Рассказы - Панч Петро - Страница 2

Васильку сделалось страшно.

— Ищи татка, Шарик! — уже сквозь слёзы проговорил он и опять побежал вниз.

Шарик, опустив морду к земле, завертелся на одном месте, потом отбежал в вытоптанный ячмень и по борозде обогнал Василька. Борозда привела их к реке. Шарик подскочил к воде и опять заскулил. С берега в воду бултыхнулись вспугнутые лягушки. Он пробежал в одну сторону, потом в другую, кинулся было в воду, но чуть не захлебнулся, выскочил на берег, отряхнулся и, прыгая перед Васильком, заскулил ещё сильнее.

— Разве татко на тот берег переплыл? — спросил Василёк.— И мы давай переплывём. Ты, Шарик, не бойся воды, она тёплая!

Василёк торопливо сбросил штаны и рубашку, привязал на затылок, чтоб не замочить, отцовскую фуражку надел на голову.

— Лезь, Шарик, плыви на ту сторону! — и столкнул его в воду.

Но Шарик снова выскочил на берег и, боязливо поджав хвост, залаял через воду. У того берега рогоза была поломана. Василёк вошёл в воду и вгляделся в помятую рогозу, куда лаял Шарик. Из рогозы сначала показались ноги, потом вспученная рубашка, и наконец Василёк увидел всего человека. Он лежал на кочке, наполовину в воде, и тихо покачивался на волнах, которые нагонял ветерок. Василёк, не спуская глаз с рогозы, попятился к берегу. К его ногам жался испуганный Шарик. Потом они вместе во весь дух помчались вверх. Уже далеко на выгоне остановились, чтоб перевести дыхание и выбрать для переправы другое место или, может, найти мосток.

Пугаясь речки, где в воде лежал убитый человек, они пошли теперь поверху. У Шарика от жары и беготни через губу болтался розовый язык, а у Василька в груди стучало сердце. Река была видна как на ладони, не видно было только их села. Оно давно уже скрылось из глаз, а впереди маячил какой-то хуторок, обсаженный высокими деревьями. Василёк опять надел штаны с одной подтяжкой и рубашонку, а фуражку со звездой засунул под мышку и побежал прямо к хуторку.

За садом возле хутора, под зелёными черешнями, Василёк неожиданно увидел много лошадей. Они стояли впряжённые в какие-то железные сундуки на высоких колёсах или просто в дышло с передком и жевали сено. За черешнями на току стояла рига, под которой в тени сидели солдаты с погонами. Василёк уже знал, что погоны на зелёных рубашках носят только белые. Он подумал, что там сидят и те, которые били его мамку, и обошёл сад с другой стороны. Но как только он миновал окоп, на прогалине снова увидел белых солдат. Теперь они возились возле чего-то такого, что стояло на двух колёсах, имело огромный железный хвост и длинную железную шею. Будто огромные ящерицы наползли на оси между колёсами и, разинув пасти, застыли под солнцем. Васильку стало интересно. Хотя он и боялся белых солдат, но, поглядев на Шарика, осторожно стал подкрадываться ближе. Солдат у одной такой ящерицы, а их было две, открывал и закрывал сзади отверстие. Каждый раз у него под рукой громко щёлкала пружинка. Василёк подобрался ещё ближе. Теперь он уже видел, что это не ящерицы, а длинные трубы лежат на колёсах.

— Ты что здесь слоняешься? — наконец заметил его солдат. Немного поодаль были ещё солдаты, но они не обращали на него внимания.

— Татка ищу,— ответил, сразу насупившись, Василёк.

— А что твой татко делает? Это ваш хутор?

— Мой татко умеет стрелять!

— Стрелять? Так? — спросил солдат, щёлкнул ручкой, отворил то, чем было закрыто отверстие, оно было с нарезкой, потом с размаху захлопнул и громко сделал губами: — Пу-у-ух! Так твой отец стреляет? Ты бы нам сала вынес!

— А это что такое? — увлечённый такой интересной забавой, спросил Василёк вместо ответа.

— Это, малец, пушка и то пушка. Как стрельнет, так и до того берега реки достанет, далеко!

— Туда нельзя стрелять!

— Почему нельзя? Там же красные!

В это время от другой пушки окликнул солдат:

— Болотов, а Болотов, дай мне твой банник.

— На, отнеси это тому дяде,— сказал Болотов, который показывал, как стреляет пушка, и передал Васильку длинную палку с круглой щёткой на конце.

— Гляди-ка, у нас новый вояка! — встретил его солдат возле второй пушки.— И фуражка у него есть. Ану, покажи!

Шарик заметил, что чужой протянул руку к Васильку, ощетинился и зарычал. Солдат от неожиданности попятился и замахнулся на Шарика щёткой, а Василёк, чтоб не отняли у него отцовской фуражки, спрятал её за пазуху под поясок штанов.

Вторая пушка тоже стояла открытая. Солдат сунул внутрь принесённую Васильком щётку и начал двигать туда-сюда.

— Что вы чистите? И мама стекло от лампы так чистит,— сказал Василёк.

— Точно так,— серьёзно ответил солдат.

— А разве пушки светятся?

— Она если засветится, пацан, так и небу душно станет. А вот если там окажется песок, так и пушку разорвёт, только бах-трах — и уже пушка без носа.

— А ну покажите, как — бах-трах.

— Я тебе покажу! Убирайся вон! А то я тебя самого засуну в пушку!

Василёк попятился. Этот солдат с длинными острыми усами ему не понравился. Возле деревянных ящиков, разбросанных по земле, тоже стоял солдат, и Василёк подошёл к нему. Шарик поднял морду, к чему-то принюхался и бочком шмыгнул под куст, где лежали брезентовые вёдра, большие ключи и цинковые банки.

У солдата, к которому подошёл Василёк, были золотые погоны, какие носили офицеры. Он держал у глаз какие-то трубки со стёклышками и смотрел через них в поле.

— У меня тоже есть такое стекло, если посмотришь, так всё красное: и небо, и земля!

Офицер отнял от глаз трубки и удивлённо взглянул на мальчика.

— Дайте мне поглядеть, дядя,— продолжал Василёк.

— Ты же ничего не увидишь! — Он, очевидно, думал, что мальчик с этого хутора, а на хуторе жил зажиточный кулак: за огородами тянулись длинные коровники, крепкие конюшни и большие стога хлеба, поэтому офицер и ответил дружелюбно: — Ну, на, погляди и ты в бинокль,— и через голову сбросил ремешок.

Василёк приложил тяжёлый бинокль к глазам. На стекле зашевелились зелёные лапчатые пятна, потом будто ветки показались, а когда он немного поднял голову, блеснуло голубое небо, совсем рядом, будто у самых ног, речка, а за речкой несколько хаток. Возле крайней хатки кто-то ходил вроде как с винтовкой за плечами.

— Увидел что-нибудь?

— Вот речка! Вот, близко, и хаты вот! — он протянул вперёд руку, будто хотел ухватиться за крайнюю хатку.

В это время из кустов кто-то выкрикнул:

— Батарея, к бою! Враг стягивает силы в селе за речкой!

Офицер в золотых погонах выхватил у Василька бинокль, приложил к глазам и повторил команду:

— К бою!

Из кустов позади батареи к пушкам побежали ещё несколько солдат и засуетились, как муравьи, если на муравейник бросить кусочек хлеба. Одни подносили из деревянных ящиков большие, как нот до колена, пули с жёлтыми шапочками, другие тянули пушки за хвост, третьи крутили сбоку колесики, от чего пушки водили головой то в одну, то в другую сторону или вверх и вниз. Вторая пушка двигалась очень медленно, и солдат, который крутил колесики, побежал в кусты, чтобы взять смазку. Из-под куста выскочил, облизываясь, Шарик и приготовился дать стрекача.

— Где масло? — кричал из-под куста солдат и нервно расшвыривал пустые банки.— Где смазка, Болотов?

— Так вон же перед твоим носом стоит банка!

— Но ведь она пустая! — потом глянул на замасленный нос Шарика и испуганно вытаращил глаза.— Так это чья-то собака её съела? Гоните её,— и наклонился к земле, чтобы схватить что-нибудь поувесистее.

Шарик, увидев, что его разоблачили, поджал хвост и мигом шмыгнул в кусты. Василёк, напуганный проделкой Шарика, хотел шмыгнуть следом, но в это время в пушки заложили снаряды, закрыли отверстие и по команде «огонь!» дёрнули за шнуры.

Василёк увидел, как впереди блеснул огонь, потом рявкнуло с такой силой, что у него заболело в ушах, будто кто-то ударил его по уху кулаком. Он с испугу закричал и бросился наутёк. Из кустов выскочил Шарик и, скуля, прытко улепетнул на огород. Но после первого грома снова стало тихо, только далеко за речкой что-то загудело, бахнуло, и к небу взметнулся столб чёрного дыма.