Балерины - Носова Валерия Васильевна - Страница 35

Художники не забыли и артистов: и девушкам и юношам предстояло наносить грим по-новому. Так, губы, к примеру, красили черной краской, чтобы при красном свете они были видны зрителям.

…Молодая жрица после празднества, посвященного Дионису, остается охранять статую бога и засыпает у его ног. Ей снится, будто храм — священная роща, в которой Дионис и она исполняют древнегреческие религиозные танцы. Наступает рассвет, приходят старшие жрицы и служители. Они видят девушку, прильнувшую к статуе. Она в одном хитоне и сандалиях, а покрывала лежат возле, на земле… Танцев в балете было мало, на сцене в основном шла «игра» световыми эффектами.

В карусели танцевальных сцен порой случались и происшествия. Шел старинный одноактный балет Россини «Волшебная лавка» под названием «Волшебная кукла». Он требовал множества быстрых переодеваний. Расторопный опытный Кузьма Савельев раздевал и одевал артистов с невероятной ловкостью и быстротой. На одном из представлений «Волшебной куклы» он упал в люк, никем и ничем не огражденный. С двумя сломанными ребрами его отправили в больницу, и какое-то время Павлова боялась совсем лишиться преданного работника. Но все обошлось.

Павлова ценила в людях высокий ум, энергичность и талант, способствующие пользе человечества, и тянулась к таким людям. Во время гастролей в Нью-Йорке американские друзья спросили Анну Павловну, не хочет ли она познакомиться с Эдисоном. Не раздумывая она согласилась и с нетерпением ожидала этой встречи.

Эдисон, которым гордилась вся Америка, жил в городке Вест-Оранж. Анна Павловна посетила дом известного изобретателя, его лабораторию и рабочий кабинет.

Помощники ученого рассказали ей, как трудолюбив он, как, решая поставленную задачу, проделывает десятки, иногда сотни опытов. Порой дни и ночи проводит в своем кабинете.

Павлова удивлялась настойчивости Эдисона.

— О, вот вы какой! — говорила она, обращаясь к изобретателю. — Завидую вашей воле! Чтобы достигнуть цели, вы жертвуете всеми привычными удобствами жизни.

Эдисон, восхищенно глядя на русскую балерину, ответил просто:

— А разве вы для ваших достижений не делаете того же самого?! Ведь вы, как мне известно, почти всегда в пути. И все для того, чтобы как можно больше людей приобщить к красоте, которую выражаете своими танцами. Я преклоняюсь перед вашей энергией и талантом.

По плану Дандре предполагалось посетить семьдесят городов за четыре месяца! Сейчас ни одна балерина не согласилась бы работать в таком бешеном темпе.

Разъезжая с труппой по Европе и Америке, Анна Павлова слышала советы антрепренеров распустить труппу и давать свои вечера только с несколькими партнерами. Они утверждали, что так не будет риска «прогореть». Дело в том, что двадцатые, послевоенные, годы ознаменовались сильнейшим экономическим кризисом. Люди не интересовались более классическим балетом. Особенно ярко это проявилось в Америке. Мода на «тап-дансинг» (выколачивание такта пятками) завладела американцами. И если бы не громкое имя Павловой, представления ее труппы собирали бы мало публики.

Зная все это, Павлова не могла оставить своих сотрудников без работы, так как устроиться в другую труппу они почти не имели шансов. К тому же без своих девушек Павлова не могла бы показывать особо любимые ею балеты — «Жизель», «Шопениану», «Осенние листья».

После спектаклей в очередном городе начиналась спешка с переездом. В антрактах освободившиеся костюмы упаковывали сами артисты. Одновременно гримеры и парикмахеры укладывали парики и реквизит. Программа вечера всегда закапчивалась дивертисментом. Зрители не успевали еще покинуть театр, а артисты уже направлялись в отель, быстро ужинали и торопились на поезд. Несмотря на то, что Дандре аккуратно вел дела труппы, Павлова считала необходимым следить за порядком при переездах. Ее стройная фигурка в меховом манто исчезала из театра и отеля последней.

Выбирали для переездов ночные поезда, чтобы не терять времени и не оплачивать лишние часы гостинице. Поезда находились в пути не меньше восьми часов — этого хватало, чтобы выспаться. Дандре скупым нельзя было назвать, но, если можно было сэкономить на чем-то, он делал это неукоснительно.

В турне жизнь складывалась трудно, но Павлова тренировалась ежедневно. К своему всеславному положению в мире балетного искусства она относилась ревниво. И не столько из славолюбия, как из желания поддержать высокий авторитет русского балета.

Как-то после утомительных переездов труппа прибыла на три дня в Вашингтон. Балетмейстер не успел объявить на следующее утро часы экзерсиса и репетиции. Артисты из кордебалета обрадовались свободному времени и явились в театр только к началу спектакля, едва успев переодеться и загримироваться. В этот момент они услышали приказ подняться на сцену. Здесь уже все было приготовлено к открытию занавеса. Артистов ожидали расстроенный балетмейстер и возмущенная Павлова. С грозным спокойствием она стала спрашивать девушек:

— Вы занимались сегодня?

— А вы?..

Все до единой, естественно, отвечали отрицательно.

Наступило тягостное молчание. Наконец Павлова, стоя на середине сцены, воскликнула:

— Я — Анна Павлова! Вы — кордебалет! Я тренируюсь каждый день, вы — ничего не делаете! Мы будем заниматься сейчас же! Здесь!

Балетмейстер, дирижер и даже Дандре пытались напомнить ей, что до поднятия занавеса осталось десять минут. Ничего не помогло. Урок шел своим чередом и запомнился навсегда. Зрители хлопали, топали ногами, требуя начала представления. Но Павлова закончила занятия только тогда, когда сочла, что девушки наказаны достаточно.

— Теперь вы можете танцевать спектакль.

Никто из артистов не обиделся на Павлову. Она сама была лучшим примером для всех. Как умели, балерины оберегали ее — в поезде, на улице, на прогулках. В спешке переездов не обходилось без курьезов, иной раз попадали не туда, где предполагалось выступать. В мелькании городов — Рочестер, Детройт, Толедо, Ньюкасл, Питтсбург, Спрингфилд, Цинциннати, Индианополис — артисты путались, в каком из них находятся именно сейчас. По мере приближения к северу возрастал темп их жизни — к вечерним спектаклям прибавились еще и утренники.

Но среди работы, забот и неприятностей выпадали и обычные человеческие радости. Весело встретили, например, снег в городе Рипоне, а в городке со странным названием Ошкош, в штате Висконсин, играли в снежки на озере Виннебего, покрытом прочным толстым льдом. Вероятно, это был единственный случай, когда жители маленького Ошкоша видели в местном театре балетную труппу. Их удивляло, что руководила труппой русская балерина из далекой страны.

В январе 1921 года начался новый тур сумасшедших передвижений по побережью, теперь — с севера на юг, в Колорадо, Калифорнию, Сан-Франциско. Прохожие на улицах смеялись над зимними одеждами артистов. А они не верили, что на деревьях уже созрели лимоны и апельсины, им надо было все это потрогать своими руками.

Дорогой в поезде по рекомендации Павловой балерины должны были читать хорошие журналы и книги. Она хотела видеть «своих детей» образованными людьми. В число достойных изданий попал солидный «Сатердей ивнииг пост» — журнал большого формата, в объемистую пазуху которого легко вкладывалась незаметно и любая «плохая» книга. Юные танцовщицы Анны Павловны это проделывали без смущения. И доверчивая учительница радовалась, находя их за чтением рекомендованного ею журнала, порою не догадываясь, что они читали пустые романы. Но юность жаждет приключений, сильных ощущений. Павлова понимала это и не сердилась, когда открывала милые хитрости «своих детей».

Высокие и гениальные идеи чаще встречают жестокое сопротивление окружающей человека среды, нежели признание их. Павлова не была исключением. Ее самоотверженное служение искусству, грандиозный труд, который стал целью жизни русской балерины, не всеми понимались и ценились. Кое-кто считал это личным делом артистки, а то и просто капризом.

Но теперь, через полвека, когда русский классический балет занял свое царственное место в ряду современного искусства, мы не можем не видеть в миссии Павловой человеческого подвига.