Серебряная Снежинка - Шварц Сюзан - Страница 38

Там кожа… Очищенная от жира, прокопченная, но так похожа на ее собственную кожу. Серебряная Снежинка отшатнулась.

– Боишься? – насмешливо спросила женщина. Серебряная Снежинка покачала головой, но знала, что обманывает.

– Как могу я коснуться вещей шамана? – спросила она. – Этот предмет полон силы.

Тадикан рассмеялся.

– Ты сама еще не знаешь его силы, – сказал он. – Этот барабан – трофей большой охоты…

А добыча этой охоты передвигалась на двух ногах, – подумала Серебряная Снежинка, едва не парализованная страхом, – умоляла на языке шунг-ню и на своем собственном, на языке Срединного царства, заклинала Огнем, Небом и Предками, просила сохранить жизнь или по крайней мере даровать чистую и внезапную смерть.

Не свистящие стрелы Тадикана милосердно свалили эту добычу. Ее принесли в жертву, чтобы обтянуть барабан Острого Языка. Может, я смотрю на останки своего родственника, – подумала Серебряная Снежинка. После своего поражения и пленения ее отец жил среди шунг-ню, женился, у него родился ребенок, которого он вынужден был оставить, когда бежал в Срединное царство.

Острый Язык протянула руку, словно силой хотела заставить Серебряную Снежинку коснуться барабана, но младшая женщина оказалась быстрей.

– Делай, что нужно, чтобы очистить очаг, – сказала она, полная желания замять ссору. – Я его больше не оскверню.

– Посмотрим, – ответила Острый Язык. Она забила в барабан, раздула огонь, бросила в него порошки, но от них исходил не тот острый чистый и сладкий запах, какой помнила Серебряная Снежинка по своему дому. Этот был более диким и резким. Барабан забил быстрее, Тадикан сделал шаг вперед и положил руки на плечи матери, словно поддерживая ее. Он улыбнулся Серебряной Снежинке, и заживающие шрамы превратили его лицо в маску демона. Он желает ее не только ради удовольствия, но и ради власти. Насилуя ее, он будет вымещать свою злобу к ее родине, земле, из которой она пришла.

Серебряная Снежинка слышала, как отражаются в воздухе и под ногами удары барабана. Острый Язык склонилась к пеплу очага и разжигала огонь.

С лицом, искаженным отвращением и тревогой, Вугтурой помог отцу опуститься на груду мягких мехов. Старик как будто не чувствовал напряжения, повисшего в большой юрте; он добродушно улыбался, глядя на своих жен. Новая стояла рядом со старой и наблюдала, как та разжигает огонь в очаге.

Неожиданно там, где только что был лишь пепел, вспыхнул огонь, сверкнул белый луч и мгновенно исчез, и Серебряная Снежинка обрела способность нормально дышать.

Услышав сдавленный крик, она повернулась. В темном углу опустилась на колени Ива. Глаза у нее были окружены темными кругами. Казалось, она в обмороке. Тем не менее она спрятала свое зеркало на груди, потом обхватила себя руками, как будто ей очень холодно. Слабо, словно с огромного расстояния. Серебряная Снежинка «услышала» мысленный голос своей служанки. Как могу я оставить хозяйку, свою маленькую старшую сестру, у очага, разожженного.., этим?

Ива упала набок, и Соболь и Бронзовое Зеркало бросились ей на помощь.

– В чем дело, дитя? – спросил шан-ю.

– Мы.., моя служанка и я ., после долгого пути отвыкли от такого количества людей. Небесное Величество, – ответила Серебряная Снежинка.

– Говори «мой муж», – сказал Куджанга тоном, каким уговаривают ребенка поесть.

Серебряная Снежинка, искусно изображая застенчивость, опустила глаза

– этому она научилась у опытных наложниц – и повторила его слова, заслужив одобрительную улыбку. Клянусь предками, он слаб телом и умом. Как он удерживает этих людей в повиновении?

И это человек, который нанес поражение ее отцу и Ли Лину? Это человек, который сделал кубок из черепа Модуна, врага империи и его собственных орд? Этот высохший, улыбающийся старик, со всеми своими женами и множеством сыновей, двое из которых как раз сейчас вызывающе глядят друг на друга? В нем должно быть нечто такое, чего Серебряная Снежинка не замечает. Должно быть, иначе ее ждет участь, о которой не хочется и думать.

– Может, нам нужна помощь, – попросила Серебряная Снежинка, надеясь выиграть время.

– Я не думал, что ты захочешь покинуть нас так скоро после приезда, – снисходительно сказал шан-ю, – но, наверно, вы все и правда устали. Хочешь осмотреться.., конечно, место жалкое, бедное, ничего особенного, но шунг-ню зимуют здесь с тех пор, как мой дед был ребенком.

Улыбаясь, он сделал знак, и женщина открыла клапан большой юрты. Порыв ветра, ударивший по юрте, мехам, коврам и вновь зажженному огню, казался вдвойне слаще после напряжения ссоры и ритуала; после проникнутого вездесущими запахами навоза, пота, кожи и вареного мяса воздуха.

– Тебе приготовили твою юрту, госпожа. А сейчас я покажу тебе твой дом, – сказал шан-ю.

– Небесное Величество, ты не .. – начал Тадикан.

– Мой старший сын, – прервал его Куджанга. – Напомню тебе в последний раз. Я сражался с Модуном. Бок о бок со своим братом императором я сражался с Модуном и его племенами юе чи. Я езжу по нашим степям с тех пор, как меня родила мать. Когда я не смогу вынести поцелуй ветра, придет пора копать мою могилу. Но до этого я здесь правлю и я решаю, что нужно делать.

– Проводи меня! – приказал он, но обратился к Вугтурою, а не к Тадикану. Серебряная Снежинка подобрала юбки и вышла из душной юрты, не взглянув на Острый Язык.

В последующие дни Серебряная Снежинка лучше узнала характер людей, которыми судьба, повелитель этой земли и собственная верность доверили ей владеть. Никто не шел пешком, если мог ехать верхом, и женщины были такими же свирепыми, как мужчины, и так же искусно владели смертоносными луками всадников травяных степей.

В роскошной юрте, воздвигнутой для нее шан-ю. Серебряную Снежинку окружил ее собственный маленький двор. Она много узнала за следующие несколько недель. Она ожидала простоты, к которой привыкла в отцовском доме; готова была и к лишениям. Но нашла вместо этого своеобразное сочетание строгости и роскоши. Жила она в юрте из войлока и кожи, но здесь было теплей, чем в Холодном дворце во времена ее немилости в Шаньане. У нее были ковры, меха, занавеси, которым позавидовала бы сверкающая наложница; к ней относились почтительно, как к старшей жене шан-ю и женщине, удочеренной Сыном Неба. Конечно, чай, который Бронзовое Зеркало и Соболь готовили из брикетов, твердых, как нефрит, и древних, как почти забытый Шан, был крепким, горьким и черным, но холодными утрами он согревал тело, когда она выбиралась из-под собольих и куньих одеял.

Самое приятное в новой жизни заключалось в том, что она больше не была ограничена пределами двора. Никто не ждет от нее такого заточения. Ей оставили лошадь, на которой она приехала в зимний лагерь; у нее было бесчисленное количество кобыл и жеребцов, если понадобится пересесть; а границей ее свободы стал горизонт.

Она очень быстро поняла, что принцесса понадобилась шан-ю только для заключения договора с императором Юан Ти и установления мира между племенами. Но когда старик понял, что она отлично владеет луком и лошадью, он стал гордиться ею, как дед внуком. И действительно, думала Серебряная Снежинка, он обращается с нею, как с любимой внучкой, а не с женой. Это проявлялось во всем, кроме того положения, которое она занимала среди женщин шунг-ню.

Она стала его соловьем, искусной певицей, умеющей вести разговоры при дворе. И то, что она оказалась совсем не хрупким созданием, что она сумела увидеть радостные стороны жизни шунг-ню, еще увеличивало в его глазах ее ценность. Вечерами, когда она не пела Куджанге в одиночестве его юрты – Ива всегда оказывалась рядом и подливала горячее вино или кумыс, который шан-ю, несмотря на свою любовь ко всему чинскому, явно предпочитал, – Серебряная Снежинка слушала его рассказы о плоскогорьях и степях, о долгих переходах на запад, где, по его словам, находится Крыша Мира; о диких скачках за овцами, лошадьми и иногда за женами; о сражениях с другими племенами.