Русалка (СИ) - "Урфин Джюс" - Страница 4

Рауан

Мне одновременно и хорошо, и неловко от взгляда Бегали. Его взгляд как ласка оглаживает мое изголодавшееся тело, и реакция не заставляет себя долго ждать, вспыхнув истомой и сладким желанием концентрируясь в паху. Я сильнее подтягиваю ноги, чтобы скрыть реакцию, и умоляюще таращусь на Бегали, взглядом намекая на то, что ему лучше уйти. Он послушно исчезает за дверью, а я, пересев на колени и закусив руку, в пару движений разряжаюсь… Надо же. Как он меня зацепил, да еще год без любви, я почти забыл, что такое желание. Завернувшись в полотенце и почти успокоив свою плоть, выхожу и присаживаюсь на стул у барной стойки, вспыхиваю, когда замечаю жаркий взгляд парня, скользнувший по мой ноге… Неужели? И тут он, отдернув руку, ругается, обжегшись о горячий чайник. Я вскакиваю и тяну его руку, дуя:

– Сильно обжегся? – желая успокоить боль, я, как в детстве мама, целую поврежденное местечко и замираю, понимая, что я сделал.– Сильно…обжегся… – выдыхает Бегали и прижимает меня к себе. Я слышу лихорадочный стук его сердца и вижу близко-близко его растерянные глаза.– Я не понимаю, что со мной, – выдыхает он мне в губы и целует… Целует.

Мое тело, выгнувшись, вступает в свои права, изгнав разум с трона. Жадно ластится, ощупывает и гладит парня, забирается ему под одежду и стонет и просит. Бесстыдно. Я чувствую каждой клеточкой тела, когда он сдается. Подхватывает меня на руки, уносит в комнату, не разрывая поцелуя. Бережно уложив на жесткое покрывало, затканное каким-то рельефным рисунком, он отпускается рядом и подрагивающими от желания руками и горячими губами заласкивает и зацеловывает, а я, разметавшись, в голос прошу…

– Я не умею… я никогда… – шепчет Бегали.

Я, изворачиваясь, сбегаю в ванную, бросая через плечо:

– Я сейчас… минуту.

Там я нахожу крем для рук и, по возможности подготовив себя, возвращаюсь в комнату.

Я смотрю на напряженно застывшего на кровати парня. «Ты же не передумал?!» – мысленно умоляю я его. И, поймав горячечный блеск его глаз, услышав захлебнувшийся выдох, понимаю – «не передумал».

Бегали

Я вслушивался в тихое дыхание Рауана и тихо умирал от нежности. Я не знал, что нежность бывает такой болезненной, она, словно вгрызаясь в мое сердце, прорастала в нем все глубже, пуская корни, буравя его окаменевшую поверхность. Рауан… Имя как песня. Сколько у него значений… Жизнь, душа, сияние солнца на восходе… И все верные. Мальчик… Пылкий, страстный. Он подарил мне свою любовь, заставил потерять счет времени и заплутать в пространстве сладости. Я нежно поглаживаю растертые до ранок об жесткое покрывало локти и колени. И спину, наверное, стер. Какая нежная кожа. Не отпущу. Эта мысль успокоила меня, и я, обняв спящее сокровище, и сам заснул.

Ощущение пустоты было непередаваемым. Непереносимым. Неправильным. Я резко сел и обвел комнату взглядом, автоматически нащупывая место рядом. Пусто! В комнату тихой тенью просочился Рауан. Он прятал глаза и виновато прижимал к себе одежду.

– Бегали… – голос парня дрожал. – Прости меня.– За что? – я внутренне приготовился к горю, зазвеневшему в его голосе.– Прости! – мальчик вскинул на меня глаза. – У меня есть любимый человек. Я не должен был. Год был один… А ты… такой…

В моей голове сумбурно крутились мысли, никак не желающие выстроится в логическую цепочку.– Мне уйти?– Год? Любимый человек? Ничего не понимаю…– Это была ссылка, – парнишка совсем поник, – отец отправил за это. За неправильную любовь. Извини.

Я откинулся на кровать. Значит, он меня просто использовал? А я, идиот, напридумывал…– Ладно, иди, – только и смог выдохнуть ему уже в спину. Впрочем, ему эта фраза и не нужна была…

Рауан

Я же все правильно делаю? Правда? Бегали, он не из «наших», и у меня есть Бек. Мы уже столько лет вместе… Я купил самый простенький телефон и набрал цифры, которые не забыл за этот год. Волнуясь, я выдохнул в трубку, как только услышал голос Бека:

– Здравствуй, Бек. Это я. Я вернулся.

В ответ повисла тишина, я, волнуясь, затараторил:– Бек, я так соскучился… Я чудом уехал оттуда… Думал, до конца жизни не вырвусь… Бек!– Рарик? – это прозвище заставило меня захлебнуться эмоциями. – Рарик… тебя год не было, и тут ты звонишь. Пойми, я не ждал уже…– Бек? – я волновался. – Бек, я не мог раньше.– Рарик, но я не дома. Я на юге в столице…– Я тоже! – радостно захлебнулся я в ответ.– Я не один.– То есть? В том смысле не один?– Да, Рарик…и не звони больше. Не стоит.– Бек… – я встревоженно заозирался. – Бек, я здесь совсем один. – Ты не ребенок, Рарик. Не потеряешься.

И гудки.

Я растерянно посмотрел на телефон. Как? Почему? Я бесцельно побрел вперед. Ладно… Я понимаю… Прошел год, могло многое измениться, но неужели у него не осталось даже толики человеческого участия? Неужели так можно? Ноги несли меня вперед, а мысли, застряв на одном месте, обтаптывали площадку с табличкой «Конец фильма».

Очнулся я оттого, что ветерок перестал быть ласково-теплым и уже прохладными пальчиками забирался за воротник футболки. Рассеянно обернувшись, я попытался выяснить, куда принесли меня ноги. Вокруг суетливо шныряли таксисты и торговцы, а впереди, поблескивая голубоватыми стеклами, высилось здание вокзала. Пристроившись на жестком пластике, я крутился, пытаясь задремать. И мысль, пошленько вздрогнув и взбаламутив осадок на дне души, сползла к Бегали. «Тшш! Нельзя! – шикнул я сам себе. – Нельзя втягивать в эту грязную ситуацию Бегали, даже мысленно!» Кое-как скособочившись, я продержался до шести утра, потом выполз на солнце и пригрелся, глядя на переключающийся с ночного на утренний режим город. Странно, но в душе не было ни обиды, ни досады.

«Интересно, а Бегали так и пьет свой чай из пакетиков?» – это сверкнувшая мысль теплом одела мое сердце.

***

Я стоял напротив музыкантов и, закрыв глаза, вслушивался в музыку. Огромное желание почувствовать скрипку в своих руках гудело в кончиках пальцев.

– А ты тоже музыкант? – услышал я над ухом и открыл глаза. Рядом стояла невысокая девушка в коротком сарафанчике цвета хаки. – Как догадалась? – улыбнулся я в ответ.– У тебя руки как-то так взлетели, видно, что инструмента не хватает. Скрипач?– Да! – расплылся я в теплой улыбке.– Пошли, – девушка потянула меня за руку к музыкантам.

Вытащив потрепанный футляр, извлекла на свет скрипку. Я благоговейно взял в руки инструмент, взмахнул смычком… и растворился в музыке. Как же я соскучился! Я играл и играл, пока знакомая боль не сковала тело сильнейшим зажимом, и только тогда я позволил прерваться мелодии.

– Качественно, – покивал мне один из музыкантов. – Сыграться попробуем?

Так неожиданно для себя я решил проблему с работой и жильем. Если бы я мог представить, что я, лучший ученик музыкальной академии, буду играть в подземных переходах за мелочь, то, наверное, сильно бы оскорбился. А если бы представил, что мне это будет нравиться, я бы сам себя отправил к психиатру, но это было действительно так. Я играл в сопровождении бас-гитары и ударных. Играл и раскрывался как никогда, вплетая в свою музыку мелодичное имя. Бе-га-ли. Вплетая в нее то, что начинало звучать в моей душе, как только я думал о нем. Вплетая в нее вибрацию моего тела, когда оно вспоминало о той единственной ночи. Я плел свою музыку только для него.

Бегали

– Я могу, – ответил я на вопрос, кто же может остаться поработать на выходные.Я теперь всегда соглашался, стараясь не оставаться в пространстве так и не обжитой квартиры. Она как будто стала совсем чужой, когда Рауан ушел, он словно унес какое-то важное составляющее, что наделяет пространство жизнью. Не думать! Я устало уставился в монитор компьютера, погружаясь в знакомую стихию цифр, до тех пор, пока они мушками не начали выплясывать перед моими глазами. И только тогда я разрешил себе идти домой. Вечерний город постепенно рассыпал огни, превращаясь из делового клерка в бесшабашного жуира и ловеласа. Окутывал себя тенями, пряча недостатки, высвечивая разноцветной подсветкой свои сокровища, привлекая к ним легкомысленное внимание.