Кровавый шабаш - Атеев Алексей Григорьевич Аркадий Бутырский - Страница 38

– А если это работа как раз таких юнцов? – поинтересовался майор.

– Три убийства! Одно другого хлеще! Не похоже. Хотя…

– Вот именно – хотя. Я и сам сильно сомневаюсь в существовании секты. Но допустим, она действительно существует. Кто жертвы? Отколовшиеся, нарушившие обет молчания? Но ни о каком разглашении нам не известно.

– Именно. Зато имеется кассета…

– А что кассета? Мне кажется, ее специально нам подсунули.

– С какой целью?

– Скомпрометировать власть имущих.

– А почему нам, а не этому уроду Маковникову? Ведь он бы наверняка предал ее содержание гласности, а у нас, как выражается тот же Маковников, она может потеряться в недрах административного аппарата. Зачем это дурацкое похищение вон ее и опять же Маковникова?

– Пытаются отвлечь…

– От чего?! А может быть, наоборот, привлечь к чему-то, на что мы не обращаем внимания. С кассетой вообще непонятно.

– Теперь Кавалерова…

– А при чем тут Кавалерова? Все, что с ней связано, на мой взгляд, вообще из другой оперы. У нее богатые родители… – Буянов запнулся. – Нет, мне кажется, история с Кавалеровой совсем не имеет связи с данными преступлениями. Смотрите, вон идет Судец с участковым. Э! Да я его знаю, это Никитин. Здорово, Костя.

– Приветствую вас, Николай Степанович.

– Понимаю, Костя, оторвал от телевизора, а может, и от рюмочки, но странные дела творятся на твоем участке. – Буянов осуждающе покачал головой.

– Мне Рудик, то есть Судец, рассказал… – забормотал Никитин. – Недоглядел.

– Это точно, что недоглядел. Но сейчас не будем разбираться, нет времени. Ты лучше расскажи, как это все понимать? В подъезде ни души, а может, притаились, не желают общаться?

– Подъезд, конечно, того…

– Что значит – того?! Говори толком.

– В нем постоянно никто не живет.

– Не живет? Как это понимать?

– Тут, как бы это выразиться… Дом свиданий, что ли…

– Не понял.

– Ну, бардачок. Одна фирма квартиры все скупила, обставила, ну и сдает богатым клиентам вместе, так сказать, с девушками. Приезжают сюда, развлекаются…

– А прописка? Владельцы жилья?

– Конечно, в квартирах обязательно кто-то прописан. Нельзя без этого. С этим все в порядке.

– Все в порядке, говоришь?! Бардак на участке у тебя функционирует, а ты говоришь "все в порядке"!

– Сейчас времена такие, – неожиданно твердо проговорил участковый, – статьи за проституцию у нас нет.

– За содержание притонов – статья 226!

– Это не притон. Тут все прилично – ни дебошей, ни поножовщины. Клиенты ведут себя очень скромно.

– Вон ты как запел! Клиенты! Ну молодец! Прямо хозяин этого, с позволения сказать, заведения. Греют тебя?

– Что вы?! Как можно!

– Понятно, не без этого. Иначе как объяснить твое поведение? Где информация?

– Я неоднократно сигнализировал…

– Кому ты сигнализировал?

– Да вашему парню. Валееву.

– Альберту?!

– Ему.

– Хорошо, с этим разберемся. Но пеняй на себя, коли врешь. Теперь давай по делу. Какая фирма владеет квартирами?

– Фирма называется "Нега".

– Ха-ха, «Нега»! Ну и названьице! Дальше?

– За этой «Негой», насколько я знаю, стоит Шакал.

– Хрен с ним, кто за ней стоит. В подъезде пятнадцать квартир. Так? Зачем им сразу столько, неужели все бывают одновременно заняты? Не поверю. Ты же сам говорил: все спокойно. Так, значит…

– Вы правы, Николай Степанович, одновременно заняты две-три квартиры. Ну самое большее – четыре. Но в них и просто живут те же… девушки. А не открывают потому, что или дома нет, или отсыпаются. К тому же они и не откроют без предварительного телефонного звонка.

– А с теми, кто живет в квартирах постоянно, вы знакомы? – поинтересовался Дымов.

Участковый кивнул.

– В квартире № 56?

– Наташа. Фамилия, кажется… Семиградская. Хорошая девушка. Добрая.

– Добрая! Ну ты даешь! А жена знает о твоих подшефных?

– Вы, Николай Степанович, совсем неправильно трактуете. – Никитин, похоже, готов был вот-вот расплакаться.

– Я трактую, Костя, согласно букве закона. Ты посмотри, Петр Иванович, – обратился он к Дымову, – благополучнейший участок. Ведущий по всем показателям. Раскрываемость – почти сто процентов. За полгода – ни одного серьезного преступления. Теперь мне понятно почему. Все находится под контролем у Шакала. Он всю местную шпану повывел, а залетные сюда не суются. Все ясно. Ну ты орел, Никитин!

– А вы бы смогли опознать Семиградскую? – спросил Дымов. Женя поспешно достала из сумочки фотографию группы, в которой учились обе девушки.

Никитин неуверенно взял снимок, разглядывая лица.

– Вот эта. – Он ткнул грязноватым ногтем в карточку.

– А еще кого-нибудь вы на этом снимке узнаете? – спросила Женя.

Никитин снова впился глазами в фотокарточку. На его физиономии было написано исключительное рвение.

– Как будто вот эта тут изредка бывала. – Участковый указал на одну из девушек.

– Вержбицкая, – заметила Женя.

– Ты когда последний раз видел эту Наташу? – спросил майор.

– Давненько, еще в мае.

– Когда именно? В какой день?

– Двадцать второго, – уверенно заявил он.

– Откуда такая точность? – скептически поинтересовался майор.

– У Нинки моей день рождения, – пояснил участковый. – Днем я Наташку встретил возле магазина, поздоровался… А вечером к теще пошли всей семьей. Больше не видел с тех пор.

– А эта, вторая?.. – Дымов указал на снимок.

– Всего раз-то и видел. Подъезжала на роскошной тачке – кажется, «БМВ». Сама за рулем. При ней «быки». Двое. Крутая.

– Она тоже из этой компании?

– Не похоже. Скорее выглядела как хозяйка. Хотя кто знает. Видная баба, поэтому и обратил на нее внимание.

– Наташа Семиградская здесь обитала? – осторожно спросила Женя.

Никитин задумался.

– Нет, – наконец произнес он. – Хотя прописана в пятьдесят шестой, постоянно здесь не жила. Приходила время от времени. С клиентами или так. Иногда оставалась ночевать.

– Давно действует это гнездышко? – спросил Буянов.

– Примерно год.

– Год?! И все это время ты молчал?! Ну, Никитин, готовься.

– К чему, Николай Степанович? – уныло спросил участковый.

– Неужели не понимаешь? К оргвыводам, естественно.

– Я только одного не понимаю, – с тоскливым недоумением вымолвил Буянов. – Как же это получается? У нас есть человек, занимающийся вопросами проституции, всем известный Валеев. А он куда смотрит? Никитин утверждает, что информировал… Или уж совсем все прогнило? Погрязли в коррупции, как твердит пресса. Неужели и Альберт на содержании у мафии? Если это так, то я, значит, ничего не понимаю в людях, а посему пора отправляться на пенсию.

– Погоди, Николай Степанович. Чего рубить сгоряча. Нужно разобраться, – сказал Дымов.

– Разберемся, конечно. Хотя, по-моему, все и так ясно. Если участковый действительно сигнализировал, а врать, как я понимаю, ему невыгодно, тогда налицо должностное преступление, в лучшем случае – халатность.

– Как бы там ни было, но многое становится ясным, – заметил Дымов, видимо желая прекратить неприятный разговор.

– Что же именно тебе ясно?

– Строится логическая цепочка.

– Ну давай, излагай.

– Допустим, Вержбицкая вовсе не убита, а инсценировала собственную смерть, подставив вместо себя другую девушку, внешне похожую на нее.

– А зачем?

– Причин может быть много. Самая главная, как я полагаю, – боязнь привлечь к себе внимание органов. А так – ее убивают, и спросить не с кого. Чиста. Можно начинать новую жизнь. Сначала она инсценирует собственную смерть, потом начинает устранять врагов, конкурентов, не знаю уж там кого… Участковый утверждает: этот притон находится под покровительством Шакала. Значит, и Вержбицкая, следуя логике, человек Шакала. А если допустить, что между ней и Шакалом идет борьба за власть? Вот Белова говорит, что Вержбицкая властная, упорная и без моральных устоев. – Дымов посмотрел на Женю, словно ожидая от нее подтверждения.