Нужно с кем-то просыпаться (СИ) - "Amycus" - Страница 33

Мишка улыбнулся в ответ.

***

А потом были две недели какой-то круговерти, бесконечных телефонных звонков и мысленного глумления в офисе: Мишка смотрел на коллег и представлял, как они отреагируют, когда пойдет реклама. Он даже Алексею предложил воспользоваться услугами их агентства, на что получил смешок и дежурную отмазку: "У нас договор с другими".

Потом был разговор с Джоником, который начался за упокой, а закончился еще хуже. Женька не отрицал своей причастности, хвалил его на все лады, расписывал достоинства жизни писательской, а Мишка все пытался спросить об анализах. Наконец он не выдержал и позвонил Никитке — прямо в присутствии Джоника, и выяснилось, что ничего нет, вообще ничего, но Джоник сразу же вырвал трубку и заорал, что это не их дело.

Вскоре выяснилось, что у Джоника при более детальном обследовании (на котором настоял недоверчивый Никита) обнаружили простатит, и Мишка ржал до слез, а после Джоник с ним пару дней не разговаривал.

Еще чуть позже оказалось, что Алексей наврал насчет своей ориентации, и Джоник доказывал взбешенному Мишке, что только настоящий профессионал может отказаться от красивого мальчика ради работы.

Мишку прессовали с текстами, Мишку доставали на работе, Мишке пообещали месяц подготовки, и месяц пролетел слишком быстро. Он спал по пять часов в сутки и сбил пальцы о клавиатуру, мечтал об отпуске...

Вся эта свистопляска занимала свободное время, но...

Зубная щетка в ванной, гель для душа с ароматом лайма, майка, которая нашлась в постиранном белье. Брелок, который Мишка вручил Тимуру вместе с ключами — какая-то жуткая абстракция, они вдвоем смеялись.

Комментарии в блоге. Красная ромашка в аське. Ник.

И еще сны.

***

Когда стало понятно, что нужно выбирать — работа в офисе или писательство, Мишка пришел к Петюне и честно сказал, что в растерянности и не знает, что выбрать.

— Книги? — уточнил тот. — Ты книги пишешь? А о чем?

— Петр, я тебе говорю о том, что думаю уволиться, а ты мне вопросы задаешь!

— Идиот, да? — тот вытащил из стопки чистый лист и подвинул его Мишке, а потом протянул свой любимый золотой "Паркер", которым страшно гордился и никому в руки не давал. — Пиши заявление о переводе тебя на парт-тайм. Тьфу, на работу по совместительству с сохранением оклада.

— Э, — Мишка посмотрел на него с недоверием, — на каких условиях?

— Я сегодня добрый.

— Ну уж нет. Озвучь условия, или напишу по собственному.

— Будешь продолжать креативить. А если станешь известным писателем — я всем клиентам расскажу, что слоганы им модный писатель пишет. Так о чем книга?

Мишка задержал дыхание и выпалил:

— О геях.

Петюня приподнял брови домиком.

— Я гей, Петр. Пишу о мужской любви. Приключения тоже, но про пидорасов, которых ты так не любишь. А теперь я сяду и напишу по собственному.

— Идиот, — фыркнул тот и заржал.

Мишке стало немного не по себе. Петюня хохотал, запрокидывая голову, так задорно, что захотелось присоединиться, и если бы не неловкость, то Мишка бы давно ржал вместе с ним.

— У тебя истерика? — спросил он, когда Петюня отсмеялся и сидел, довольно поглаживая галстук.

— Придурок ты, Михаил. Я давно знаю. В офисе мониторят аську и почту, я даже твой блог читаю. Все ждал, когда ты расколешься.

— А не боишься, что я оставшимся сотрудникам расскажу?

— Рассказывай, — махнул тот рукой, — в нашем бизнесе волчий билет недолго получить. Пусть сваливают, потом хуй работу найдут. Рекламный рынок маленький... Так книжку с автографом подаришь?

Мишка полез к нему обниматься и никак не мог понять, почему Петюня побледнел и спал с лица. Только потом дошло, что Петр опасался за свою дряблую задницу.

— Так ты когда девку присылал — знал? — спросил Мишка.

— Знал, конечно. Я, может быть, английского не знаю, — ввел свою любимую поговорку Петюня, — но в людях разбираюсь, слава богу. Только на шею не садись. Мне девочки говорили, как ты со своим… другом возле офиса представления устраивал. Этого не надо.

— Он мне не друг. Вернее, это он представление устроил, мы поругались.

— Все-все, — Петюня поднял вверх обе руки, — подробности в романе пиши, — он поморщился. – Тьфу, бля. Читать ведь придется.

Теперь они ржали уже дуэтом.

***

Лето заканчивалось. Это странное, ни на что не похожее лето, полное событий, а в последнее время – неизбывной тоски. Она проявлялась не всегда, только по вечерам, которые в последнее время начинались заполночь и длились до утра.

Лето заканчивалось, люди возвращались из отпусков: Никитка с Джоником вернулись из Испании, и Джоник долго кряхтел о том, что стал уже стар для всего этого дерьма, а Никитка выглядел забавно-счастливым. Мишка радовался за них, но по-прежнему никуда не выходил – было тошно смотреть на веселящихся людей, когда самому хреново.

В последние выходные августа они решили собраться в клубе: устраивались символические проводы Никитоса в Англию, и Мишке было наказано не халявить.

Он поехал на метро, и почему-то в переполненном людьми вагоне стало совсем тоскливо. Мишка вспомнил первую встречу с Тимуром, его взгляд, потом его руки, его рот, поцелуи, наткнулся взглядом на парня в футболке с надписью "beauty queen", довольно симпатичного, и понял, что не может даже думать о ком-нибудь другом.

Выйдя на нужной станции, он направился к эскалаторам, глядя себе под ноги и засунув руки в карманы. Перед глазами мелькали картинки из будущего романа, и главный герой почему-то выглядел, как Тимур: зеленоглазый брюнет с пухлыми губами и рельефными руками.

Мишка мотнул головой, прогоняя эти картинки, но они никак не желали пропадать, а потом материализовались: мальчишка, который ехал на соседнем эскалаторе, чем-то напоминал Тимура. Улучшенный вариант: хорошая стрижка, обтягивающие джинсы, розовая майка, а в ушах — наушники как часть антуража. Он был виден только со спины, и если бы не настроение, то Мишка обязательно бы с ним познакомился.

Парнишка постоял, держась за поручень, и пошел вверх. Его плавные движения были видны краем глаза, и Мишка еще раз не без удовольствия взглянул ему в спину и мысленно пожелал удачи.

Он вспомнил о том, что презентация книги вот-вот, что нужно привыкать быть открытым геем и готовиться к остракизму знакомых (и прекращать общение в случае чего), что Джоник после отъезда Никитоса наверняка снова уйдет в загул, хотя в последнее время не переставал клясться в своей моногамности, что Никитка — золотой мальчик, который мог бы стать тем самым, если бы не множество "но" — и взгляд снова наткнулся на розовую футболку.

Казалось, что парнишка заигрывает — в прямом смысле. Он то шел по эскалатору, то останавливался, снова начинал идти, демонстрируя красивую задницу. Народу в полночь было немного, и вероятность ошибки составляла процентов десять; Мишка хмыкнул и даже покачал головой. Меньше всего ему хотелось с кем-то знакомиться, начинать все заново. Не сейчас, не сегодня. И даже не завтра.

Наконец бесконечная движущаяся лестница выкатила его наверх, и Миша бодро зашагал к выходу из метро. Он обернулся последний раз на эскалатор, но парнишки уже не было, а когда повернулся, то наткнулся на кого-то рукой и сразу же бросил привычное «извините», не поднимая глаз.

— Англичане в таких случаях говорят: простите, что моя нога оказалась под вашей ногой, — ответили ему. — Поэтому с меня извинения.

Язык будто отнялся.

Мишка смотрел и не мог насмотреться: Тимур стоял напротив, вытаскивая из ушей белые эппловские наушники, и улыбался.

Улыбался.

Он выглядел совсем не так, как пару месяцев назад: прическа, цвет футболки, джинсы — весь его вид кричал "я гей и горжусь этим". Лицо осунулось, но выпирающие скулы Тиме шли, делая его лицо еще более изящным, а глаза казались больше.

— Привет, — сказал Тимка. – Ты тоже на вечеринку?

Он ничего не сказал, но стало понятно, что все подстроено, сделано нарочно, и весь этот поход по эскалатору, и непререкаемый Никиткин тон, и обида Джоника, когда Мишка пытался отказаться…