Бешеный - Атеев Алексей Григорьевич Аркадий Бутырский - Страница 10

— А то будут говорить, что мы прогуливаем, — объяснил он свое решение.

Олег не сразу понял причину скрытого ликования среди своих коллег. Казалось, не радоваться надо, а печалиться. Открыто, конечно, никто не выражал восторгов. Все грустно кивали головами, в очередной раз переживая катастрофу, но веселый блеск глаз, затаенные улыбочки на лицах этих обремененных семьями, огородами и скотиной женщин (почти все они жили в своих домах) выдавали их настроение.

Но скоро Олегу стала ясна причина радости. Вместе с рухнувшим строением рухнула в их представлении и та рутина, которую они с ним связывали. Прогнившее здание старой, построенной в тридцатые годы школы годами, десятилетиями определяло их жизнь, и теперь эти женщины ждали перемен, возможно, впервые со времен молодости.

С утра побывав у развалин, Олег весь день был предоставлен самому себе. От нечего делать он бродил по городским окрестностям.

Жара спала, и отчетливо чувствовалось присутствие осени. Стояли ясные прохладные дни.

Нити паутины серебрились на ветвях пожелтевших деревьев и кустов. Сильно пахло яблоками, которых в тот год уродилось невиданное количество.

Прозрачная сентябрьская свежесть вносила в душу Олега какое-то печальное успокоение. Растерянность и недовольство своим нынешним положением, так остро ощутимые в первые дни, притупились.

Бродя за городом, он наткнулся на небольшой, густо заросший кустарником овраг, по дну которого протекал ручей. Здесь было тепло и тихо, порывы холодного ветра не проникали сюда. Олег лежал на подстеленной куртке и смотрел на воду, по которой медленно плыли опавшие листья.

Он откинулся навзничь и перевел взгляд вверх, в бездонную синеву. В ней чертил круги ястреб, высматривая в жнивье мышей-полевок.

Рассеянно следя за полетом птицы, Олег между тем мысленно возвращался к событиям недавних дней. В том, что школа рухнула, не было ничего удивительного: развалюха доживала свой век. Но как стал известен не только день, но и час катастрофы? И, несомненно, узнали об этом лишь в последнюю минуту.

Он попытался вспомнить слова представительного мужчины возле школы в день катастрофы. В этих словах была скрыта если не разгадка, то какой-то намек на нее.

Олег приподнялся на локте и снова перевел взгляд на текущую воду.

Как же все было? Он сам вместе с ребятишками смотрел на пустую школу. Представительный мужчина находился метрах в пяти. Рядом с ним стоял какой-то незаметный человек.

Так-так… И тут осанистый произнес непонятную фразу… Что-то о сумасшедшем или вроде того…

Да, он сказал: «Можно ли верить какому-то слабоумному?..» Громко сказал, с раздражением, интересно, что за слабоумный? И откуда он знал, что школа рухнет именно в этот час? А если спросить у того осанистого? Кстати, кто он такой? Ну это узнать просто. А вот спросить вряд ли удастся. Наверняка он с Олегом и разговаривать не станет. И все-таки как интересно.

Примерно через час Олег подошел к дому литераторши Тамары Васильевны, с которой успел немного сблизиться. Та копалась во дворе, но молодого человека встретила с радостью.

— А, Олег Павлович, — приветствовала она его, — проходите в дом, сейчас чаем напою. — Олег нерешительно топтался у порога. — Проходите, проходите, — настаивала хозяйка. — Скучно небось без дела. Я вот тоже… Хоть работы по хозяйству вдоволь, а места себе не нахожу. Не могу без школы… Но знаете… — начала она и запнулась. Потом посмотрела Олегу в глаза и тихо произнесла: — Наверное, нельзя так говорить, но я рада, что этот древний барак рухнул. Хорошо, что не нам на головы. А занятия со дня на день возобновятся. Слышала я, выделяют нам здание.

Олег вошел в дом следом за хозяйкой. Он сел на старенький диван и смущенно смотрел, как пожилая женщина хлопочет, накрывая на стол.

«Неудобно, — вертелось в голове, — пришел, от дел отвлек».

На столе между тем появилось вишневое варенье, пирожки, чайник с заваркой.

— Ну зачем вы, Тамара Васильевна, — с тоской сказал он, — к чему все это?

— И не возражайте! — неожиданно властно ответила литераторша. — Накормлю, напою, тут и говорить не о чем.

Стеснительно прихлебывая чай, Олег слушал не умолкающую ни на минуту хозяйку и уже жалел, что пришел сюда.

А та рассказывала об учителях, о директоре, о школе, в которой, как оказалось, проработала почти сорок лет.

Олег почтительно смотрел в выцветшие глаза Тамары Васильевны, переводил взгляд на такие же выцветшие бирюзовые сережки в ее ушах и размышлял, как бы половчее смыться. Словоохотливая хозяйка изрядно утомила его.

И вдруг она перевела разговор на тему, интересовавшую Олега.

— В одночасье рухнула школа, — говорила шепотом литераторша, — да, хорошо, начальство вызволило нас вовремя. Сам секретарь горкома товарищ Караваев явился…

— Это тот, что на черной «Волге» приехал? — уточнил Олег.

— Он самый, — подтвердила Тамара Васильевна.

— А откуда же узнали, что школа должна рухнуть? — спросил Олег.

— Кто его знает, — последовал ответ, — люди разное болтают.

— Что же именно?

Литераторша замолчала, задвигала по столу тарелки с пирожками.

— Вы что же это чай не пьете? — спросила она у гостя после продолжительного молчания.

— Вторую чашку выпил, — ответствовал Олег.

— И пирожки не едите, — напирала литераторша. — Вы ешьте, мама-то далеко, кто накормит?

Олег молча взял пирожок, пятый по счету.

— Люди разное болтают, — неожиданно повторила Тамара Васильевна прерванную мысль. — Вы видели, в тот час рядом с Караваевым находился такой серый мужичонка? — Олег кивнул. — Это Разумовский — уполномоченный КГБ. Мы сначала думали: может, диверсия? Поэтому и КГБ приехал, но потом Валька Скопидомова — парикмахерша, что причесывает Первую Леди Ямайки, проговорилась…

— Кого-кого? — не понял Олег.

— Ну Караваиху — жену первого… Так вот, Валька рассказала, что Караваиха ей по секрету сообщила, что, мол, какой-то предсказатель из Монастыря сообщил…

— Ничего не понял, — растерянно сказал Олег, — что за монастырь, какой предсказатель?

Тамара Васильевна молча помешивала в чашке чай. Только звяканье ложечки нарушало тишину. Чувствовалось, что осторожность борется в ней с желанием поведать гостю нечто весьма интересное. Наконец последнее, видимо, пересилило, и она продолжила свой рассказ.

— Вы недавно в Тихореченске, — вкрадчиво начала она, буравя Олега своими глазками, которые вдруг стали пронзительными и яркими, — и поэтому не знаете, что такое Монастырь. — Олег согласно кивнул, подтверждая, что не знает. — Монастырь, — пояснила Тамара Васильевна, — это психиатрическая лечебница, но не простая, а специальная, находится там, говорят, народ со всей страны, но городских не держат… А что за народ, — официальным тоном заявила она, — я не знаю и знать не желаю. Но будто бы, — тут голос ее стал доверительным, — народ не простой. Валька Скопидомова — золовка нашей географички Натальи Сергеевны. Так она, Валька то есть, и узнала…

Рассказ литераторши стал несколько сбивчивым.

— Короче, Вальке под большим секретом сообщила Караваиха, а ей муженек рассказал, что в Монастыре лежит некий предсказатель, он и дал знать, что школа рухнет. Не хочу, будто бы говорит, чтоб люди невинные пострадали, хоть Советскую власть и не жалую. А предсказатель этот к нам с самых верхов прибыл, — тут Тамара Васильевна показала пальцем в потолок. — Вроде там в немилость впал, поэтому его сюда и сослали. Сюда многих ссылали, — с гордостью добавила она.

Олег слушал эти речи и не знал, что и подумать.

«Вздор какой несет баба, — размышлял он, — однако есть в этом что-то… Вдруг все правда? Да нет, обычные провинциальные выдумки».

— За что купила, за то и продаю, — неожиданно сказала Тамара Васильевна, по бегающим глазам гостя поняв, что ей не верят. — Тут, молодой человек, такое иной раз случается, чего и в столицах не бывает, — уж поверьте мне, всю жизнь здесь прожила.

— Да нет, — сказал Олег, — отчего же, я вам верю…