Джан — глаза героя - Перовская Ольга Васильевна - Страница 7

— Кушайте, кушайте! Вашим же добром, да вам же и челом!

— А-а-а, хозяюшка! Пожаловали, наконец! — закричал навстречу Нине Александровне председатель. — Это где же вы, дорогой товарищ, по ночам пропадать изволите?! Муж дома, а вы по больницам! Сократить, освободить от работы немедленно такую жену. Есть определенное указание. Пускай ищут себе другую сестру-хозяйку. Нам и дома хозяюшка нужна.

И развеселившийся Семен Гаврилович тоже вскочил с места и, кланяясь совсем не в ту сторону, где стояла жена, шутливо расшаркался:

— Прошу, прошу к нашему шалашу!

… Уходя, председатель несколько раз крепко-крепко встряхнул руку Семена Гавриловича:

— Так-то, друг! Нам — хоть и бывшим, но честным бойцам своей Родины — надо твердо запомнить: мы не брошены ею и не забыты! Может, в сутолоке (знаешь сам, сколько нынче забот, сколько надо упомнить) что-нибудь и упустим, не сделаем вовремя для тебя, так ты сам обязан напомнить. На жинку, небось, не обидишься, а так попросту скажешь: дай-ка мне то-то или вот это… И на нас не сердись и спроси без стеснения: так, мол, и так, нуждаюсь, мол, в том-то. Понятно?

— Больше чем наполовину, — ответил Семен Гаврилович таким веселым и бодрым голосом, какого давно уже не слыхала Нина Александровна.

Чуть забрезжил на востоке первый проблеск зари, а на крыльце уже застучали, отряхивая валенки. Детский голос спросил:

— Хозяйка! А хозяйка! Семен Гаврилович Сердюков здесь живет? А?…

Нина Александровна впустила в сени троих мальчуганов.

— Мы из детдома, из того, что на шоссе… нашего поселка… рядом с вами. Мы — пионеры. Нам председатель товарищ Барков рассказал про Семена Гавриловича. Он — герой, то есть «он» — не товарищ Барков, а ваш муж. Но товарищ Барков, между прочим, тоже орденоносец. Он — наш шеф… Он сказал, что добьется, чтобы вас отпустили с работы в больнице, а пока — вы идите спокойно. Мы вам поможем. Печку истопим, картошку ему сварим и полы подметем. Газетку нам председатель дал, чтобы ему почитать, — вот она! Мы до двух часов можем быть безотлучно. А если вам обязательно надо до вечера, тогда уж вы сами пойдите к заведующему и нас отпросите.

Нина Александровна провела ребят к мужу, и по тому, с каким молчаливым благоговением глядели они на его очки, догадалась, что творилось в ребячьих сердцах.

От вечернего их прихода она отказалась, а до двух часов просила ребят похозяйничать.

— Есть, похозяйничать до двух часов! — вытянулся перед нею звеньевой Алеша Силов. — А с каким ведром вы ходите по воду?

Нина Александровна вручила им ведро, веник, щетку, показала, где лежит топливо, картошка, и ушла с легким сердцем!

Все-таки Семен Гаврилович остался не в одиночестве.

Вернулась она, как обычно, совсем уже затемно.

Вся квартира, — даже нежилые комнаты, — была чисто прибрана, на лавке стояли ведра, полные воды. Самовар еще сохранил тепло, и чугунок с картошкой был, как младенец, укутан в одеяльце.

Семен Гаврилович, приодетый, умытый, ухоженный, сидел в кресле у теплого очага и подремывал.

Он обернулся на шаги жены:

— Нина? Ты! Ну, гляди, как ребята все сделали! Целый день вокруг меня — славно так копошились, жужжали…

— Чистота везде! Порядок, тепло! И воды мне натащили… Приготовили все… Ну, какие же молодцы! Вот помощники! Из таких будет толк. А картошкой-то ты их угостил на прощанье?!

— Угощал! Не хотели сперва, отказывались. «Мы, — говорят, — не из-за того. У нас, — говорят, — в детском доме питание хорошее. Вам самим картошка нужна, она теперь дорогая!» Насилу я их уломал. Отказался без них есть — и баста! Поели картошки с солью, напились мы все вместе чайку. А газету как мне Алеша читал!.. Что за прелесть мальчишка!.. Они завтра опять обещали прийти.

Словно кто-то взял и столкнул время с мертвой, заржавленной точки. С утра ребята вниманием и заботой окружали летчика. К вечеру возвращалась жена. Они вдвоем вели долгие, облегчающие задушевные разговоры.

О чем были эти разговоры? Ну, как пересказать, о чем говорят между собою самые близкие люди?! Обо всем, и как будто ни о чем… Вот кончится война… Дочка вернется уже взрослой… Доктором… Может быть, Семену Гавриловичу удастся овладеть каким-нибудь новым ремеслом?!.. Лишь бы поскорее окончилась эта проклятая война!.. Главное, что они все опять будут вместе, это самое главное… Вот и председатель поссовета Барков недавно рассказывал…

Председатель регулярно справлялся о здоровье и самочувствии товарища. Вечно торопясь по делам, он (как выражался этот старый кавалерист), «на всем скаку», заворачивал к Сердюковым и успевал, крепко тряся руки, рассказать очередную ободряющую историю.

Однажды ребята, дежуря возле Семена Гавриловича, получили от почтальона тяжелый пакет.

Алеша вскрыл большой серый конверт, бережно выложил на стол какие-то листы и начал читать вслух письмо, лежавшее сверху остальных бумаг.

Общество слепых, как и поселковый Совет, получило сведения о Семене Гавриловиче. Оно спрашивало, наладилась ли и как именно наладилась его личная и трудовая жизнь?? Не хочет ли он поучиться чему-нибудь? Перечислялось множество новых профессий, которыми легко овладевают не только недавно потерявшие зрение, но даже слепорожденные.

В обществе, — писали ему, — имеются опытные преподаватели и руководители. Если ему самому трудно добираться в Москву, то можно будет устроить так, что учителя будут приезжать к нему на дом.

Очень было бы хорошо, если бы он взялся вести занятия по политической грамоте среди слепых района, он ведь был командиром…

Называлось много возможностей учиться и учить других.

Предлагалось овладеть специальной грамотой для слепых и посылалась подробная инструкция, руководство и образчики книг и нот, напечатанных по системе Брайля.

— Они совсем белые эти книги. Только странички наколоты будто булавочной головкой. С одной стороны они вдавленные, дырочками, а с другой — выпуклые, шишечками, — объясняли ребята, теснясь вокруг Семена Гавриловича и вместе с ним с любопытством ощупывая содержимое увесистого пакета.

— Вот, Семен Гаврилович, сколько дел на вас сразу навалили, — с гордостью отметили ребята. — А вы еще боялись, что о вас позабудут.

Письма друзей

Движение электрических поездов еще не наладилось. Паровозы ходили редко.

Но все-таки они собрались поехать в Москву… Нина Александровна целый месяц работала без выходных и накопила три свободных дня.

В эту поездку Семен Гаврилович снова испытал горечь полной беспомощности. Он то и дело спотыкался, налетал на неожиданные препятствия или растерянно замирал где-нибудь посередине улицы (в самом неподходящем для стояния месте), и никакие упрашивания жены не могли сдвинуть его с места.

Нина Александровна то и дело забывала о беспомощности мужа. Два раза, заговорившись с ним, она не предупредила его о препятствии. Он споткнулся и упал Это отняло у него последнюю уверенность в движениях.

В отчаянии стояли они на пустынном бульваре, недалеко от Марьиной рощи.

— Семен, нам теперь сюда! Ощупай-ка тростью, гут высокий тротуар! — бодро говорила Нина Александровна и украдкой вытирала глаза. — Ты теперь уж доверься мне, голубчик! Шагай, шагай смело. Теперь-то я уже соломинки не прогляжу на твоей дороге.

Кое-как добрались они до музыкальной школы слепых. Семену Гавриловичу разъяснили подробно, как нужно читать ноты и книги для слепых по системе Брайля, и дали домой задание на неделю.

Тут же, в школе, Семен Гаврилович встретился, познакомился и разговорился с председателем и членами правления Общества слепых.

Было уже совсем темно, когда усталые, измученные Сердюковы возвратились домой.

После этой тяжелой поездки Семен Гаврилович снова затосковал.

По целым дням он лежал одетый на кровати и не находил в себе силы и желания двинуться с места. Да и как ему было двигаться?!! Ребята из детдома были перегружены весенними работами в саду и огороде, а кроме того, ведь приближались школьные испытания.