Зеркало Мерлина - Нортон Андрэ - Страница 15

Он запахнул плащ и ушел. Мирддин смотрел, как он уходит, и внезапно увидел мгновенное изменение. Высокий человек в алом плаще, с великолепным вооружением, вдруг оказался согбенным и сморщенным, лицо его посинело, сильные мускулистые ноги превратились в тощие кости, смерть смотрела через его глаза. И Мирддин понял, что не смерть в битве ожидает Утера, а предательство и медленный упадок. Он хотел предупредить короля, но знал, что слова его окажутся бесполезными.

Он вздохнул, думая о своем опасном и часто бесполезном даре. Лучше бы его не было. Он видит в лице человека его смерть и не может сказать ему об этом. Но Мирддин не отвернулся от королевского камня, он положил руку на его поверхность, еще раз подивившись, какая сила удерживает его здесь, заставляет выполнять поручение небесного народа. Зеркало объяснило, что камень — это маяк но как он действует, Мирддин не знал. Он чувствовал только в нем огромную скрытую энергию, как и в других камнях этого места.

В хижине его ждал Лугейд. Друид уже собрал немногочисленные пожитки Мирддина, привел и оседлал пони.

— Ты должен уехать.

Эта неожиданность поразила мальчика.

— Почему?

— Ищущие добрались до этого места. Ты сделал то, чему противились Темные, теперь они захотят убить тебя, чтобы ты не мог еще чем-нибудь повредить им. Прошлой ночью в кругу танцевали Теневые Танцоры. Но ни у одного из них не нашлось достаточно сил, чтобы соорудить себе тело. Однако я думаю, что если ты задержишься здесь, они вернутся. И с каждым возвращением они будут становиться все сильнее, пока не станут серьезной угрозой для мозга и тела.

— Я не расспрашивал тебя об источниках твоей силы. Да ты и не должен мне рассказывать. Но предупреждаю тебя, Мирддин: возвращайся к этому месту и возобновляй свои силы. Те, кто учил тебя, должны и смогут, я надеюсь, защитить тебя от Темных.

— Идем со мной! — порывисто сказал Мирддин.

Друид покачал головой.

— Каждому свое. Твои знания должен использовать только ты: ты для этого рожден. Нет, я останусь здесь.

— А Теневые Танцоры? — Мирддин взглянул на ряды стоящих камней. При свете солнца от каждого из них тянулась тень, но в ней не чувствовалось угрозы. Мирддин знал, что Лугейд говорит о тех призраках, которыми хотела его запугать Нимье в ночь их встречи.

— Я для них не интересен, они посланы за другой добычей.

Мирддин подумал об одиночестве в пещере. Ближайшим его соседом будет разрушенный дом клана.

— Ты интересен для меня, — сказал он. — Мне трудно будет жить в горах с дикими зверями.

— В тебе говорит страх, — строго ответил Лугейд. — Каждый человек идет своей дорогой в жизни; лишь изредка он может встретить другого. Ты должен привыкнуть к своему одиночеству в этом мире.

И Мирддин уехал от Места Солнца оставив позади недавно привязанный камень и зная, что его ждет впереди одиночество — судьба тех, кто владеет Древней Силой. Пустынными тропами вернулся он на горный склон где была ведущая в пещеру расщелина.

На этот раз ему было гораздо труднее протиснуться в щель: он сильно вырос. Наконец он пробрался во внутреннее помещение, где по-прежнему гудели и щелкали установки. Устав физически и духовно, он сел перед зеркалом.

— Ты вернулся, — заметил голос, такой же монотонный, как всегда. — И маяк теперь на месте. До сих пор ты выполнял то, для чего родился.

Мирддин не знал, откуда зеркалу известно о его успехе. Может, оно читает его мысли? Это предположение ему не понравилось. Неужели он лишь слуга чужаков, раб, которому не позволены собственные желания или действия? Тогда злополучно его рождение: человек не должен рождаться для судьбы, которую не может изменить.

— Дело сделано, — ответил он без выражения.

— Отдыхай и жди, — послышалось в ответ И Мирддину вновь показалось, что он освободился от какого-то принуждения, которого раньше и не сознавал. Он замигал и потянулся, как будто проснувшись от долгого сна. Потом вышел из пещеры, глубоко дыша горным воздухом.

Он не вернулся в разрушенный дом клана. Напротив, в горах он построил себе хижину из камня и ветвей. Приближалась середина лета, и Мирддин принялся готовить запасы на зиму. Он собрал травы и корни. Однажды он разыскал одичавшую корову, убил ее и прокоптил мясо.

Когда вороны слетелись на шкуру, которую он забросил за куст, дикая кошка с котятами явилась оспаривать у них добычу. Вороны испускали боевые крики. Мирддин дождался, пока шкура не было очищена от мяса. Потом он выскреб и обработал ее, как мог. Впоследствии внутренности всех животных, которых ему удавалось убить, он оставлял для своих крылатых и пушистых соседей.

Это была трудная жизнь, лишенная даже тех скромных удобств, какие давал дом клана. Мирддин похудел, вырос, кода его потемнела на солнце. Наступил день, когда он хорошо заточенным ножом впервые выбрил подбородок и одновременно подрезал сильно отросшие волосы.

Одежда стала ему мала, и он сшил новую из грубо обработанной шкуры. Самые толстые части шкуры пошли на изготовление обуви.

Короткое лето приближалось к концу. Нужно было готовиться к холодам. Каждое утро Мирддин поднимался на камень, откуда видны были развалины дома клана. Он находился слишком далеко, чтобы видеть подробности, но каждый раз он убеждался, что сигнала Утера еще нет.

Почти неохотно навещал он зеркало но голос редко заговаривал с ним; большинство его вопросов оставались без ответа. За работой он напевал, вспоминал узнанное и разговаривал вслух, чтобы не забыть человеческую речь.

Однажды он нашел запутавшегося в кустах ворона. Птица в ужасе кричала. Освободив ее и не обращая внимания на удары клюва, Мирддин увидел, что у нее сломана лапа, и начал лечить ее.

Когда лапа зажила, ворон не захотел улетать. Он часто сидел на бревне, которое Мирддин прикатил к хижине и использовал как рабочий стол. Здесь он плел ивовые корзины, в которых хранил зерно дикой ржи.

Мирддин назвал птицу Вран и удивился, когда ворон принял предложенную ему пищу и ответил на резкие крики, которыми Мирддин подражал птице. Утром, когда Мирддин выходил из хижины Вран подлетал к нему садился на плечо и негромко кричал как будто рассказывал что-то на незнакомом языке.

Зима была суровой, и в дни самых сильных бурь Мирддин уходил в пещеру с зеркалом. Щель ему пришлось расширить, иначе он не прошел бы. Вран исчез, очевидно, отыскал себе убежище, и Мирддину не хватало его общества.

Он не приближался к зеркалу, чувствуя, что сейчас не время использовать механизмы со звезд. На многих из них огоньки уже не загорались. Мирддин со страхом иногда думал, что зеркало по-своему стареет и сила его ослабевает.

Трудно было следить за временем. Мирддин пытался вести каменный календарь, как когда-то возле хижины Лугейда; но буря разбросала камни а Мирддин не помнил их точного количества и отказался от попытки вести счет дням. Иногда целыми днями он ничего не ел и проводил долгие часы в необычной летаргии.

По крайней мере никто не тревожил его в горах. Со времени своего возвращения он не видел ни одного человека. И особые чувства не предупреждали его о присутствии других, как при встрече с Нимье.

Он гадал, куда она делась и что делает. Иногда ему начинало казаться, что нужно выследить ее, как она выследила его. Но когда он спросил об этом зеркало, последовал быстрый и решительный ответ:

— Не приближайся к тем, кто служит другим они приведут тебя к битве, а время ее еще не настало.

Мирддин уже хотел отойти, когда снова послышался голос:

— Наступает время выполнения второй задачи. Слушай. Должен родиться ребенок, как родился ты, нашей крови, беспорочный. Но все люди должны верить, что зачал его Высокий Король. Когда Утер попросит твоей помощи в этом деле, используй данные тебе силы. Пусть король поверит, что лежал с избранной им женщиной и наслаждался ночью ее любовью. Пусть женщина верит, что принимала своего мужа. Но в ее комнате ты должен открыть окно и оставить ее одну.

Когда родится ребенок, ты должен взять его, сказав королю, что ребенок в опасности: многие не хотят, чтобы у короля был законный наследник. Ты отвезешь ребенка на север, к лорду Эктору, который воспитает его как приемыша. Пусть лорд Эктор считает, что ты усыновил ребенка. Он принадлежит к древней расе, и ты покажешь ему опознавательный знак. В его жилах течет наша кровь, хотя и ослабленная временем, а подобное ищет подобное.