Волшебница Колдовского мира (пер. А. А. Смирновой) - Нортон Андрэ - Страница 44

Орсия все еще сидела между мной и Айлией.

Она взяла меня за руку и испытующе взглянула на меня.

— Тебе лучше, сестра?

Если это означало вопрос, я ответила даже с большей твердостью, чем сама была убеждена.

— Да. Моя Власть вернулась почти полностью.

— Твоя Власть, — повторила она. — Если ты нашла то, что тебе дорого, береги это, Каттея.

Я поняла, что она в сущности имела в виду. Пожелав ей, в свою очередь, спокойной ночи, я завернулась в плащ и уснула.

Если в душистой жидкости Орсии было благо, то оно, похоже не сработало. Едва я закрыла глаза, как оказалась на гребне, где мы делали из земли наше маленькое войско. Я снова коснулась пальцами последнего шарика и назвала имя, которое не хотела произносить. На этот раз шарик остался просто землей, а тот, чье имя я назвала, вырос передо мной не такой, каким я его видела в последний раз в его пустой, разрушенной цитадели, а такой, каким он был в моем первом сне, когда он сидел в кресле и смотрел на открытые им Врата.

Он посмотрел на меня, и было что-то в его взгляде, от чего мне хотелось отвернуться, но я не могла.

— Ты вызвала меня на Битву Мертвых, — сказал он, не вслух, а мысленно. — Значит, ты боишься меня… или ненавидишь?

Я собрала все свое мужество, чтобы ответить честно:

— Я боюсь тебя, вернее, боюсь того, что ты можешь сделать, будучи тем, кто ты есть. Твои дни в Эскоре прошли. Не поднимай там снова своего знамени.

И как если бы моя настоящая мысль выплыла наверх, чего я боялась больше всего, я увидела позади него развернутое знамя, желтое, как солнечный свет на золотом песке, и на нем скрещенные жезл и меч.

— Не поднимать знамя, — повторил он задумчиво. — Значит, ты думаешь, Каттея, волшебница и колдовская девушка, что мои дни прошли? Я не сержусь на тебя, потому что между нами никогда не будет правителя и подчиненного. Но я предвижу, что ты еще пожелаешь этого знамени. Зови его, когда понадобиться.

Я собралась с мыслями, чтобы он не влиял на меня.

— Я хочу только, чтобы ты оставался в своем месте, Хиларион, и не ходил в наше. Я не призываю на тебя зла, потому что уверена, что ты никогда не шел с Тенью. Но оставь нас в покое!

Он медленно покачал головой.

— У меня нет армии, нет ничего, кроме меня самого. А за тобой долг, потому что ты назвала меня именем мертвых. Когда настанет время, весы уравновесятся.

Больше я ничего не помню. Остаток ночи я крепко спала и проснулась с неопределенным предчувствием, что наступивший день будет полон опасностей и злоключений, но в первые часы после того, как мы оставили лагерь, мне казалось, что я ошиблась.

Мы ехали прямо на запад. Рентанцы не мчались, как накануне, но все-таки бежали очень быстро и, казалось, не чувствовали веса всадников. Вскоре мы узнали, что если сарны-всадники и Серые потеряли наш след, то мерцающее нечто унюхало его. Скорость у него была не больше нашей, хотя оно вроде бы постепенно догоняло нас.

Я видела, как два зеленых всадника, которые скакали в арьергарде, то и дело оглядывались назад. Я сделала то же, и мне показалось, что я вижу вдалеке мерцание. Оно распространяло впереди себя какое-то влияние, замедлявшее наши мысли, туманившее мозг. Оно действовало и на тело, так как каждое движение давалось с трудом, рентанцы тоже начали поддаваться ему.

Яркий солнечный свет побледнел. Между ним и нами протянулось тонкое облако, и мы дрожали от холода, словно Ледяной Дракон вылез из своей берлоги и дышал на нас.

Бег рентанцев сменился рысью, а затем и шагом, но и он с трудом давался им.

В конце концов передовой, на котором ехал Кемок, громко закричал, и все остальные остановились. До нас дошла мысль передового рентанца:

— Мы не можем двигаться, пока эти чары не уйдут.

— Эти чары, — быстро откликнулась моя мать, — выше моих способностей. Нужны знания другого рода. Я не имела с ними дела.

Холод моего тела сравнялся с холодом моего внутреннего страха. Я была уверена, что мать может бросить вызов любому Злу, в этой замученной стране и бороться с ним.

— У меня есть магическая вода, — сказала Орсия, — но она слаба против того, что сейчас охотиться за нами. А у тебя Кемок?

Брат покачал головой.

— Я назвал бы великие имена и получил бы ответ, но не знаю какое имя может иметь с этим дело…

В этот миг я вспомнила то, что знала я одна — кто может встать против нашего преследователя. Я назвала его среди мертвых тогда, сама не понимая, почему. Если я позову его сейчас, то для смерти, потому что на нас уже лежало ее дыхание, и тот, кто вступит в эту битву, должен иметь такую мощь, какой нет ни у кого.

Даже Мудрые женщины Эсткарпа должны были работать сообща для своих великих чар.

Я могу позвать его, и он ответит и может быть, погибнет. Так говорил мне мой страх. Может ли женщина позвать человека на смерть, если знает об этом заранее?

Если я это сделаю, то не ради своей жизни, а ради жизней тех, кто может создать хорошее будущее для этой страны. Я соскользнула со спины рентанца и побежала назад, к невидимому существу. На бегу я звала на помощь, как зовет погибающий.

— Я вызываю… твое знамя…!!!

Почему именно так я сформулировала свою просьбу — не могу сказать. Но мне ответила золотая вспышка через все небо.

Она несла с собой тепло солнечных лучей, которые так странно ушли от нас.

Под знаменем стоял Хиларион. Не глядя на меня, он повернулся к тому созданию, и в его руке был не обнаженный меч, а жезл мага.

Он поднял жезл, как воин салютует своим мечом, прежде чем нанести первый удар.

Салют был четким, официальным, он содержал вызов тому, что преследовало нас.

Последующего боя я не видела. Мерцание до того усилилось, что мне пришлось закрыть глаза, чтобы не ослепнуть. Но одну вещь я могла сделать и сделала: то, что требовал от меня Хиларион, когда он был еще пленником Зандора, я теперь отдала ее добровольно, без его просьбы. Я послала ему всю свою силу и Власть, опустошая себя полностью.

Кажется, я упала на колени, прижимая к груди руки, но точно не помню. Я сознавала, что только это опустошение необходимо. Сколько времени это продолжалось — тоже не знаю.

Затем все закончилось. Я была высушена и пуста, и пустота эта была глубже, чем та, что оставила во мне рана, нанесенная когда-то Дензилом. Я безвольно подумала, что это смерть. Что ж, так и должно быть. Я не боялась смерти, а только хотела вечного покоя.

Неожиданно на мои плечи легли горячие руки и подняли меня. Это прикосновение вернуло меня к жизни, но я уже не хотела жить, потому что знала, что я наделала своим зовом.

— Ничего, подобного!

Я заставила себя открыть глаза и увидела не слепой хаос, как я предполагала, а того, кто стоял рядом. Я знала, что он не из породы Дензнла и ему подобных, которые ничего не дают, а только берут, и что в самом деле между нами никогда не будет ни управления, ни подчинения, а только равенство.

В словах не было нужды, и в мыслях тоже было только быстро исчезнувшее удивление — как я могла быть такой слепой и не видеть открытой двери, за которой не было никакого страха.

Мы вместе пошли к тем, кто смотрел и ждал. Открыватель Врат стал защитником жизни, и на этом я заканчиваю свою часть саги об Эскоре.