Однажды… - Журнал Техника-молодежи - Страница 86

ГЕРМАН ГЕРИНГ ВЫСКАЗЫВАЕТСЯ ПО НАЦИОНАЛЬНОМУ ВОПРОСУ!

Долгие годы гитлеровского приспешника Германа Геринга изображали у нас как изнеженного неповоротливого и туповатого толстяка. В действительности же он был очень неглупым человеком, умевшим облечь в остроумную форму весьма непростые для обсуждения проблемы. Как-то раз в беседе с тюремным врачом в Нюрнберге Геринг дал любопытную оценку нациям, участвовавшим во Второй мировой войне.

— Один немец, — сказал он, — это прекрасный человек, два немца — союз или партия, три немца — война! Один англичанин — это чудак, два — клуб, три — империя! Один итальянец — это тенор, два — дуэт, три — отступление! Что же касается японцев, то один японец — это тайна, два японца — тоже тайна, три японца… — Тут Геринг сделал паузу и вздохнул: — Три японца — это тоже тайна…

— А что вы скажете о ваших основных противниках в войне, о русских? — спросил врач.

Геринг помялся и сказал:

— Русские — это адский коктейль из двух немцев, трех англичан и трех японцев!

КАК ФРАНЦУЗСКИЙ ФАРМАЦЕВТ РУССКОГО КАНЦЛЕРА ОБОКРАЛ

Европейский XVIII век вошел в мировую историю как век астрономии, механики, оптики и химии. Из этих четырех предметов русскому характеру, похоже, более всего импонировала химия. Ею занимались не только по долгу службы академики и служащие берг-коллегии, но и многие любители, среди которых было немало вельмож и сановников. Самым знатным среди них по праву считается фельдмаршал граф Алексей Петрович Бестужев-Рюмин (1693–1766), выдающийся дипломат, канцлер Российской Империи, определявший ее внешнюю политику на протяжении всего царствования Елизаветы Петровны.

Проведя более двадцати лет на дипломатических постах за рубежом, граф увлекся химией. И где бы он ни служил, первое, что он делал, — устраивал превосходную лабораторию, где лично вел научный поиск лекарственных препаратов. Эта деятельность увенчалась блестящим успехом: в 1725 году граф обнаружил, что спиртово-эфирный раствор полуторахлористого железа прекрасно помогает от головной боли. Так была изобретена знаменитая «тинктура тониценервина Бестужефф», получившая в России название «бестужевских капель» и применявшаяся в медицинской практике почти двести лет.

При первом своем появлении это лекарство произвело такой фурор, что в Париже его продавали по золотому луидору за полунции (14,2 г).

Неудивительно, что француз — помощник Бестужева не удержался и тайно продал рецепт тинктуры парижскому фармацевту Ламотту, который наладил ее производство, но уже под своим именем. Поняв, что секрет утрачен, Алексей Петрович за четыре года до своей смерти раскрыл состав тинктуры химику Моделю и разрешил опубликовать его.

Иначе взглянула на дело императрица Екатерина II, испытавшая на себе целительную силу «бестужевских капель». Уже после смерти графа она опубликовала в «Санкт-Петербургских ведомостях» указ, утверждавший приоритет Бестужева. Казалось бы, запоздалое, не имеющее значения действие. Но императрица оказалась права…

Исследуя изобретенную им тинктуру, граф заметил, что она более или менее быстро обесцвечивается под действием света! Так было открыто новое явление — светочувствительность солей железа — первый в истории химии фотохимический процесс. Подтвердив императорским указом первенство Бестужева в создании тинктуры, Екатерина тем самым доказала, что именно он положил начало тем фотохимическим исследованиям, которые через сто с лишним лет привели к созданию современной фотографии!

Я НЕ ТАК УЧЕН, КАК ПРОФЕССОР…

Английский король подарил Екатерине II телескоп Гершеля, она велела одному немецкому профессору и знаменитому изобретателю И. Кулибину привезти новинку в Царское Село. В ближайший же вечер императрица и ее приближенные собрались в гостиной, чтобы рассматривать в телескоп Луну.

— Скажите, профессор, — обратилась Екатерина к немцу, — удалось ли вам сделать какие-нибудь открытия с помощью этого инструмента?

— О да, ваше величество! Луна обитаема! Я обнаружил на ней целую страну с долинами и множеством построек!

Императрица слушала знатока с невозмутимой серьезностью, а когда он отошел, тихонько спросила Кулибина:

— А ты открыл что-нибудь на Луне?

— Я, ваше величество, не так учен, как господин профессор, — ответил Иван Петрович. — Я ничего не видел!

Екатерина впоследствии с удовольствием вспоминала этот ответ Кулибина, считая его образцовым: он дал царице понять, что немец хвастает, не сказав о нем ничего обидного!

НЕ СОШЛИСЬ ВО МНЕНИЯХ…

Хотя знаменитый американский исследователь XVIII века. Б. Франклин не взял патента на изобретенный им громоотвод и всячески пропагандировал это полезнейшее устройство, оно прививалось на практике очень туго. Когда некий француз господин де Виссери поставил на своем доме громоотвод, соседи, опасавшиеся, что это устройство будет лишь притягивать молнии к их владениям, подали на него в суд. Процесс о громоотводах тянулся с 1780-го по 1784 год и положил начало известности адвоката Максимилиана Робеспьера. Будущий вождь Французской революции выступал в защиту громоотвода. Напротив, другой революционер, знаменитый «друг народа» Ж. Марат считал громоотвод опасной затеей и выступал на этом процессе против де Виссери. В конце концов наука восторжествовала: де Виссери выиграл процесс!

НЕПОДРАЖАЕМАЯ ПОДРАЖАТЕЛЬНОСТЬ

Есть анекдот. Один человек говорит другому: «Слушай, больше всего долгожителей среди кавказских горцев. И заметь: все они носят бурки. Давай и мы носить бурки, чтобы дожить до ста лет!».

Примерно также рассуждают заурядные специалисты, пытающиеся сравняться с выдающимися в их профессии коллегами. Им все кажется, начни они подражать поведению великих вплоть до мелочей — и успех придет сам собой.

Особенно показателен в этом смысле пример нашего гениального Суворова, которого высоко ценили уже при жизни, которому удивлялись и которому подражали даже такие талантливые современники, как Г. Волконский и М. Каменский. Пытался подражать Суворову и советский генерал-лейтенант Г. Г. Соколов. В ноябре 1941 года, приняв под свое командование 2-ю ударную армию, он начал с того, что издал приказ, написанный, как ему казалось, в бодрой суворовской манере.

1. Хождение, как ползание мух осенью, отменяю и приказываю впредь в армии ходить так: военный шаг — аршин, им и ходить. Ускоренный — полтора, так и нажимать.

2. С едой неладен порядок. Среди боя обедают и марш прерывают на завтрак. На войне порядок такой: завтрак — затемно, перед рассветом, а обед — затемно вечером. Днем удастся хлеба или сухарь с чаем пожевать — хорошо, а нет — и на этом спасибо, благо день не особенно длинен.

3. Запомнить всем — и начальникам, и рядовым, и старым, и молодым, что днем колоннами больше роты ходить нельзя, и вообще на войне для похода — ночь, вот тогда и маршируй.

4. Холода не бояться, бабами рязанскими не обряжаться, быть молодцами и морозу не бояться. Уши и руки растирай снегом.

«Соколов думал, что дело в лихой бумажке», — недоумевал командующий фронтом К. Мерецков. А дело-то было совсем в другом: в знании, умении, опыте, понимании. Неудивительно, что суворовский подражатель был снят через два месяца…

АРХИМЕДУ БЫЛО ПРОЩЕ

Когда создателя многих синтетических веществ выдающегося русского химика Сергея Васильевича Лебедева (1874–1934) коллеги поздравляли с победой на конкурсе на способ синтеза каучука, объявленном ВСНХ СССР, ученый воскликнул: «Насколько лучше было жить и работать в эпоху Архимеда! Тогда было достаточно залезть в ванну с горячей водой, чтобы сделать открытие. А теперь? — Лебедев показал при этом рукой на приборы в своей лаборатории. — Теперь совсем не так. Приходится не просто вертеться днями и ночами у всех этих ванн и ванночек, но и годами доказывать, что из них может вырасти целый завод».