Знак Кота - Нортон Андрэ - Страница 17

Визг ее жертв все нарастал, и его перекрыл такой же странный вой, как тот, что я слышал в бою, где погибла гигантская крыса.

Бродяга катался по земле, вцепившись зубами в загривок крысы, и тварь, которую он пытался удавить, была немногим меньше его самого. Я обеими руками поднял обломок скалы и, подбежав к самому краю обрыва, нависавшему над сражением, сбросил свое грубое оружие вниз. Мне повезло, и я попал в крысу, которая только что вырвалась из хватки кота, не слишком точно, но достаточно сильно, чтобы отвратительная тварь споткнулась, В мгновение ока бродяга рванулся вперед, сомкнул массивные челюсти на шее врага и резко мотнул головой. Я не мог расслышать в визге стаи хруст ломающегося позвоночника, но увидел, как тварь обмякла.

Стая снова отступила после смерти предводителя, крысы бросились врассыпную, некоторые даже вплавь через пруд. Воцарилась тишина, словно с наступлением полной темноты ночь поглотила всю стаю целиком.

Бродяга тяжело дышал, почти что скуля от боли. Он попытался выползти из водорослей, в которые скатился, но это стоило ему таких трудов, что он упал обессиленный.

Он не обратил внимания и на самку, которая вылизывала свою шерсть. Насколько я мог разглядеть в темноте, она не получила какой-нибудь серьезной раны, в чем я и убедился, когда она взобралась обратно на обрыв.

Я прислушался, не возвращаются ли крысы. Страдания бродяги беспокоили меня. Я понимал, что он попытается откусить руку любому, кто дерзнет коснуться его. Но я не мог бросить его без помощи. А еще я должен был посмотреть на крысу, которую он убил последней, — не будет ли она такой же, как та, что я видел раньше.

Потому я спустился к пруду и осторожно обошел его, приближаясь к зверю. Он слабо заворчал, чуть приподнял голову и показал свой единственный, теперь окровавленный клык.

— Великий. — Я протянул руки, и в колеблющемся свете подвески он мог видеть, что оружия в них нет.

Глаза его не отрывались от кошачьей маски и следовали за ней из стороны в сторону, пока она качалась.

Он прижал свое неповрежденное ухо к голове и дернулся всем телом, безуспешно пытаясь встать. Затем снова рухнул, и я увидел у него на спине страшную рану, Задние лапы не слушались его.

Он вздохнул, голова его опустилась на переднюю лапу, словно он собрался заснуть, устав от тягот дня. Глаза его закрылись, и в это мгновение я почувствовал, что его дух освободился, и после своих одиноких скитаний и тяжких ран он соединился с этой землей и всем, что вокруг нас, точно так же, как и все мы хотели бы упокоиться после своей смерти.

При жизни он был воином. Я встал и огляделся по сторонам. Он искал себе дом, и я не мог оставить его тело на поживу этим грязным тварям, когда они вернутся — а в том, что они вернутся, я не сомневался.

В стене утеса к северу отсюда я нашел одну из тех глубоких расщелин, которые нельзя назвать пещерами, поскольку наверху они открыты небу.

Она может быть достойным местом для погребения воина, заслуживающего почестей.

Тащить тело было трудно. Хотя его изрядно истощили лишения, все равно такой груз был скорее под силу яксу, чем человеку, и мне пришлось перетаскивать его постепенно. Однако в конце концов я втащил тело в расщелину. Оставалось только набрать камней и замуровать ее, что я и сделал, хотя, когда я закончил свой труд, плечи у меня ныли и я тяжело дышал, не в состоянии даже забраться обратно на обрыв.

Подняв голову, я увидел над собой блеск двух пар глаз и понял, что кошки наблюдали за мной все это время, хотя я сомневался в том, что они понимали, зачем я это делаю. Если я сам погибну от крысиных клыков или голода, некому будет сооружать памятник мне. Я сел и стал думать об этом и о том, что я могу сделать, чтобы от меня не остались лишь разбросанные в пустыне кости.

Снова я всмотрелся в звезды над головой, чтобы найти хоть какой-нибудь знак, который я мог бы опознать. Что за польза с моего пребывания здесь? Песчаный кот быстро выздоравливал, его самка поможет ему справиться с крысами, теперь он снова хозяин своего острова.

Где останется место для меня?

Я устало поднялся на ноги, рассчитывая, что теперь мне хватит сил взобраться наверх. Ночь была уже на исходе, а завтра я должен буду приготовиться к путешествию. Тут я пережил такие приключения, в какие мало кто из людей сможет поверить, и мне придется молчать о них, иначе меня назовут хвастуном и лжецом.

Шагнув вперед, я чуть не споткнулся о скорчившееся тело — труп гигантской крысы. Я заставил себя снова заняться неприятной работой — поиском свидетельства тому, что это не обычная пустынная тварь.

Выковырнув из черепа твари очередной странный предмет, я вдруг вспомнил о руках, которые достали из головы куклы похожую вещь, правда выглядевшую как алмаз с радужными бликами, в отличие от этой штуки, бывшей зловеще-тусклой, так что я постарался не прикасаться к ней голыми руками.

Что еще за тайны могли здесь таиться, я не знал и сейчас слишком устал, чтобы об этом думать.

8

Рядом с глухим ударом приземлилось тяжелое тело. Я поднял голову и увидел кошку, которая смотрела на меня странно прищуренными глазами. Что-то такое было в ее пристальном взгляде — кажется, оценивающее, заставившее меня забеспокоиться и даже насторожиться. Неужели нашему перемирию пришел конец?

Прежде чем я успел пошевелиться или попытаться защитить себя, она оказалась надо мной, и ее огромные клыки сомкнулись на моем левом запястье, вызвав такую пронизывающую боль, что я невольно закричал. Теперь горло, оцепенело подумал я. Но почему сейчас?

Кровь брызнула струей из раны. Кошка отошла в сторону, и я пополз к пруду с водорослями. Я должен был остановить кровь, если смогу. С помутившимся от боли сознанием я горбился, ожидая тяжести звериного тела на своих плечах, клыков, нашедших мое горло и вытряхивающих из меня жизнь, Как если бы я был гигантской крысой.

Я поднялся на колени и наклонился вперед, моя покалеченная рука погрузилась в жгучую воду, густую от водорослей. Я подумал, что за свою жизнь не раз прежде испытывал боль, но этот ничем не оправданный укус за какие-то мгновения полностью лишил меня сил. Я упал грудью на смягчившие удар водоросли — и мира не стало.

Сколько я так пролежал — не помню, но вскоре ко мне вернулось смутное сознание, снова заставившее меня ползти. Как я выбрался из пруда к подножию скалы, я не узнаю никогда, но там я понял, что больше не в состоянии двигаться. Кошка до сих пор не прикончила меня. Тем не менее даже повернуть голову и посмотреть, что она собирается делать, было свыше моих сил.

Вокруг стоял жар от красно-полосатого камня надо мной, и этот жар впитался в мое тело, стал частью огня, пытающегося, казалось, спалить меня дотла, Но забытье, в котором я пребывал только что, ушло, и даже этого убежища мне не осталось.

Моя голова упала набок, камень рассадил мне щеку, и эта маленькая боль усугубляла прочие мучения. Открыв глаза, я не увидел ни пруда, ни зеленых и оранжевых водорослей — только бескрайнее пространство красного цвета, похожее на равнину, огромную, как Безысходная пустошь.

По ней что-то двигалось, прыжками приближаясь ко мне. Кошка! Я старался двинуть рукой в бессильной попытке защитить себя, неспособной, конечно, хоть как-то помешать ее атаке.

Но ко мне приближалась вовсе не она, Миеу подбежала ко мне, и в ее пасти качалась подвеска с кошачьей маской, Я ощутил вес ее лапок на моей раненой руке и снова вскрикнул, когда она уронила подвеску мне на грудь. Она лизнула шершавым язычком мою щеку — словно умывала, утешая, испуганного котенка.

Я говорил с ней, и она отвечала мне, но потом я так и не мог вспомнить, что мы сказали друг другу. Но на некоторое время я успокоился, и боль моя стала вполне терпимой.

Затем на равнине красного песка снова возникло движение. Песчинки, словно легкая пыль, облаком поднимались за всадником. Мой брат осадил ориксена, сидя в седле с обычной своей небрежностью, хотя зверь пятился и брыкался, пока всадник сильно не ударил его по голове за уязвимыми ушами.