По следам минувшего - Яковлева Ирина - Страница 15

Впрочем, зоологи, изловившие десять лет спустя в болотистых джунглях Южной Америки чешуйчатое мяукающее создание, тоже не догадались, что в их сетях барахтается «живая окаменелость», современная двоякодышащая рыба лепидосирен, что по-русски значит «чешуйчатая сирена».

Огромная важность «живых ископаемых» стала очевидной лишь после работ Дарвина. Многим казалось, что двоякодышащие и есть предки наземных позвоночных. Тогда-то и началась полная удач и разочарований эпопея поисков живых свидетелей прошлого.

Легочных рыб-амфибий нашли в Африке, потом в Австралии. Они многое рассказали ученым о жизни и облике далеких предков. Но сами они не были предками. Выяснилось, что их сложная жевательная пластинка никогда и ни при каких обстоятельствах не могла превратиться в настоящие зубы. Предками были кистеперые, но они, увы, давно вымерли.

И вдруг — неслыханная, фантастическая удача! Случайный невод у берегов Южной Африки, как сказочную золотую рыбку, вынес на берег «старину-четверонога» — кистеперую латимерию. Но в руках ученых оказалось лишь жалкое чучело, которое ничем не лучше ископаемых остатков. Сотрудники провинциального музея не догадались, да и не сумели бы сохранить самое главное — мозг, внутренности, мягкие ткани.

А потом — долгие годы тщетных поисков и разочарований. Лишь один человек был исполнен оптимизма и не переставал надеяться.

Но даже этот человек, профессор Смит, наверное, не мог представить себе, что только через тринадцать лет он потрогает ящик с вновь обретенной латимерией и что при этом он будет трястись в кабине военного самолета, с ужасом ожидая погони истребителей.

Если вы еще не читали книгу Смита «Старина-четвероног», захватывающую историю драматических поисков латимерии, то попросите ее в библиотеке. Право же, она стоит многих детективных романов!

Изучение «живых ископаемых» продолжается и сейчас. Свидетели-ветераны отвечают на вопросы, которые не задашь окаменелостям. Совсем недавно биологи измерили содержимое наследственной ДНК в клетках двоякодышащих. Оно оказалось почти в тысячу раз больше, чем в хромосомах других рыб, млекопитающих и человека. В тысячу раз больше, чем нужно для сохранения и передачи нормальной генетической информации. Некоторые биологи думают, что именно в этом секрет удивительного постоянства «свидетелей», изменить которых не сумело даже всемогущее время.

Впрочем, в хромосомах единственной ныне живущей кистеперой рыбы, латимерии, нормальное количество ДНК, а ведь она тоже не слишком далеко ушла от своих предков.

Наука продолжает опрос свидетелей, мы с вами вернемся к моменту, когда разошлись пути водных позвоночных, хрящевых и костных рыб.

Вряд ли расставание их было по-родственному мирным. Ведь древние кистеперые рыбы были очень небольшими, всего сантиметров 30 в длину, а среди акулоподобных панцирных рыб уже появились страшные хищники — артродиры.

Во всех учебниках палеонтологии это название, образованное из двух древнегреческих слов, переводится как «членистошейные», или «суставчатошейные». И действительно, тяжелая, будто склепанная наспех из листовой брони, голова этой рыбы сочленялась с туловищным панцирем особым суставом. Но название этой рыбы можно перевести и совсем по-другому. Греческие слова «дейре» — шея и «дире» — фурия, богиня мести, пишутся одинаково. Так вот, пожалуй, второе значение как нельзя больше подходит к артродирам. Сами боги Греции, решись они отомстить ракоскорпионам и спрутам за всех съеденных ими позвоночных, не смогли бы принять более грозного облика. Ни раньше, ни после море не видело ничего похожего на эти бронированные громады с экскаваторными ковшами вместо головы. Эти чудовища (динихтис — десятиметровой, а титанихтис — тринадцатиметровой длины) ели, конечно, не только скорпионов. Так что в морском прибрежье сложилась очень напряженная обстановка. Ракоскорпионы теснили последних бесчелюстных. Кистеперые теснили скорпионов и бесчелюстных, а «фурии» — всех вместе.

Впрочем, случилось это уже в следующем периоде палеозойской эры — в девоне.

Латимерия

Ихтиостега

Глава IV

ПЕРВЫЕ «РАЗВЕДЧИКИ» СУШИ

С девоном связаны судьбы всех героев предыдущей главы. Период этот выделили уже знакомые нам друзья-соперники Седжвик и Мурчисон. Это произошло в 1836 году, когда они дружно работали в графстве Девоншир — отсюда и название периода — и еще не успели поссориться из-за силура.

«Old Red» — «старый красный» — так назвали отложения девона английские геологи, потому что цвет песчаника, пятнами проступавшего по всему северу Англии, был красным — от кровавого до темно-бурого.

Странное дело, в нем почти не было морских беспозвоночных, зато часто встречались остатки рыб и растений. Особенно хорошую коллекцию удалось собрать в Шотландии. Коллекцию эту изучил и описал в своей книге тот самый академик Пандер из Петербурга, успехам которого втайне завидовал открыватель первых позвоночных Иоганн Рогон. Благодаря шотландским раскопкам мир узнал о самых первых кистеперых рыбах. А то, что именно им выпала честь стать родителями четвероногих обитателей суши, окончательно доказал знакомый нам Эрик Стенше.

Тем временем геологи по всей Европе и Америке вели разведку «старого красного», который оказался богатой кладовой нефти и угля. И везде им встречались рыбы. Находили рыб и случайно. Так однажды, выбирая грунт под фундамент в самом центре американского города Кливленд, рабочие увидели чудовищную трехметровую голову. Строители тут же бросили бульдозеры на раскопку кладбища артродир. Кажется, это был первый случай бульдозерных палеонтологических раскопок.

Но больше всего девонских отложений в нашей стране. А по Прибалтике до Ленинграда и Пскова протянулась зона, которую называют Главным Девонским полем. И это поле щедро «засеяно» ископаемыми. Разведать его, составить его геологическую карту очень помогли остатки рыб. Но среди обширнейших коллекций, собранных советскими палеонтологами, не было ни одной кистеперой рыбы, которая по сохранности могла бы сравниться с теми, какие привез из Шотландии Пандер, или с теми, которых изучали Стенше и его ученик Эрик Ярвик.

Как-то утром в кабинете литовского палеонтолога Валентины

Николаевны Каратаюте-Талимаа, той самой, что выступала экспертом «по делу о древнезубе и старозубе», зазвонил телефон, и взволнованный голос попросил ее срочно приехать на карьер Лоде: машинист экскаватора заметил в ковше странные остатки. На Лоде немедленно прибыли эстонские, латвийские и литовские палеонтологи — столь велик был интерес к этой находке.

Когда Валентина Николаевна и ее спутники сделали первую расчистку, они ахнули. Дно девонского озера открылось перед ними таким, каким оно было 380 миллионов лет назад. Его покрывали мелкие ракушки, устилали ветви папоротников, и среди них, казалось, дремали десятки крупных и маленьких рыб. Это были не кости и даже не скелеты, а полностью сохранившие объем и форму мумии кистеперых. Удалось опознать оба вида этих рыб. За много лет до этой находки, в разное время, они были описаны по отдельным костям и оба названы в честь Христиана Пандера: пандерихтис и лаккогнатус пандери, что значит «пандеровская рыба» и что-то вроде «яморот Пандера».

Несомненно, девон был веком расцвета рыб. И все же рыбы уже не основные герои этой главы.

ВЕЛИКОЕ ВТОРЖЕНИЕ

В девонский период мертвые пустыни континентов превратились в настоящие плодородные почвы, а значит, Земля с тех пор покрылась зеленым океаном растений. Выветривание горных пород, атмосферные осадки, речной сток, состав воздуха, всепланетный баланс воды и живых организмов — все стало похожим на то, что окружает нас сейчас, спустя 350 миллионов лет, и совсем не похожим на то, что было в недавно закончившемся силуре. Это была вторая великая геологическая революция.

Начало девона похоже на томительное предгрозовое затишье, растянувшееся на десять миллионов лет. Даже горные хребты, которые в течение всего силура медленно и непреклонно поднимали все выше к небу свои ледяные вершины, как бы устали расти, задремали под горячим солнцем. Затем они начали стареть, оседать, растекаться по равнинам потоками щебня и песка. А море аккуратно расстилало этот песок на пляжах, как бы готовясь ко сну. Оно было теплым, тихим и, как подобает теплому морю, изобиловало коралловыми садами.