать? Ну, зачем?

КАСЯ. Как вы жалки!

АННА. Кася!

ЯН (к АННЕ). Оставь. У твоей дочери свои идеалы, у меня свои.

КАСЯ. У вас?! Идеалы?! Да вы вообще во что-нибудь верите?!

ЯН. А ты? Насколько мне известно, твоя вера слабее, чем твой желудок. Стыдно! Одна надежда, что твоего Бога наверняка нет, так что уж все равно…

КАСЯ. Есть!

ЯН. Нету! Нету и все! Может и есть какой-нибудь другой, но не твой! Может, все это вокруг и есть Бог, да только не твой деревянный тотем с образочком!

БАРТЕК. Дед, ну хватит…

КАСЯ. Как же так можно – совсем ни во что не верить?! Как можно быть таким человеком?!

ЯН. Кто говорит – ни во что? Не забывай, мы ведь тоже паломники…

КАСЯ. Да, знаю, к Мику Джаггеру! Очень смешно!

ЯН. Не торопись презирать нас, дочка! Конечно же, каждый имеет такой Абсолют, какого он заслуживает. Но у господина Джаггера есть то преимущество перед твоим, что он наверняка существует. Маленький, смешной, – зато реальный. Ведь так? Лучше уж синица в руках, чем журавль в небе.

БАРТЕК. Дед, кончай свои приколы! (К КАСЕ.) Он такой темнило!

КАСЯ. Ладно, я все понимаю, какой смысл говорить со мной серьезно, ведь так? (Хочет уйти.)

ЯН (встает, удерживает ее). Нет, погоди… А откуда ты знаешь, что я насмехаюсь? Вовсе нет. Я весьма ценю твоего Бога. Даже, если его нет. (Усаживает КАСЮ.) И знаешь, у меня тоже когда-то был такой. Но, что поделаешь, оказалось, что он нисколько не сильнее Мика Джаггера.

КАСЯ. Зато мой сильный, всемогущий, а я не желаю с вами разговаривать!

ЯН. Нет. Твой Бог тоже еще мал. Совсем крохотный. Может, когда-нибудь… Но пока что он еще котеночек, понимаешь? Маленький, смешной котенок на пушистых лапках. Иногда только рявкнет как лев… Как львенок. А этого мало. Он даже куст не сможет поджечь, а знаешь почему? Потому что силенок маловато! И еще. Ты должна очень о нем заботиться! А то вдруг он на улицу выскочит, и останется тогда от него маленькая раздавленная лепешка, а над ней чуть повыше – немножко ауры. Так что – не открывай при нем ни окон, ни дверей. Боже упаси! Ведь было бы жаль… (КАСЯ вырывается,) …такой красивый Бог…

АННА. Успокойся, Кася! Янек, прекрати, она имеет право…

ЯН. Конечно же, имеет! Разумеется! Каждый имеет право одурманивать себя тем, чем захочет!

КАСЯ убегает в дом. За ней БАРТЕК с бутылкой водки и кока-колы.

МАРЕК. А чей это ребенок? (Смотрит на лежащие возле костра кепку и свернутую одежду, удивленная АННА убирает одежду.) Ой, головка осталась. Ты не любишь детей?

АННА (к ЯНУ). По-моему, ты перестарался. Что за гадость ты ему дал?