Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Опасный спутник - Нортон Андрэ - Страница 5


5
Изменить размер шрифта:

Как только мы сошли с дебаркадера, к нам направилось несколько человек, поприветствовать вновь прибывших. Но мужчина, подошедший к джентльфем Гаска, уж никак не походил на три-ди изображения отца ее детей. Он был намного старше и одет в форму портового офицера.

— Где Конрой? — требовательно спросила Гаска. — Неужели служебный долг не позволяет ему быть здесь, чтобы встретить нас?

— Моя дорогая Гаска. — Офицер сжал ее руки. — Ты же знаешь, Конрой был бы здесь, если бы только мог. Просто…

— Он мертв! — Слова Бартаре прозвучали как военная тревога — таким холодом они обдали нас всех на секунду, которая, казалось, тянулась значительно дольше.

Она сделал шаг вперед и посмотрела в лицо офицеру.

— Это правда, — продолжала она. — Почему бы не сказать, что он умер?

Я видела, как на его лице один оттенок изумления сменялся другим, и поняла, что Бартаре говорила правду.

— Но как… — в его голосе слышались протест и смущение.

— Умер! — Гаска пронзительно вскрикнула; за ее криком эхом раздался тихий плач Оомарка. Она рухнула на руки офицера, а я сделала шаг вперед, протянув руку Оомарку, который развернулся и обнял меня, уткнувшись лицом в мой дорожный плащ. Но когда я коснулась плеча Бартаре, она откинула с плеча мою руку и стояла без движения; ее маленькое бледное лицо ничего не выражало.

Вокруг нас царила суета. Гаску, без сознания, офицер отнес на руках в ждущую наземную машину, а нас двое молодых космодромных полицейских проводили к другой. Оомарк продолжал держать меня отчаянной хваткой, но Бартаре была такой равнодушной, будто выступала лишь зрителем, и довольно пренебрежительным. В тот момент я почувствовала к ней отвращение, отчуждение от нее, как если бы встретила неизвестную форму жизни, с которой надо обращаться с чрезмерной осторожностью. Нам выделили жилье в одном из правительственных домов, и мне понадобилось довольно много времени, чтобы убедить Оомарка отпустить меня; я постаралась найти кого-то, кто рассказал бы мне, что случилось. Но когда я вернулась к детям, Оомарк стоял напротив сестры; его заплаканное лицо было перекошено от гнева.

— Ты — ты знала! Тебе все равно! — резко обвинял он ее.

Я замерла за дверью. Может, он получит ответ, который она не даст в моем присутствии.

— Она сказала мне. Его дни были сочтены. И — он нам не нужен. Больше не нужен.

— Она плохая! — Красное лицо Оомарка контрастно отличалось от бледного лица сестры. — А ты слушаешь плохое, которое она тебе говорит! Плохое, плохое!

И тут впервые я увидела, как спокойствие Бартаре прервалось. Она дала брату пощечину; его голову отбросило назад, на щеке остался след ладони.

— Тихо! — Сейчас ее голос не был ровным и контролируемым. — Не знаешь, что говоришь. Ты можешь все еще больше испортить, когда говоришь подобные вещи. Тихо, дурак!

Она отвернулась от него, а он остался стоять там же, где и был, съежившийся и дрожащий; крупные слезы стекали по его лицу, а он даже не двигался, чтобы отереть их. Когда я вошла, он рывком метнулся ко мне, снова уткнувшись в меня лицом, требуя утешения не столько словом, сколько действием. Но Бартаре стояла у окна спиной к нам. И в ее позе было что-то такое, отчего мне подумалось, что она напряженно слушает что-то, чего мне не слышно.

Я решила, что будет лучше на время предоставить ее самой себе. Отрывок разговора, который я подслушала, терзал мне ум. Кто эта загадочная Она, о которой оба они упоминали? Насколько я знала — а я хорошо это знала, — на борту корабля и то недолгое время снаружи, когда мы приземлились и до того, как к нам подошел офицер, дети непрерывно были со мной. Я не передавала таких новостей Бартаре, и уж наверняка ее мама тоже. И потому — как она узнала это и от кого?

И сама формулировка фразы, этот комментарий об ее отце… «Его дни были сочтены. И он нам больше не нужен».

Я испытывала непреодолимую потребность обсудить с кем-нибудь то, что услышала, попросить совета. Я считала себя вполне самостоятельной и хорошо вооруженной после подготовки в детском доме. И все же здесь почувствовала себя беспомощной, как ребенок, поступающий в первый класс. Тем более беспомощной, что у меня не было инструктора, к которому можно было бы обратиться с вопросами.

Нас не оставили одних надолго, ибо тот чиновник, что унес Гаску, вскоре пришел навестить нас. Он пришел с женой, женщиной с приятным лицом, которая первым делом устремилась к детям; он же отвел меня в сторону, чтобы кое-что сообщить.

Я узнала, что Конрой Зобак погиб за день до нашего приезда в аварии, когда его летательный аппарат попал в неожиданный шторм. Его семья не могла немедленно вернуться на Чалокс, хотя именно этого потребовала Гаска, придя в себя, — так как лайнер, привезший их, уже покинул систему, так что они не смогут вернуться в родной мир еще несколько лет. Поэтому мы должны остаться на Дилане, пока не появится возможность организовать другое транспортное средство, а когда это случится, мой осведомитель, комендант Пизков, понятия не имел.

Он предлагал нам жилье в своем собственном доме, но сказал мне, что Гаска настояла на переезде в квартиру, приготовленную ее мужем. Ему не понравилась эта ситуация, но он вынужден был с ней примириться. Он пожелал, чтобы я не терялась, и звонила ему, если мне что понадобится.

Я не понимала, почему Гаска хотела быть одна; мне казалось, она относилась к тому типу людей, которые, случись беда, и физически, и эмоционально тянулись бы к любой поддержке. Но комендант сказал, что он на время послал к ней медсестру. Я испытала облегчение, узнав, что не отвечаю и за нее, как за детей.

Сказав мне это, комендант смерил меня таким взглядом, что я почувствовала себя неловко, хотя знала, что ничем не заслужила такого отношения.

— Это вы сказали девочке о смерти отца? — строго спросил он.

— Да что вы! Я и сама этого не знала. Вы посылали сообщение на корабль до посадки?

Он покачал головой и нахмурился еще сильнее.

— Да, это правда — откуда вам было знать? Мне самому сообщили о случившемся лишь сегодня утром, когда обнаружили летательный аппарат. Очень немногие это знали. Но как она узнала? Она эспер?

Его предположение было логичным, хотя я раньше никогда не слышала, чтобы такой маленький эспер мог скрывать такую силу.

— Мне ничего об этом не говорили, и в ее реестре это не значится.

— Бывают случаи неожиданного пробуждения способностей, — задумчиво сказал он. — Шок может разбудить дремлющий дар. Я поговорю с парапсихологом. Он с вами свяжется.

Я с облегчением кивнула. Кто мог оказать мне лучшую помощь, чем высококвалифицированный парапсихолог? И уж, конечно, комендант попал в точку в том, что касалось причины этого странного знания, даже, наверное, беспокойства, которое Бартаре разбудила во мне. Если она была латентным эспером, то в периоды повышенного напряжения это чувствовалось бы, точно так же как шок мог высвободить ее силы.

Только провожая детей и жену коменданта к наземной машине, я начала ощущать пробелы в этой теории. Во-первых, Бартаре даже не была в этом мире, когда ее отец умер, и не проявляла ни малейшего намека на духовную связь, закончившуюся шоком при его смерти. И что это за она , которую обсуждали дети? Из их беседы я вынесла твердое убеждение, что они говорили о ком-то третьем, кого Бартаре воспринимала как друга, а Оомарк со смешанным чувством страха и благоговения. Кто она была? Я могла поклясться только, что в то утро она не была одним из видимых спутников.

Видимым спутником? Почему мой мозг выбрал именно это самое слово — будто спутник мог быть и невидимым? Я мысленно встряхнулась. Как говаривал Лазк Вольк, я слишком подвержена игре собственного воображения. Надо придерживаться фактов. Только в данном случае факты не поддавались осмыслению.

Дом, который Конрой Зобак приготовил для своей семьи, был расположен на окраине города. Он находился в районе, где жили в основном правительственные офицеры и высокопоставленные временные посетители. И все же дома были построены по одному образцу, один в один, все вокруг открытого внутреннего двора, в который выходили все комнаты.