Избранные сочинения в 9 томах. Том 4 Осада Бостона; Лоцман - Купер Джеймс Фенимор - Страница 46

— Вот дом, который построил губернатор, что пустился в море за деньгами! Он был такой же бедняк, как Джэб, а теперь, говорят, его внук важный лорд и его самого король тоже сделал лордом. Где бы человек ни добыл деньги, на море или на земле, король за них делает его лордом.

— Невысоко же ты ставишь монаршьи милости, — возразил Лайонел, кинув взгляд на «Дом Фипса»[10], мимо которого они проходили. — Ты забываешь, что и я стану одним из этих столь презираемых тобой лордов.

— Я знаю, — сказал Джэб, — а ведь вы тоже из Америки. Мне кажется, все бедняки едут из Америки к королю, чтобы стать важными лордами, а все сыновья важных лордов едут в Америку, чтобы стать бедняками. Нэб говорит, что Джэб тоже сын важного лорда!

— Значит, Нэб не умнее своего сына, — ответил Лайонел. — Но послушай, я хочу утром повидаться с твоей матерью; дай мне знать, в котором часу я могу прийти.

Не получив ответа, Лайонел обернулся и увидел, что дурачок уже покинул его и пробирается назад, к любимому своему месту среди могил. Раздосадованный этой новой сумасбродной выходкой Джэба, Лайонел поспешил к себе домой и сразу же бросился в постель, но долго ворочался и слышал оклики «Слушай!», прежде чем осаждавшие его видения позволили ему обрести желанный покой.

Глава XV

О, конечно, мы куда более благородные джентльмены, чем простые мужики, с которыми нам предстоит встретиться на поле брани. Кокарды на наших шляпах куда красивее, шляпы мы носим куда изящнее и в бальном зале будем чувствовать себя гораздо свободнее; однако не следует забывать, что самый блестящий щеголь среди нас покажется в Пекине неуклюжей деревенщиной.

Из письма боевого офицера.

Когда Лайонел под утро забылся наконец в тяжелом сне, картины прошлого и будущего смешались в его грезах. Он увидел отца, каким знал его в детстве: высокий, красивый человек, в самом расцвете сил, глядел на него с нежностью и кроткой печалью, появившейся в его взоре с тех пор, как мальчик стал единственной радостью одинокого вдовца. На сердце у Лайонела потеплело, но дорогой ему образ тут же растаял, уступив место полчищу страшных призраков, плясавших среди могил на Копс-Хилле, а жуткий хоровод скачущих мертвецов вел дурачок Джэб Прей, скользя между надгробиями, как пришелец с другого света. Вдруг мощный громовой раскат разогнал призраков, и они попрятались кто куда, но Лайонел видел, как из склепов и могил тут и там выглядывают позеленевшие лица, уставившись на него остекленевшими глазами, словно мертвецы знали, что в их власти леденить кровь живых. Видения были настолько живы и мучительны, что сознание порвало гнетущие путы кошмара, и он проснулся. Из-за занавесок веяло утренней свежестью, и солнце уже озаряло серые крыши города. Лайонел встал и несколько раз прошелся по комнате, тщетно пытаясь забыть свои ночные видения, как вдруг воздух потряс грохот, слишком хорошо ему знакомый, чтобы он мог его не узнать.

— Ого! — пробормотал Лайонел. — Значит, не все было сном и это не гром воображаемой бури, а говор пушек, понятный каждому солдату!

Он поспешил открыть окно и выглянул наружу. Гул тяжелой артиллерийской канонады не утихал, и Лайонел посмотрел по сторонам, чтобы узнать, что произошло. Гедж придерживался выжидательной тактики, думая нанести решающий удар лишь с прибытием подкреплений, а американцы были слишком плохо вооружены, чтобы потратить хотя бы один заряд пороха на подготовку штурма, который почти наверное был обречен на неудачу. Все это было хорошо известно майору Линкольну, и потому он с удвоенным любопытством пытался разгадать тайну неожиданной канонады. В соседних домах открывались окна, и оттуда тоже выглядывали встревоженные и удивленные лица. По безмолвным улицам спешил то полуодетый солдат, то озабоченный горожанин, и торопливые шаги выдавали снедавшее их тревожное любопытство. Женщины в смятении выбегали из своих жилищ, но на открытом воздухе грохот канонады слышался с удесятеренной силой, и они в страхе кидались назад, под защиту стен. Лайонел окликнул трех-четырех спешивших мимо людей, но, растерянно взглянув на него, они, не останавливаясь, устремлялись дальше, словно опасность была слишком велика, чтобы вступать в разговоры. Убедившись, что так он ничего не добьется, молодой человек наспех оделся и спустился вниз. Выйдя из дома, Лайонел увидел бежавшего мимо артиллериста: одной рукой тот застегивал мундир, а в другой держал запальные трубки.

— Что это за стрельба, сержант, — спросил Лайонел, и куда вы торопитесь с этими запалами?

— Мятежники, ваше благородие, мятежники! — ответил солдат, оглядываясь, но не сбавляя шага. — Бегу к споим пушкам!

— «Мятежники»! — повторил Лайонел. — Нам ли бояться толпы каких-то пахарей? Лентяй проспал дежурство и со страху, что его распекут за нерадение, выказывает усердие!

Горожане теперь сотнями высыпали на улицу, и многие спешили на близрасположенный Бикон-Хилл. Лайонел последовал их примеру. Вместе с двумя десятками бостонцев он карабкался вверх по крутому склону, ни о чем не спрашивая, поскольку все были столь же удивлены грохотом пушек, пробудившим их в такую рань, и через несколько минут уже стоял в толпе любопытных на поросшей травой плоской вершине холма. Солнце рассеяло тонкую пелену тумана, стлавшегося над водой, и взору открывался весь простор залива. Несколько судов стояло на якоре вблизи устья рек Чарлза и Мистика, прикрывая подступы к городу с северной стороны, и, когда Лайонел увидел столб белого дыма, окутавшего мачты одного из фрегатов, он сразу понял, откуда велась стрельба. Пока он смотрел, все еще не понимая, чем вызван этот военный парад, густые клубы дыма вырвались из борта линейного корабля, пушки которого тоже заговорили зычным голосом; почти тут же его примеру последовали несколько плавучих батарей и более легких судов, и скоро холмы, широким амфитеатром окружающие Бостон, огласились эхом сотен выстрелов.

— Что все это значит? — обращаясь к Лайонелу, воскликнул молодой офицер из его же полка. — Моряки не шутят, пушки бьют картечью, я это слышу по звуку.

— Я тоже ничего не понимаю, — ответил Лайонел. — Противника нигде не видно, но, поскольку пушки наведены на соседний полуостров, надо думать, что амери-канский отряд пытается уничтожить копны сена в лугах.

Молодой офицер уже готов был согласиться с его догадкой, когда откуда-то сверху вдруг послышался крик:

— А вот ударила и пушка с Копс-Хплла! Все равно народ не запугают! Как бы ни грохали, пусть палят хоть до второго пришествия, массачусетцы с горы не уйдут!

Все подняли голову, и перед удивленными и посмеивающимися зрителями предстал Джэб Прей: дурачок забрался за решетку маяка; его обычно бессмысленное лицо сняло от восторга, и он яростно махал шляпой, когда всё новые и новые пушки присоединялись к грохоту канонады.

— Что там такое? — крикнул Лайонел. — Что ты видишь? Где твои массачусетцы?

— Где? — повторил дурачок и, как ребенок, радостно захлопал в ладоши. — Да там, куда они пробрались темной ночью и будут стоять насмерть среди бела дня! Наконец-то массачусетцы смогут заглянуть в окна старого Фанел-Холла! Пусть теперь подходят королевские войска — наши научат безбожных убийц уважать законы!

Лайонел, раздосадованный словами Джэба, сердито прикрикнул на него:

— Слезай со своего насеста, малый, и говори толком, не то я скажу вон тому гренадеру, он тебя живо снимет оттуда да еще проучит как следует!

— Но вы же обещали, что больше не позволите солдатам бить бедного Джэба, — захныкал дурачок, съежившись в своей клетке и исподлобья с опаской поглядывая на рослого гренадера. — А Джэб взялся выполнять все ваши поручения и не брать за это ни одной королевской кроны.

— Ну, так спускайся быстрей, и я не нарушу нашего уговора.

Успокоенный этим заверением и более мягким топом Лайонела, Джэб соскочил с железного сиденья и, обхватив столб, легко соскользнул на землю, где майор Линкольн сразу же схватил его за плечо.