На крыльях магии - Нортон Андрэ - Страница 23

— По-видимому, мы опять столкнулись с неверным пониманием, мои дорогие женщины, потому что слово, которым вы воспользовались, в нашем языке обозначает филантропа , любителя людей, а не только женщин.

Старейшая кивнула в знак благодарности.

— Спасибо, госпожа Эгил. Как-нибудь я приглашу тебя переводить. — Теперь настала очередь Ароны гневно сжать зубы. Старейшая указала веретеном на Хуану и спросила: — Если ты оскорблена, почему остаешься с Нориэль, дочерью Аурики?

Хуана опустила голову и призналась:

— Она сделала Осеберга своим подмастерьем. Я все бы отдала за это, кроме своей чести.

Нориэль удивленно покачала головой.

— Мне нужна была подмастерье. За это не требуется никакой платы. — Она шумно высморкалась. — И я не Лойз, дочь Аннет, я никого не заставляю жить с собой против воли. — Она снова заплакала и отвернулась.

Старейшая провозгласила:

— Вопрос кажется ясным. Хуана, дочь Гунтир, может уйти из дома Нориэль, дочери Аурики, куда захочет. Совсем не нужно было поднимать перед нами такой простой вопрос. Есть еще что-нибудь?

— Да! — страстно воскликнула пришелица. — Вы приказали обучить мою дочь тому, что не должна знать приличная девушка!

Старейшая нахмурилась.

— Я думаю, здесь снова разница в обычаях. Мне нужно знать, чему в твоей деревне учат девушек о женских делах. — Хуана открыла рот. Она покраснела и прикрыла лицо шалью. Старейшая продолжала: — Те, кто еще не посвящен, могут этого не слушать. Девушки, выведите детей.

— И мальчиков, — напряженным тоном потребовала Хуана. Арона мстительно радовалась, глядя, как Эгила выводят вместе с толпой маленьких девочек. Как только это было сделано, старейшая задала вопрос:

— Что у вас говорят, когда у девочки начинается месячная кровь?

Хуана заплакала от стыда.

— Мама ударила меня по лицу, чтобы вызвать кровь на щеках. Она предупредила меня, что теперь я могу опозорить семью, поэтому я отныне должна вести себя скромно. Так я учила и Леатрис, хотя Моргат слишком много позволял ей для добродетельной девушки.

— Но что у вас говорят о том, как рождаются дочери?

— Что дети — дар богов замужним женщинам, — быстро ответила Хуана. — А у незамужних они плоды разврата и зла. Вот почему девушка должна строго беречь себя.

Жрица сказала:

— Но Леатрис ничего не знала о том, откуда появляются дети. Это было первое, о чем она меня спросила.

Хуана радостно заулыбалась.

— Я воспитала ее невинной, как дитя. Если девушки узнают о таких вещах, им захочется попробовать. Во всяком случае приличные люди о таком не говорят.

Старейшая нахмурилась.

— Жестоко посылать девушку, чтобы она получила дочь, не рассказав предварительно, что с ней произойдет. А если она не хочет дочери? Разве можно ее заставлять силой?

Хуана фыркнула.

— Если это с ней сделают насильно, она обесчещена, поэтому девушке лучше всего оставаться дома и слушаться мать! Моя мать воспитала меня строго, и я не допустила ни малейшего бесчестья. Также воспитывали и мою мать. Ее мать была прислужницей у леди в замке и хорошо знала обычаи знатных людей. Она овдовела до того, как поселилась в Кедровой Вершине, но Осеберг назван в честь ее дорогого покойного супруга.

Волшебница вздохнула, сочувственно посмотрела на Хуану, но ничего не сказала. Старейшая попросила:

— Объясни нам, что такое «замужество», Хуана, дочь Гунтир.

Хуана удивленно посмотрела на нее.

— Это значит, что девушку отдают мужчине, чтобы она вела хозяйство в его доме, рожала ему детей и воспитывала их. — Она покраснела. — Жена должна подчиняться мужу. Он содержит ее и делает хозяйкой своего дома, а она во всем покоряется ему.

Старейшая подняла брови и спросила:

— И ты была счастлива?

Хуана побагровела.

— Приличная женщина не отвечает на такой вопроси не задает его! Приличная женщина выполняет свой долг. Она должна быть невинной и скромной девушкой, потом покорной женой и внимательной матерью. Я такой и была! Мужчины, даже мужья, стараются сбить нас с пути добродетели. Дети не слушаются и кричат. Они попадают в руки шлюхам, которые беременеют от вашего сына и потом имеют наглость звать его отцом ребенка! Над нами могут смеяться, но я никогда не отказывалась от своего долга!

Госпожа Элен наклонилась к матери Бритис и виновато прошептала:

— Она всегда так заботилась о приличиях!

Ната, дочь Лорин, кисло ответила:

— Это значит «быть полной ненависти, как курица яйцами»? Она ненавидит все и всех, мы все это видим. Но теперь она слишком подрезала свою юбку, так что штаны видны. Вот подожди! — И она кивком указала на Нориэль, дочь Аурики, стоявшую с застывшим, как маска, лицом.

Старейшая снова подняла веретено.

— Хуана, дочь Гунтир, — мягко сказала она, — наши обычаи много поколений верно служили нам и, кажется, лучше, чем ваши. Как была посвящена Леатрис, дочь Хуаны…

— Дочь Моргата! — взвыла Хуана.

— …так же в свое время будут посвящены все остальные девочки. Те из них, кто самцы, получат тот же урок, который получил наш Джомми несколько лет назад. — Она кивнула Хуане. — Теперь можешь вернуться на место.

Старейшая посмотрела на небо и объявила перерыв, чтобы можно было поесть горячего. Хуана огляделась в водянистом полуденном освещении. Порыв ветра распахнул ее шаль. Она подумала об уютном теплом доме у кузницы, о привычном очаге, о том, что все там расставлено так, как ей нравится. Нориэль предоставила ей полную свободу, как будто Хуана не служанка, а хозяйка. Сегодня можно приготовить на обед травяной чай и суп. Еще можно… и тут ее словно ударили в живот. Она не вернется в дом у кузницы. Она пойдет… куда она пойдет? У нее нет родственников, к кому она могла бы обратиться. Многие деревенские женщины смеются над ней. У пришелиц лица замкнутые. Она увидела Осеберга, который беспомощно смотрел на нее. Бритис, неряшливая шлюха, презрительно усмехнулась.

Хуана отыскала связку соломы в укромном месте, села и заплакала.

Арона собрала таблички и начата продвигаться к выходу. По пути к дому Записей к ней присоединилась Марис. Лицо старой хранительницы было ледяное, как ветер, как голос Старейшей Матери.

— Позорное зрелище ты представляла сегодня утром, — обвинила она девушку.

— Я? — выпалила Арона, выведенная из терпения. —Это Эгил…

— Детские ссоры на деревенском собрании недостойны девушки твоего возраста, Арона. Особенно для моей помощницы…

— Но, госпожа… — взмолилась Арона.

— Больше не будем об этом, Арона, дочь Бетиас, —прервала ее хранительница и остановилась. — И я хотела обсудить с тобой ошибки, которые ты делаешь в записях о делах с пришелицами.

Арона больше не могла сдерживать слезы. Ее поразила несправедливость, слезы потекли у нее из глаз, потекло и из носа, и ей пришлось воспользоваться карманной тряпицей и отчасти шалью.

— Эти пришелицы все время меняют свои имена и рассказы, и с тех пор как они появились, я записываю столько, как никогда раньше! Мне приходится давать уроки, а он-ученица смеется надо мной, потому что я моложе его. Я устала, госпожа. Я стараюсь, но временами я остаюсь совсем одна, а ты все время у старейших по каким-то делам!

Хранительница отвела Арону в Дом Записей и дала чашку горячей воды из котла, который всегда стоял на огне. Арона высморкалась и позволила госпоже добавить в воду трав, чтобы настаивался чай.

— Вижу, что для тебя это слишком трудно, — задумчиво сделала вывод старая хранительница. — Наверно, мне следует взять еще одну ученицу. Меня уже просили об этом.

Арона замерла. Еще одна помощница? Вместо нее? После всех ее усилий? Это несправедливо! Но один лишь взгляд на замкнутое лицо Марис подсказал ей, что спорить бесполезно. «Меня уже просили об этом». Кто просил? Может быть, пожаловались старейшие? Голова снова заболела. Арона посмотрела на свою хозяйку в поисках поддержки и ничего не увидела. С тоской подумала она, кто будет эта новая девушка. Сможет ли она справляться лучше? Доев суп, она вышла. Снаружи ветер стал еще холодней, а тучи темней. Но это принесло некоторое облегчение. Неровное освещение после бурь всегда вызывало у Ароны боль в глазах и голове.