Серебряная Снежинка - Шварц Сюзан - Страница 8

Но снова ее ждала повозка, запряженная быками, и снова они пускались в путь. Снова Серебряная Снежинка с интересом всматривалась в щели занавесей, и Ива тоже.

Каждый день становился новым приключением. Но лучше всего были вечера, когда караван останавливался у дороги; вечера у костров под звездным светом, под обширным продуваемым ветрами куполом неба.

Девушка обнаружила, что радуется случаям, когда караван, – подгоняемый нетерпеливым чиновником, который предпочитал еще несколько часов провести в пути, не останавливаясь в очередном городе, – останавливался на ночлег у дороги.

Если бы только она могла ехать верхом! Хоть и привыкла к более активной жизни, она не решалась высказать свою просьбу начальнику каравана. Он уже, наверно, слышал пренебрежительные отзывы о ней; она не может рисковать, вызвав его неудовольствие. Даже лошадь, которую она всегда считала своей, осталась в конюшне.., в месте, которое отныне она должна считать домом своего отца, но не своим домом. Боль от осознания этого с каждым днем слабела, побежденная видами новых городов или крестьян, вспотевших от работы, несмотря на зиму.

Осужденная на бездействие, как подобает знатной госпоже. Серебряная Снежинка наблюдала, как разбивают лагерь, улыбалась тому, как бестолково действуют слуги чиновника, одобряла быстрые привычные действия своих людей, которые сразу защитно окружали ее повозку. А когда разжигали костер, ее повозка становилась удобным павильоном. У них с Ивой был свой костер и свой дворик, хотя и без стен и без крыши, окруженный на приличном расстоянии старыми солдатами ее отца.

Когда ветер дул в их сторону, Серебряная Снежинка слышала доносящийся из мужского лагеря стук игральных костей, возгласы досады и разочарования, изредка торжествующий смех победителя. Она даже иногда могла расслышать самоуверенную речь чиновника, обращенную к подчиненным и к нескольким ученым, сопровождавшим караван. Ученые воспользовались относительно быстрым и безопасным способом, чтобы достичь столицы, где им предстоит сдавать важнейший экзамен.

Девушка внимательно слушала, согретая грубым мужским смехом и шутками по адресу того или иного чиновника. Имена этих чиновников она старалась запомнить с усердием, с каким новобранец полирует меч и доспехи. Однажды командир ее охраны рассмеялся и презрительно отозвался о Мао Йеншу, том самом, от которого зависит ее будущее. Ни за что на свете Серебряная Снежинка не нарушила бы обычай и не спросила бы, что он знает; но ей очень хотелось это сделать.

Кутаясь в стеганое платье, Серебряная Снежинка сидела у вечернего костра и ждала возвращения Ивы из одной из своих загадочных отлучек. Над костром висел небольшой котелок с супом, и хоть не ее обязанность за ним присматривать, она тем не менее это делала. Если бы она была ученым, пусть самого низшего ранга, или даже просто кандидатом, едущим в столицу на трудный гражданский экзамен, она могла бы сидеть у большого костра и согревать не только тело, но и разум.

Ее живой ум тосковал по таким разговорам. Заключенный в женское тело, он должен был заниматься супом и ждать, пока другие люди не принесут новости. Отец всегда разговаривал с ней, как мог бы говорить с сыном и наследником. Эти мужчины, если бы заметили ее появление, если бы она решила появиться в их обществе, отнеслись бы к ней как к хрупкому цветку, случайно упавшему с прилавка на рынке: он красив, но не имеет подлинной ценности для мужчин, занятых серьезными делами.

Целомудренная девушка, предназначенная для внутреннего двора императора, Серебряная Снежинка будет для них товаром, чем-то вроде свертка шелка или резной нефритовой вазы. Товар нужно благополучно доставить во дворец. Когда чиновник вынужденно обращался к ней, он пользовался изысканной, сложной, полной цветистых комплиментов речью, принятой при дворе; эти комплименты ничего не значили ни для него, ни для нее, сидящей в безопасности за занавесями повозки.

А чего еще она может ожидать? Даже госпожа Пан, которая много лет провела при дворе и стала прославленной, насколько может прославиться женщина – она написала историю своих братьев, – в руководстве для придворных дам писала, что самое большее, на что может рассчитывать женщина, это то положение, которого уже лишилась Серебряная Снежинка. Женщины, утверждала госпожа Пан, созданы исключительно для скромности и покорности, благоразумия и спокойствия. Желание Серебряной Снежинки ехать верхом, ее стремление хотя бы послушать обсуждение за мужским костром – все это поведение неприличное и непочтительное. Девушка уже заметила, что некоторые женщины, неохотно принимавшие ее в своих домах, считали ее неженственной, потому что она самостоятельно входила в дом; ее не вносили, слабую и больную после дороги.

Она знала, что сказал бы ей отец. Он и сказал как-то, когда она несколько лет назад затронула в разговоре с ним эту тему.

– То, что пишет госпожа Пан, несомненно, хорошо и прилично. Но сама госпожа тоже женщина и потому способна ошибаться. – Веселые искорки в глазах отца устраняли всякий намек на нравоучение, который она могла бы услышать в его ответе.

Из лагеря чиновника донеслись отдельные слова. Опять Конфуций: «Тот, кто неестественно ведет себя, придет к неестественному концу». Серебряная Снежинка вздрогнула и плотнее закуталась в дорожное платье. Она знала, что вот уже несколько ночей стража каравана удваивается, а ее собственный эскорт старается держаться поближе к ней. Это означает угрозу разбойников

– крестьян, согнанных со своих земель за неуплату налогов и жестоких в своем гневе; или (об этом она и думать не хотела) – страх перед каким-то зверем, диким или домашним.

Серебряная Снежинка помешала суп и снова вздрогнула. Ива.., служанка каждый вечер тщательно красила волосы, она всегда держалась в тени. И тем не менее в каждом доме, где они останавливались, начинались отвратительные разговоры, что Ива – больше зверь, чем человек.

Это могло стать опасным. Поколение назад страх перед колдовством стоил императорским министрам поста, а некоторым и головы – или другой части тела. Не будет пощады ни ей, ни ее отцу, если будет доказано, что они держали под своей крышей ведьму. Даже просто обвинение в колдовстве смертельно опасно, особенно для семьи, которую считают изменнической.

Чужаки видят только рыжую женщину (или с волосами, выкрашенными в неестественный черный цвет), к тому же хромую, и считают Иву противоестественным созданием. Они не знают, какая она верная и любящая. Я должна предупредить ее, подумала Серебряная Снежинка и тут же пожалела о своей мысли. Служанка будет плакать, лицо ее необычно покраснеет, и глаза станут казаться еще более странными, чем обычно. Она начнет говорить, что одним своим присутствием приносит опасность возлюбленной хозяйке.

На снегу заскрипели шаги, остановились в темноте, за пределами круга света от костра.

– Достопочтенная госпожа?

Серебряная Снежинка взяла себя в руки, не успев вскочить от неожиданности.

– Младший брат, – приветствовала она ао Ли, который старше ее не менее чем на тридцать лет. Он переминался с ноги на ногу, держа руки за спиной, смотрел в землю, словно не знал, с чего начать. После долгой паузы

– девушка терпеливо ждала, когда он заговорит, – старый воин показал то, что держал за спиной.

– Ничтожный подумал, что достопочтенная госпожа захочет сохранить это, – сказал он.

Лук, тщательно смазанный, хотя и не ею, и колчан со старательно оперенными стрелами.

Глаза девушки наполнились слезами, она раскрыла дрожащие губы, чтобы поблагодарить старого солдата. Вместо того чтобы тут же исчезнуть в замешательстве и смущении, как она ожидала, ао Ли снова переступил с ноги на ногу и вытянулся, как будто собирался докладывать ее отцу.

– Достопочтенная госпожа хорошо умеет им пользоваться. – Действительно хорошо: ее учил этому сам ао Ли.

Серебряная Снежинка улыбнулась. Но когда ответной улыбки не последовало, она встревожилась.

– Достойный солдат считает, что ей придется им воспользоваться? – спросила она. – Стража… – Она указала на привязанных лошадей и расположившихся вокруг ее костра воинов. ао Ли оглянулся. Несмотря на холод, на лбу его, под широким шарфом, выступил пот. Он наклонился вперед, но не пренебрежительно, а для скрытности.