Солдат, который вернулся - Тамоников Александр Александрович - Страница 19

– Знаешь, что он мне с утра сказал? – спросила Елена.

– Что?

– Тяжело ему со мной. Не может забыть… ты сам знаешь что, поэтому нам лучше расстаться. Дом обещал отдать, сам же намерен перебраться в Москву. Мол, будет заезжать иногда к Вовке, деньгами помогать. – Елена не сдержалась, заплакала. – Рушится семья у нас, Рома.

Николаев подтолкнул друга, упорно молчавшего и глядевшего на детали утюга.

– Это правда?

– Да.

– Понятно. Лена, давай выйдем. – Николаев наклонился к Гусеву: – Надеюсь, ты не против?

– Мне плевать.

– Ты одну и ту же деталь третий раз на место ставишь и снимаешь. Брось это дело.

– Что хочу, то и делаю.

– Ну-ну.

Николаев и Елена вышли на крыльцо.

Она вытерла слезы и сказала:

– Вот видишь, Рома, ничего не получается. Конечно, понимаю, во всем виновата я. Но зачем тогда было забирать меня из Москвы, оставлять дома, обещать все забыть?

– А ты поставь себя на его место, представь, что приехала к нему на работу, а он в сторожке или где-нибудь еще с бабой развлекается. Как ты среагировала бы на это?

– Понимаю я все, Рома, но можно же начать жизнь с чистого листа. Ведь живут же вместе мужчины и женщины, которые ничего не знают о прошлом друг друга. Они и не пытаются в нем копаться, потому что его уже нет.

– Но ведь и память тоже никуда не уходит.

– Скажи, что мне делать.

– Из меня, Лена, плохой специалист по разрешению семейных проблем. Возможно, я и не прав, но мне кажется, все у вас устаканится. Потому что Колька любит тебя. Время притупит воспоминания.

Елена вздохнула и спросила:

– А как теперь жить? Пока не притупятся эти проклятые воспоминания?

– Живи так, как сердце подсказывает. В понедельник ему на работу?

– Да.

– Ну вот, к его приезду приготовь что-нибудь вкусненькое, сама нарядись.

– Если он вернется.

– Вернется. Не сможет без вас. Голова просветлеет, по-другому на ваши отношения посмотрит. Лишь бы опять по приезде не сорвался.

– Ну, не знаю. А может, нам действительно какое-то время врозь пожить?

– Решайте сами.

– А вдруг он в Москве и взаправду загуляет?

– Тогда прощать его будешь ты, если захочешь. Сейчас же будь такой, какая есть. Если что, я дома до понедельника. Передай Кольке, пусть не спешит в район. Мне самому надо двадцать девятого числа быть в столице, подброшу его. Заодно и поговорю.

– Хорошо, передам.

– Будет желание, заходите вечером.

Впервые за день Елена улыбнулась.

– Так к тебе и без нас есть кому прийти, – заявила она.

– Вы, женщины, неисправимы. А главное, все знаете. Откуда?

– У нас особое чутье на такие дела.

– Что ж тогда оно тебе не подскажет, как снять проблемы в своей собственной семье?

– А вот об этом оно молчит.

– Ладно, пошел я.

– Я передам Кольке насчет понедельника.

– Передай.

Елена зашла в дом, Николаев направился к себе. На своем крыльце курил Степан Петрович.

– Будь здоров, Рома! Как съездил в столицу?

– Здравствуй, Петрович! Нормально съездил.

– Катька говорила, тебя начальство вызывало, да?

– А если и так, то что?

– Ничего. Интересно просто. Скучно у нас в селе стало, за любую новость хватаемся. Кстати, ты там вроде насчет Катькиного устройства хотел похлопотать.

– Хотел и похлопотал.

– Что получилось?

– Это я с ней обсужу, если она захочет.

– Хорошо было бы, если бы Катька устроилась в Москве. А то мается баба, сохнет, сидит в четырех стенах, только во двор и кажет нос. Подруга к ней с того края приходила, так она не вышла. Сказала, не о чем мне с ней разговаривать. Добро еще, что на отца с матерью не срывается, не грубит. Но чего ни спросишь, ответа не дождешься. Отмалчивается.

Николаев присел на крыльцо рядом с Петровичем, прикурил сигарету и спросил:

– На меня обиделась.

– Наверное, хотя чего ей обижаться? Ты ее не соблазнял. Она не девка, которую ты обманом в койку заволок, сама к тебе на шею бросилась. Вот на себя пусть и обижается. Мне, отцу, конечно, жаль ее, но так, как она, порядочные бабы себя не ведут. Да, жених ты, понятное дело, завидный, только не для таких, как Катька.

– Это еще почему?

– Ты меня слушал или о своем думал?

– Тебя слушал.

– Незаметно. Иначе услышал бы. Когда с ней о работе говорить будешь?

– Ты скажи Екатерине, чтобы зашла ко мне.

Петрович выкинул окурок в лужу и заявил:

– Не пойдет! Хоть и поздно, но гордость выкажет.

– Ты передай, а прийти или нет, решать ей. Не появится она, тогда завтра я зайду сам.

– Но ты хоть скажи, Рома, получилось с работой-то?

– Получается.

– Ну и слава богу. А Катьке твои слова я передам, не сомневайся. Сейчас домой зайду и скажу.

– Вот и ладно.

– Ты обедал? А то Марина щей наварила, за неделю не съесть.

– Обедал, спасибо.

– Может, вечерком по граммулечке?

– Нет, Петрович, обойдемся без граммулечек.

– Ну, как хочешь, а я выпью. Я, Рома, на эту жизнь новую трезвым глазом смотреть не могу. На выкрутасы дочери и оханье жены тоже.

– А ты попробуй, вдруг получится?

– И пробовать не буду. Мне это на хрен не надо.

– Давай!

Николаев вернулся домой. В углу на старом кресле лежали рубашка, джинсы, нижнее белье, носки, прикрытые спортивной майкой. Все это надо было стирать, да и куртку почистить.

Прапорщик тяжело вздохнул, достал из-за печи корыто, поставил на табурет, рядом примостил пачку стирального порошка. Он переоделся в спортивный костюм, взял в сенях ведра, сходил к колодцу, принес воды. Роман бросил белье в корыто, стал читать инструкцию по применению импортного порошка, и тут в дверь тихо постучали.

– Открыто! – крикнул он.

В комнату вошла Екатерина.

Николаев отложил в сторону пачку порошка и проговорил:

– Вот изучал инструкцию, сколько нужно засыпать этой массы. Хорошо, когда есть стиральная машина.

– Здравствуй, Рома, – в ответ сказала Екатерина.

– Извини, здравствуй.

Женщина стояла на входе, прислонившись к косяку.

– Зачем звал? Насчет работы?

– Проходи, поговорить надо.

Екатерина прошла в комнату, присела за стол.

– Я слушаю тебя.

– В общем, так, Катя, работу для тебя нашли. Точно не знаю где, но в каком-то гипермаркете.

– Не уверена, что справлюсь. В этих столичных магазинах столько народу, и каждый со своими претензиями!

– Ты сначала пройдешь подготовку, стажировку, а уж потом встанешь за прилавок. У тебя все получится, ты человек коммуникабельный.

Екатерина невесело усмехнулась и осведомилась:

– Ты намекаешь на то, что с мужиками быстро схожусь?

– Я о том, Катя, что ты умеешь общаться с разными людьми.

– Ладно, с этим понятно. Меня, как я вижу, не собираются спрашивать, хочу ли я работать продавцом или нет. Ну и пусть. Я привыкла, что многое за меня решают другие, даже если их не просят. Жить-то где буду? В общаге какой-нибудь за половину зарплаты?

– Тут два варианта. Есть общежитие, но не какое-нибудь, а нормальное, семейное, за небольшую плату и со всеми удобствами. Конечно, соседей там у тебя будет побольше, чем в обычных жилых домах.

– Ясно. Какой второй вариант?

– Жить у меня.

– Что? – Екатерина изобразила удивление. – У тебя? В качестве кого? Содержанки, домработницы, женщины для утех?

Николаев с силой ударил кулаком по столу, от чего Екатерина вздрогнула.

– Ты прекратишь ерунду молоть? Специально, что ли? Какая содержанка, домработница, женщина для утех? Я предлагаю тебе жить вместе.

– С чего это вдруг? То гонишь из дома, то зовешь в постель.

– Во-первых, я не гнал тебя, во-вторых, спать со мной или нет, решать только тебе. Приставать не собираюсь. Да и видеть меня ты будешь редко.

– А как же соседи? Что мне говорить им? Тебя они наверняка знают, а вот кто для них буду я? Кем мне представляться? Сестрой двоюродной?

– Женой!