Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Горянка

Гамзатов Расул Гамзатович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Горянка - Гамзатов Расул Гамзатович - Страница 5

Изменить размер шрифта:

* * *

Сердечные раны врачуя,

К бумаге припал я опять.

О солнце и ветре хочу я

Вам сказку, друзья, рассказать.

Однажды, босяк длинноногий,

Шел ветер из дальних сторон,

И утром пристал на дороге

К застенчивой девушке он.

Целует лицо и колени,

Хохочет: «Я славный джигит».

И в грубом мужском нетерпенье

Сорвать с нее платье спешит.

Кричит он: «Я к девичьим юбкам

Бросаюсь с давнишнего дня!

К твоим красноклювым голубкам

За пазуху тянет меня».

Но пуговки были на месте.

Силком расстегнуть их невмочь.

И ветер шагов через двести

Взъярился, отогнанный прочь.

Листва задрожала в тревоге,

И пыли поднялся вихор.

Умчался свистун длинноногий,

Исчез за вершинами гор.

А солнце всходило неспешно

Над полем, дорогой, рекой

И обняло девушку нежно

Своей загорелой рукой.

И девушка томно вздохнула,

Шепнула ему: «Погоди».

И пуговки все расстегнула

Сама перед ним на груди.

И солнце к заветным голубкам

Прильнуло потоком тепла.

Таким не безгрешным поступком

Довольна девчонка была.

А после, зайдя за утесы,

Она искупалась в реке.

До вечера девичьи косы

На смуглой лежали руке…

…О юноши, не для забавы

Рассказана сказка была.

По землям родимой державы

Проехал я верст без числа.

В горах, где родятся потоки,

В степи желтоликой, скупой

Нередко обычай жестокий

Над женской глумится судьбой.

Хоть я одержимый романтик,

Но рана открылась в душе,

Когда увидал в Самарканде

Узбечку в глухой парандже.

Быть может, она из красавиц,

Пленяющих сердце и ум,

Быть может, живет в ней, скрываясь,

Призванье Тамары Ханум.

А там, где прошел я над плеском

Ленивой арычной воды,

В одном из колхозов узбекских

Во время горячей страды

Мужчины все дни отдыхали,

Чаи распивали в тени,

А после за жен получали

Доходы на их трудодни.

Мне с детства знакома картина,

Живет и поныне она:

В седле восседает мужчина,

А сзади — плетется жена.

Спросил я однажды такого:

«Далеко ль отправился, Рзу?»

«Жена, дорогой, нездорова,

Вот видишь, в больницу везу…»

От сладкого слова о меде

Без меда не сладко во рту.

Что женщине речь о свободе

При старых порядках в быту?

В горах революция сабли

Вздымала, но женщину прав

Порой и теперь еще в сакле

Лишает семейный устав.

Он верен минувшему веку.

Но долго протянет едва ль…

Мне кажется, вижу я реку,

Сквозь время летящую вдаль.

Несет она воды с востока.

И реет в седой вышине

Зеленое знамя пророка

На правой ее стороне.

Под ним для спасения грешных,

Забывших свой долг мусульман

Имамы в чалмах белоснежных

Читают священный Коран.

(Пророк, кем написана книга,

Изрек поначалу всего:

«Муж есть в своем доме владыка,

А жены — тень слова его».

Намного хитрее, чем двести

Асхабов, державших совет,

В ученье понятие чести

Свел к слову пророк Магомет.

Имел, возвратившийся в Мекку,

Он девять покорнейших жен.)

Мне кажется, вижу я реку,

Что стала границей времен.

Над берегом правым густая

Нависла минувшего тень.

Над левым заря золотая

Венчает сегодняшний день.

И женщины тянутся к свету,

Восстав против воли родни,

Бросаются вплавь через эту

Опасную реку они.

Иные нашли в ней кончину.

Печали по ним не тая,

Гляжу на седую стремнину

Реки символической я.

Течет она в сакле и в поле,

Она — и в сознанье рубеж

Меж берегом женской недоли

И берегом светлых надежд…

…Река пред тобой, моя Ася,

Глубокая, не до колен,

Ты бросишься вплавь или сдашься

Обычаям дедовским в плен?

Не школьный, что сдан накануне,

Ты держишь экзамен, учти.

И сваты, седые как луни,

Не скажут: «Ты можешь идти».

Прости, Асият, мою смелость,

Заступник я твой и поэт.

Мне знать наперед бы хотелось,

Что скажешь ты сватам в ответ?

Гневится отец твой все пуще,

И кажется, что ятаган

Занес над тобой всемогущий

Невидимый бог мусульман.

Не бойся, с нагорий Хунзаха

На помощь скачу я верхом.

И верь, что от гнева аллаха

Тебя заслоню я стихом…

…Нередко над книжной стопою

Нам снятся красивые сны.

О женщина гор, пред тобою

Во многом поэты грешны.

Когда ты стонала от боли

И бил тебя пьяный супруг,

Они, не поняв своей роли,

Глухими прикинулись вдруг.

Когда ты рожала на поле

И губы кусала от мук,

Они, не поняв своей роли,

Слепыми прикинулись вдруг.

Сторонкой земные печали

Легко обходя за версту,

Немало стихов написали

Они про твою красоту.

И я виноват с ними вместе,

И мне твои слезы в укор:

Бывал я неискренним в песне.

Прости меня, женщина гор!

Когда тебя плеткой ударил

Отец твоих малых детей,

Я сердце под плеть не подставил

И пел об улыбке твоей.

И разве ты в том виновата,

Что, мартовский праздник любя,

Порой, улыбаясь с плаката,

Ты не узнавала себя?

Тебе, нарядившись, сплясать бы,

Да все недосуг, недосуг.

Наряды со дня своей свадьбы

Не ты ли сложила в сундук?

А мне б за столом райсовета,

Мужей атакуя иных,

Поставить по долгу поэта

Вопрос о нарядах твоих.

Хочу, чтоб носила ты горский

Наряд, что приятен для глаз,

В котором тебя на подмостках

Я видел в ансамбле не раз.

Хочу, чтобы в доме забота

Не гнула тебя как жену.

Хочу, чтобы в поле работа

Несла тебе радость одну.

Хочу тебе доли счастливой,

Но бой за нее до сих пор

Я вел, как поэт нерадивый.

Прости меня, женщина гор!

Ни разу кинжала из ножен

Не вырвав в защиту твою,

Я был чересчур осторожен,

А это как трусость в бою.

Ударило сердце тревогу.

Клянусь я грядущим годам —

Отныне ни мужу, ни богу

Тебя я в обиду не дам!

Всем бедам твоим и мытарствам

Дать бой — это славный удел.

Невежество вместе с дикарством

Беру, как солдат, на прицел!