Проклятие эльфов - Нортон Андрэ - Страница 28

Кобыла была слишком большой, чтобы Кеман мог управиться с ней в один присест. А того, что осталось, за глаза хватило бы, чтобы накормить всех его хищников. Но с таким грузом Кеман не мог взлететь с ровного места — сперва нужно было найти какую-нибудь возвышенность.

Кеман недовольно заворчал. Ну вот, новая возня! Какая жалость, что его подопечные не могут сами добывать себе пищу!

Цепляясь за камни и волоча за собой тушу, Кеман взобрался на край каньона. К тому времени, как он добрался до верха, мясо было неплохо отбито, а сам Кеман еле дышал.

Ну и ладно. Луперам без разницы, как выглядит мясо.

Кеман некоторое время отдыхал и восстанавливал силы. Он раскинул крылья, чтобы вбирать солнечное тепло всей их поверхностью. Погревшись, Кеман ухватил тушу и поднялся в воздух.

Хорошо, что Логово было недалеко! За последние сутки Кеман так мало спал и так много работал, что теперь готов был рухнуть на землю от изнеможения.

Заходя на посадку, Кеман уныло подумал, что ему еще надо успеть накормить свое зверье, прежде чем он свалится с ног.

Невзирая на старания Кемана, посадка получилась неудачной. В последнее мгновение подросток плохо рассчитал высоту и слишком тяжело ударился о землю. Потом он споткнулся о свою же добычу и врезался мордой в утоптанную глиняную площадку. Над местом неудачного приземления поднялась туча пыли.

Кеман поднялся и невольно поморщился. Ну вот, опять на подбородке синяк будет!

Интересно, научится ли он хоть когда-нибудь приземляться так же изящно, как мама? Пока что не похоже…

Вспомнив про добычу, Кеман разорвал тушу на части и поделил ее между плотоядными животными из своего зверинца. В число их входили ящерицы, луперы и пятнистые коты. Из них только луперы содержались как пленники. Когда Кеман позвал их, луперы подошли к самой ограде. Их острые уши стояли торчком, из зубастых пастей свисали языки, а хвосты ходили ходуном. Они получили от Кемана лошадиную лопатку и утащили добычу в нишу, служившую им логовом. Луперы прыгали плохо, зато бегали они, как серые молнии, и удержать их можно было лишь при помощи прочной каменной ограды. Один из луперов был слеп; второму, как и Попрыгунье, недоставало ноги; остальные два были слишком стары, чтобы самостоятельно добывать себе пищу. В целом же это были безвредные и довольно дружелюбные поедатели падали. Они склонны были рассматривать Кемана как вожака их небольшой стаи.

Пятнистые коты куда-то делись, но Кеман знал, что их порцию можно просто оставить у входа в пещеру — они потом сами подберут. Они всегда так делали. Остаток мяса Кеман порвал на мелкие кусочки и бросил в загончик к ящерицам. Они тоже ели, когда у них появлялось настроение. А тем ящерицам, которые обосновались в логове, вообще хватало насекомых.

Кеман добрел до маленького ручья, протекающего по ущелью, и тщательно вымылся. Он не хотел приближаться к однорогам и Попрыгунье, пока не смоет с себя запах крови. Кеман не знал, что может сделать Попрыгунья, зачуяв кровь, зато прекрасно знал, что сделают однороги: тут же пойдут на него в атаку, причем с самыми дурными намерениями. Запах крови действовал на них мгновенно и совершенно однозначно. А однороги превосходно умели пользоваться своими длинными витыми рогами. Казалось, что они прямо рождаются с этим умением: даже жеребята, посчитав кого-то врагом, вполне могли наброситься на него, и их маленькие рожки без промаха находили цель.

Отец-Дракон говорил, что эльфы вывели однорогов в военных целях. Но оказалось, что однороги практически не поддаются дрессировке и совершенно не желают ходить под седлом. Тогда эльфы разочаровались в своей затее и отпустили однорогов. Многие из них оказались настолько воинственными, что нападали на кого угодно — вплоть до такого неподходящего противника, как драконы. В результате эта порода оказалась на грани вымирания. На самом деле эльфы именовали этих зверей немного иначе: единороги. Но Кеман называл их так, как было принято у Народа.

Пробираясь к загону, Кеман подумал, что ему уже надоело возиться с однорогами. Неприятностей от них было куда больше, чем пользы. Правда, сторожа из них получались отличные, ничего не скажешь. И двурогов они не трогали. Возможно, они считали, что убивать двурогов слишком уж легко.

На этот раз однороги отнеслись к Кеману достаточно благосклонно — возможно, потому, что он их уже покормил. Они ограничились предостерегающими взглядами и отошли, настороженно оглядывая прилегающую к изгороди территорию. Двуроги выставляли часовых, а однороги стояли на страже всегда.

«А все-таки жалко, что однороги такие зловредные!» — с легкой грустью подумал Кеман, глядя, как силуэты однорогов вырисовываются на фоне красных скал ущелья. Они ведь и вправду очень красивые…

Прямой витой рог — кажется, будто он сделан из перламутра, — у основания может сравниться толщиной с когтем Кемана, а к концу становится острым, как игла. Основание рога располагается точно посредине между ушами животного. Уже по глазам можно догадаться, что это животное, мягко говоря, не совсем в своем уме. Странные, огромные глаза огненного оранжевого цвета, а зрачки постоянно расширены, как будто животное непрерывно находится в состоянии сильного возбуждения. Очень изящная голова, формой напоминающая лошадиную, но глаза расположены таким образом, что даже Кеману ясно: в этой голове много мозгов не поместится. Длинная лебединая шея переходит в мощные плечи. Передние ноги оканчиваются чем-то средним между копытами и когтями. Круп мощью не уступает плечам, а задние копыта уже больше походят именно на копыта. Длинная струящаяся грива, пышный хвост, небольшая бородка и щетки волос над копытами. И чистейшей белизны шерсть — как только что выпавший снег.

Отец-Дракон говорил, что бывают и черные однороги, но Кеман пока что не видел ни одного. Однороги, как и любое другое творение эльфийских лордов, создавались прежде всего с учетом, внешнего вида, и лишь во вторую очередь — из практических соображений. Очевидно, эльфы считали, что черный и белый цвета эффектнее естественной раскраски двурогов и трирогов.

По крайней мере, черная и белая масть однорогов позволяет более безвредным животным своевременно заметить их приближение.

Ну, а последний штрих, завершающий облик этого противоречивого животного, можно было заметить, когда кто-нибудь из них открывал рот, — вон, например, сейчас один скучающе зевнул. За изящными губами скрывались изрядные клыки. Однороги были всеядными, но Отец-Дракон предупредил Кемана, что не стоит кормить их мясом — тогда они могут начать охотиться друг на друга.

Поэтому Кеман держал их на строгой вегетарианской диете.

Зато из них получаются отличные сторожа. Мимо однорогов никто не проскользнет — можно не сомневаться.

Кеману потребовалось больше года, чтобы научиться управляться с однорогами. Он очень медленно и плавно двинулся в сторону загончика Попрыгуньи, стараясь не смотреть на однорогов в упор и не поворачиваться к ним боком. Взгляд в упор они воспринимали как объявление войны и в результате могли напасть. А подставленный бок мог оказаться слишком большим искушением для них, и в результате они тоже пошли бы в атаку.

На этот раз Кеман умудрился пересечь выгон без особых проблем.

В загончике он обнаружил Попрыгунью, полностью довольную жизнью, и обоих ее «отпрысков». Очевидно, двурожица уже поняла, насколько человеческий детеныш беспомощен, и расположилась так, чтобы оказаться между ним и своим собственным, весьма энергичным теленком. А малышка уютно устроилась в соломенной колыбели. Поскольку у Попрыгуньи была только одна задняя нога, ей приходилось кормить своего теленка лежа. Что касается человеческого детеныша, Попрыгунья обходилась с ним так же, как ночью, — подталкивала носом и укладывала в такое положение, чтобы он тоже мог сосать.

Кеман был вне себя от радости. Конечно, он знал, что двуроги настолько же сообразительны, насколько однороги глупы, но он не был уверен, сможет ли Попрыгунья приспособить свое поведение к нуждам этой странной сиротки.