Всадник с Вордэна - Нортон Андрэ - Страница 1

Андрэ Нортон

Всадник с Вордэна

1

Диппля не существовало ни на одной карте Корвара. Да и на схемах Тилла, издаваемых для богатых туристов, были отмечены только две части города, жившие совершенно по-разному. Северо-Запад олицетворял богатство и роскошь. Это был яркий дурманящий цветок, к которому слеталась элита из сотен обитаемых миров, чтобы наслаждаться жизнью, удовлетворять свои капризы и пороки.

Восточная часть города была питательной средой для этого экзотического цветка. Тысячи людей трудились здесь, чтобы обеспечить функционирование космопорта, складов, магазинов, мастерских — всего, что необходимо для процветания столицы северного континента Корвара.

Многие, кого привлекала планета удовольствий — высокопоставленные особы, богачи, о состоянии которых судачила вся Галактика, — не хотели бы знать, не хотели бы даже слышать о третьей части Тилла. На его изнеженном теле это был незаживающий шрам, нанесенный войной.

Вся южная оконечность блистательного города была нагромождением унылых обшарпанных бараков, за стенами которых жили люди с унылыми серыми лицами. Таков был Диппль, город в городе, город, которого нет на карте, город искалеченных судеб и беспросветной нищеты, особенно постыдной в соседстве с благоухающим цветком, каждый лепесток которого стоил миллионы.

Диппль был протуберанцем социальных взрывов, потрясающих Галактику. Вселенская война, охватившая два космических сектора, каждый протяженностью в сотни парсеков, закончилась превращением многих цветущих миров в груду пепла и разделением сферы влияния между противоборствующими державами. Уцелевшие в катаклизмах планеты отошли к одной из двух послевоенных империй, Конфедерации или Союзу. Тех, кто перекраивал космические карты, нимало не заботил малозначительный казус: многие колонисты дальних миров оказались теперь бездомными.

Впрочем, насильственная миграция началась еще до войны. Тогда для размещения солнечных батарей на окраинных планетах колонистов-пионеров сгоняли с их земель и переселяли во временные резервации. Так на Корваре появился Диппль. Пропаганда широкомасштабного Проекта по использованию даровой энергии светил и патриотический ажиотаж первых месяцев войны создали вокруг переселенцев некий восторженный ореол. Но чем больше планет превращалось в шлак в атомном пламени, чем больше миров меняло хозяев, становясь товаром в имперских сделках, тем больше людей оказывались выброшенными из привычной жизни, тем теснее кварталы бараков смыкались вокруг цивилизованных городов.

Отношение местного населения к «непрошенным приживалам» изменилось. И на Корваре Диппль стал считаться не иначе, как позорным пятном, с которым необходимо покончить. Однако это оказалось не просто, как не просто в этом мире покончить с бедностью и безработицей.

У человека, попавшего в Диппль, жизненный выбор был невелик.

Он мог каждое утро вставать в длинную очередь у Центрального Распределителя, где конкурентами на получение работы были сотни таких же неприкаянных иммигрантов, не имеющих ни гражданства, ни средств к существованию.

Он мог какими-то путями раздобыть внушительную сумму для вступительного взноса в незаконную и опасную, но богатую и влиятельную Унию Воров.

И еще он мог подписать контракт и стать колонистом на какой-нибудь дикой планете. Таких в замороженном состоянии грузили на космические корабли, и никто их больше не видел. Да и сами они плохо представляли себе, какой будет их новая жизнь.

В сырой предрассветной мгле возле стены Центрального Распределителя едва угадывались сумрачные тени. Это люди из Диппля уже заняли свою очередь. Одни, приходящие сюда утро за утром, давно отчаялись и молча сидели у стены на корточках с поникшими плечами и осунувшимися лицами. Другие, более нетерпеливые, слонялись у заветной двери, которая вела в мир сытой жизни и твердого заработка.

Трой Кронг смотрел в небо, провожая взглядом исчезавшие звезды. Над Тиллом занималась заря. И снова, в который раз, вспомнился Ворден, его родной мир. Небо там было серебряной чашей, опрокинутой над бескрайней равниной. Ее сплошь покрывали высокие травы: бледно-зеленые, розовато-сиреневые, лиловые, серебристые. И все это переливалось, меняло цвет, волнуясь под ударами ветра. Никогда не забыть тепло ласкового солнца, затянутого легкой радужной дымкой. И горделивую игру мышц на крупе животного, на котором он, Трой, несся все вперед и вперед по сочной траве. Он будто снова был в числе других юных Всадников, которые широким полукругом обходили сейчас стадо тупанов, отрезая пасущихся животных от реки и зыбучих песков.

Это было его последнее утро на пастбище. В полдень он увидел, как на травяной равнине появились безобразные обугленные круги, выжженные дюзами кораблей Совета. А спустя несколько дней весь его народ был погружен в пузатые транспортники и переправлен на Корвар.

Их было трое Кронгов. Отец — большое тело, добрая улыбка, сильные руки, которые умели все. У него был дар находить полное и совершенно необъяснимое взаимопонимание с любым животным. Прощание: отец в тесноватом ему военном мундире возле разверстой пасти транспортного корабля… Старший Кронг так и не вернулся.

Мама… Ее унес Большой Кашель. В тот год от него погибли многие в Диппле.

Из маленькой семьи Кронгов остался лишь Трой, долговязый парнишка, который кое-что умел и об очень многом мечтал. Но ни его умения, ни желания не были нужны Корвару. Он был по натуре слишком честен и слишком ненавидел приказы и дисциплину, чтобы податься в колонисты или вступить в Унию. Из-за его упрямого независимого нрава юноша почти не приобрел здесь новых знакомых. А старых, с Вордена, оставалось все меньше: мужчин послали воевать, а их семьи, судя по всему, оказались особенно легкими жертвами Большого Кашля…

Заветная дверь, наконец, отворилась. Сидевшие возле стены встали и сгрудились возле входа. Трой машинально провел руками по своему тощему и длинному туловищу, хотя особенно прихорашивать наряд ему вряд ли стоило. Выданные давным-давно «иммигрантские» брюки были выношены так, что из некогда синих стали серыми. Узкие ступни свободно болтались в слишком широких башмаках со звонкими магнитными бляшками в подметках. На плечи было наброшено что-то вроде сюртука без рукавов. И лишь одно в его одежде было оттуда, из прежней жизни: широкий пояс Всадника, хорошо смазанный, сверкающий тщательно отполированными серебряными звеньями. Они располагались особым узором. Это было единственным наследством Троя. Там, на далеком Вордене, остались тупаны, у которых на белых шкурах красовались клейма с таким же узором. Ланг Кронг был Хозяином Пастбища и Владельцем Стада. А его упрямый независимый сын из всех ремесел признавал только одно — вольную жизнь Всадника.

Подошла очередь Троя к автомату-классификатору. Он приблизился к машине судьбы, молодой, сильный, еще не сломленный Дипплем. В его душе теплилась надежда: двое, что были перед ним, уже отправились ставить штамп о приеме на работу. Этот знак на запястье давал человеку из Диппля свободу передвижения в городе.

Диппльмен заученно проговорил в равнодушную черную щель микрофона положенную формулу:

— Кронг, класс второй, Ворден, любая разрешенная работа…

Он весь напрягся в ожидании ответа, даже пригнулся, расставив ноги, словно перед ним был не механизм, а живой коварный враг. Каждое утро Трой говорил в этот микрофон одинаковые слова и получал незамедлительно: «не требуется». На этот раз пауза затянулась. Быть может, ему наконец повезло, и в классификаторе есть подходящий запрос?

Он сосчитал до пяти. Молчание. До десяти… В микрофоне зашипело. Неужели?

— Знание животных?

— Не хуже, чем у любого ворденца… — Это граничило с похвальбой, но Трой шел напропалую.

Молчание. Казалось, машина размышляет. Те, что стояли в очереди позади юноши, сдерживали нетерпение, ожидая приговора «задумавшегося» компьютера.