Мир вне закона - Новак Илья - Страница 61

– Ну вот, – раздалось в моей голове. – Сол омнибус луцет, я бы сказал. В смысле, солнце светит всем. Хотите совет?

– Давай! – рявкнул я.

– Куда нам спешить? – хмыкнул Полпинты. – Сапоги-то и так уже мои. Но, помнится, вчера на тебе были и другие шмотки. Какая-то куртка и штаны тоже неплохие, а? И где они теперь?

– Пошел ты!.. – сказал я. – Ну, Советчик!

– Из какой вы реальности, хозяин?

– Из Бьянки.

– Там практикуются публичные казни при массовом скоплении народа?

– Лады, залазь, – приказал Полпинты.

– Нет!

– Тю, придурок! – удивился Полпинты. – То сам орет «давай», то «нет». Залазь, грю!

– Я просто хотел напомнить вам об идее последнего желания. Знакомы с ней?

– Нет!

– Вот же противоречивый какой. – С этими словами Полпинты стукнул меня кулаком в подбородок.

Советчик пискнул, и я похолодел от мысли, что сейчас он вырубится, но он лишь пробормотал: «Ох, мои синапсы!» Тем временем Полпинты заставил меня влезть на табурет. Со связанными за спиной руками проделать это было довольно сложно, и я зашатался вместе с табуретом. Полпинты икнул и обхватил меня за ноги, стараясь поддержать мое – и, возможно, свое – равновесие. Сквозь гул голосов донесся смех.

– Обычай, распространенный во многих реальностях…

Продолжая придерживать меня одной рукой, Полпинты махнул другой, и позади дробно загрохотали барабаны. Шум голосов стих.

– Казнимому дают возможность высказать одно желание. И это желание выполняют… Как правило.

– Ответственный момент, Рыжий. Теперь расслабься. – Полпинты накинул на мою шею петлю. Барабаны гремели, солнце слепило глаза.

– Любое желание?..

– Что «любое», Рыжий?

– Желание! – засипел я. – У меня есть последнее желание!

– Да неужто? У меня тоже есть куча желаний, и даже совсем не последних. Как раз сейчас я очень желаю выпить и отлить… в любой последовательности. Так что давай быстрее закругляться.

– Это обычай, распространенный во многих реальностях, – поспешно пояснил я. – Выполнение последнего желания казнимого – важная традиция.

– Чтой-то не слыхивал о такой оказии. – Полпинты решительно затянул петлю на моей шее. – Ну что, сделаешь доброе дело последнему человеку, которого, ик, видишь в своей жизни? Расскажи, где твоя одежда?

– Из какой ты реальности? – спросил я.

– Из этой, как ее… ну ты же сам только что говорил… А, из Бьянки!

– Из Бьянки? – Я чуть не упал со стула. – Слушай, и я оттуда!

– Прими мои соболезнования. Если думаешь, что я по этому случаю не стану тебя вешать, то, значит, ты что-то не то думаешь.

– Я не о том, Пинта. Ладно, вешай меня, но я хочу, чтобы выполнили мое последнее желание. Хоть это ты можешь сделать для соплеменника?

– Могу, – охотно согласился он, я поощрительно кивнул, и Полпинты добавил: – Но не хочу. Прощай, Рыжий.

– Стой! – взмолился я, когда он занес ногу, собираясь выбить из-под меня табурет. – А если я скажу, где спрятал одежду?

Полпинты опустил ногу и милостиво согласился:

– Говори…

– Но сначала пусть выполнят мое последнее желание!

– «Последнее-зелание, последнее-зелание…» – просюсюкал наемник раздраженно. – Ты достал меня, Рыжий, со своим последним желанием. Плевал я вообще-то на Бьянку. Я уже лет пятнадцать как здесь. Хотя… – Он задумчиво глянул на меня, икнул и почесал нос. – Соплеменник, говоришь? Одежда, говоришь? С таким прикидом, да еще с этими роскошными шузами я стану первым парнем в замке. Ну, лады… – Полпинты опять махнул рукой, и барабаны смолкли. Толпа тут же зашумела. – Жди здесь, никуда не уходи, – приказал Полпинты и, спрыгнув с помоста, рухнул лицом в землю.

Я уставился на него, хлопая глазами. Он полежал, встал и зигзагами порысил к замку.

В первый момент я не понял, куда это он, а затем поднял глаза и увидел, что на широком балконе нижнего этажа виднеются две фигуры, одна в темном, другая в светлом.

Я прищурился.

Свен Гленсус и Лата Пат-Рай, он – в черном костюме, она – в длинном белом платье. Полпинты остановился под балконом, задрал голову и стал говорить что-то. Свен Гленсус наклонился через перила, слушая.

Пот стекал по лбу, бровям и щекам, капал с кончика носа. Веревка терла шею, связанные руки ныли. Советчик молчал.

Полпинты наконец закруглился, получил какие-то указания и зигзагами устремился обратно.

– Уф-ф, – выдохнул он, влезая на помост. – Его Боссовство интересуются, а что если ты пожелаешь, чтобы тебя отпустили?

– Не пожелаю, – заверил я. – Мне всего-навсего хочется…

Полпинты икнул, кивнул, повернулся, рухнул с помоста, вскочил, добежал до балкона и вернулся через пару минут, чтобы поведать:

– Его Боссовство интересуются, а что если ты пожелаешь что-нибудь такое, что сильно оттянет казнь? К примеру, захочешь, чтоб тебе предоставили право первой ночи? Я, говорит, и в принципе на это согласиться не могу, и жениться хочу побыстрее, и кидарцы на подходе, и времени совсем не осталось. И вообще, чего ты хочешь?

– Я просто хочу выпить!

– Это твое желание я могу понять, – заметил Полпинты и вновь убежал.

Гул толпы накатывал волнами, барабанщики позади вяло переругивались.

Полпинты появился вновь с деревянной воронкой в руке.

– Его Боссовство интересуются: и это все?

Я возвел глаза к небу и гаркнул:

– Все, Зарустра тебя раздери! Просто дай мне выпить!

– Вообще-то, Его Боссовство не хотел ничего и слышать о каких-то там желаниях, но невеста обругала его нехорошими словами, которые мой язык не поворачивается повторить. Ну, он и согласился. А невеста, как услышала, чего ты хочешь, сказала, что ничего другого от тебя и не ожидала. Я говорит, думала, он захочет попрощаться, ну там, поцеловать меня в какую-нибудь особенно запомнившуюся ему часть моего лица, может, сделать даже какое-нибудь трогательное прощальное заявление, а он… – Полпинты развернулся, поднес ко рту узкий конец воронки и заорал на весь двор: – Волей… ик! Волей Его Боссовства Свена Гленсуса приговоренному к казни Уишу Салонику дается право последнего желания! Приговоренный пожелал выпи… ик!… ить! Сие и будет исполнено!

Сквозь шум голосов донесся смех. Полпинты спросил:

– Будешь закусывать?

– Употребление пищи ослабит действие алкоголя, – поведал Советчик, будто я и без него этого не знал.

– Не буду, – отрезал я.

– Смотри, Рыжий, дело вкуса. Я, к примеру, предпочитаю добрый закусон. Ну ладно, дам тебе из своих запасов. – Он вышел из поля моего зрения и принялся чем-то звякать позади виселицы.

Спустя какое-то время один из барабанщиков спросил:

– Эй, Пинта, сколько можно тянуть? Вешай его, и вся недолга.

– Прикрой хлебальник, – вежливо ответствовал Полпинты. – Не видишь, парень хочет употребить перед неминуемой кончиной.

– Пинта, обменяешь сапоги? – поинтересовался другой барабанщик. – Все равно ж пропьешь. Хали Гал из Хоксуса мой племяш, так я дам тебе за них бочонок пивной браги. Будешь в нем купаться…

– Не достанутся вам эти сапоги, мужики, – заявил Полпинты, возникая передо мной с большим глиняным кувшином в руках. – Этот рыжий молодец возлюбил меня и оставляет мне их в наследство. Ну, за Бьянку, Рыжий! – Он кивнул и сделал большой глоток. – Гм, а как же ты будешь пить?

– Это что? – с опаской спросил я.

– Пойло. Самодельная водка – самогоном зовется. Сам гоню, сам пью. Крепости необычайной первач. Детка-Дрюм как-то у меня глотнуть выпросил, а как глотнул, так переполнился чувствами, что упал и час встать не мог. Ладно, придумал. – Он поставил кувшин, извлек из кармана веревку, обошел вокруг виселицы и обхватил меня за торс. – Я тебя свяжу так, чтоб локти были прижаты к бокам, а кисти, наоборот, развяжу. Правую руку будешь держать за спиной, а в левую возьмешь кувшин и приложишься. Как закончишь прикладываться, я твои руки опять свяжу. У меня тут есть ножик, маленький такой, с локоть, так ежели станешь дергаться, буду тебя колоть в разнообразные места, пока всего не исколю. Понял, соплеменник?