Именем закона - Леонард Элмор Джон "Голландец" - Страница 11

Снова раздался ее голос:

— Что, если Гарри отправился к этой женщине с картами Таро, и она сказала ему… Я не знаю… ну, что ему предстоит поездка в какое-нибудь экзотическое место. Это бы подействовало на Гарри. Я думаю, он мог сделать все, что она скажет.

— Ты хочешь сказать, он бы планировал видеться с ней и в дальнейшем?

— Возможно.

— Например, она могла предложить ему, чтобы он возвратился в Италию, где не будет никому мешать.

— Думаю, это стоит проверить. — Джойс сказала это очень серьезным тоном, как и все, что она говорила в последнее время. — Ты не можешь расспросить, выяснить, где она живет? Или узнать ее телефон. Я ей позвоню.

— У меня есть ее визитка, — сказал Рейлан. — Их целая стопка возле кассового аппарата.

— Ты опережаешь меня, да? — удивилась Джойс.

— Я поеду к ней, выясню, предсказывала ли она Гарри судьбу. Возможно, попрошу предсказать и мою судьбу.

— Ты веришь в это?

— Не знаю — может быть, частично.

— Ну, ты и сам психоаналитик. Знаешь такое, чего не знает никто другой.

Рейлан на мгновение задумался, стараясь понять, что Джойс имеет в виду. Опять она о своем. Он спросил:

— Ты снова об этом? Я знал, что Томми Бакс вооружен. Я думал об этом с тех пор и ничего другого не вижу. Я спровоцировал его, и он знал это. Раз он не собрал вещи и не уехал, а взял с собой револьвер. Это был его выбор.

— Ты спровоцировал его, — повторила Джойс. — Ты думаешь, все происходит как в кино?

Ее вопрос удивил Рейлана, потому что ему действительно иногда так казалось. Идея предоставить этому парню двадцать четыре часа…

Джойс продолжала:

— А что, если бы он сказал тебе, что у него нет револьвера? — Она никак не унималась. — Ты бы застрелил его?

— Не знаю, застрелил бы или нет. А что?

Черт возьми, пусть думает что хочет.

Джойс ответила другим, более спокойным тоном:

— Ладно. Больше не буду говорить об этом.

Предполагается, что он должен быть за это ей благодарен, что ли?

— Милая, я выстрелил в этого сукина сына и убил его, и снова бы сделал то же самое. Если у тебя с этим проблемы, значит, ты не знаешь меня, и я ничем не могу тебе помочь.

Последовала пауза, после которой Джойс сказала:

— Извини.

Рейлан ждал, разглядывая пеструю толпу на веранде. Он не считал, что должен говорить что-то еще. Снова наступило молчание.

— Рейлан! — наконец произнесла Джойс.

— Что?

— Если бы мы знали, кто должен Гарри деньги, это бы помогло?

Вот так, снова о бедняжке Гарри.

— Возможно.

— Когда я возила его по всяким местам, у него были имена в блокноте. Он в него время от времени заглядывал, там были суммы. Когда он позвонил мне оттуда, где ты сейчас, то оставил сообщение. Он сказал, что этот парень принесет ему шестнадцать пятьсот. Тот, который так и не появился.

— Он назвал его имя?

— Нет, сказал только, что пуэрториканец.

— Я позвоню тебе после того, как встречусь с гадалкой.

— Позвони мне на квартиру Гарри. Я поеду туда и поищу блокнот.

После паузы Джойс сказала:

— Рейлан, я сожалею. Правда сожалею.

Он сказал:

— Я тоже, — не совсем представляя, что каждый из них имел в виду. Однако едва он повесил трубку, как почувствовал облегчение.

9

Гарри время от времени спрашивал:

— Есть тут кто-нибудь?

Он ждал ответа, чувствуя, что около него находятся люди.

— Может быть, скажете, чего вы хотите?

Никакого ответа.

И он ждал. Сидя на железной койке с тонким матрасом, одеялом и без подушки. Щиколотки ног были скованы. Руки свободны. Когда его привели сюда, он спросил:

— Вы собираетесь оставить повязку на глазах?

Никакого ответа. Они не сказали за все время ни единого слова, ни ему, ни друг другу, даже шепотом.

Последний голос, который он слышал, был голосом той маленькой девушки, Дон Наварро. Она спрашивала, сколько денег у него на счете во фрипортском банке. Гарри слышал это словно во сне, полулежа в кресле с закрытыми глазами, и ответил ей, что точно не знает, почти три милл… Неужели он так сказал? На самом деле у него было там меньше двух миллионов. Он не был уверен сейчас, был ли тогда в сознании или находился под гипнозом. Он помнил, как лежал там в ожидании… потом неожиданно почувствовал, что ему надевают повязку на глаза, и подумал, что это делает маленькая девушка, чтобы он не отвлекался. Но потом почувствовал, как его держат чьи-то руки, а рот заклеивают пластырем. Его грубо вытащили из кресла, положили лицом на пол, а руки связали за спиной. Пластырь, которым ему залепили рот, прикасался к носу, и он чувствовал его запах. Он крутил головой из стороны в сторону, чтобы дать понять, что ему нечем дышать. Потом маленькая девушка Дон закричала: «Что вы делаете?» — и именно это было последнее, что он слышал, а не ее голос, когда она спрашивала о банковском счете. Но он не вспомнил ничего, пока не оказался в этой комнате и не начал прокручивать в голове минуту за минутой все, что с ним случилось. Он пытался успокоиться и дышать носом — это оказалось не очень трудно. Он мог дышать, если не впадал в панику, боясь задохнуться. Это было ужасное чувство. Они посадили его в кресло и ни разу не сказали ни единого слова, ни ему, ни друг другу, ни Дон, если она еще продолжала находиться там. Возможно, они сделали то же самое и с ней, и она сидела, связанная, рядом с ним. Он слышал, как они ходили по деревянному полу, который скрипел у них под ногами и на котором ничего не было, кроме старого плетеного коврика. Он заметил его, когда оглядывал царивший в доме хаос. Потом на какое-то время воцарилась тишина. До тех пор, пока он не почувствовал, как его поднимают с кресла.

Два человека, каждый из которых держал его за руку, вытащили его на улицу, запихнули в багажник и закрыли крышку. Это была не его машина, та еще пахла свежей краской. Он снова испугался, что задохнется, так как лицо его оказалось прижато к грубой ковровой ткани. Сосредоточившись на том, чтобы дышать, он не заметил, сколько времени провел в багажнике и в каком направлении они ехали. Гарри предположил, что прошло больше часа, прежде чем машина остановилась и его вытащили. Он был готов к тому, что окажется в лесу или на каком-то болоте и кто-то из его мучителей скажет, что хватит, приехали. Нет, они привели его в какой-то дом. Гарри не мог этому поверить. Он почувствовал, что это дом, жилой дом, как только его повели по покрытой ковром лестнице на второй этаж и по коридору в помещение, которое, как он предполагал, было спальней. Он засомневался лишь тогда, когда его посадили на койку с тоненьким матрасом. Но, ощутив толстый ковер под ногами, он все-таки решил, что да, он находится в обыкновенном доме и это спальня.

Когда они содрали пластырь со рта, Гарри был настолько рад, что может снова дышать полной грудью, что не обратил внимания на боль, а она была жгучей. Как только освободили руки, он ощупал лицо, рот и напрягся в ожидании, что снимут повязку с глаз, но этого не случилось. Мужчины были заняты тем, что сковывали его лодыжки. Тогда он спросил насчет повязки, собираются ее снимать иди нет.

Никакого ответа.

— Может быть, скажете мне, что все это значит? — Подождав немного, он добавил: — Видимо, не скажете.

Он чувствовал, что они рядом, те два парня — а может быть, и три. Гарри был уверен, что знает, на кого они работают, а поэтому предпринял еще одну попытку:

— Послушайте, я не утаивал доход от вас, ребята. Тот человек, который сейчас всем заправляет, Ники, лично сказал мне, что я могу не беспокоиться. — Гарри сделал паузу. — Подождите. Я говорю с Ники Теста?

Никакого ответа.

— Почему вы так со мной обращаетесь? Что вам нужно, скажите, ради бога.

Никакого ответа.

Только звяканье цепи.

Он постарался успокоиться, подумал минуту и сказал:

— Я не кидал вас, ребята. Меня отстранил прокурор. Я снова обанкротился, пять лет живу честной жизнью, не имея отношения ни к одному загородному клубу. Я отошел от дел, понятно?