На крыльях магии - Нортон Андрэ - Страница 20

Новая старейшая, Раула, дочь Милены, стряхнула грязь с юбки, достала изношенное веретено из кармана и подняла его, требуя тишины. Элизабет, дочь Сигера, и Лойз, дочь Аннет, встали со своих мест и подошли к торопливо собранным старейшим, не глядя друг на друга. Старейшие долго разговаривали с обеими женщинами, потом подозвали всех остальных, кроме человека, которого это тоже касалось, — Эгила, сына Лизы. Эгил сидел рядом с Ароной на камне, глядя, как она делает записи на глиняной табличке, обитой деревом. Ее отыскали в развалинах и торопливо починили.

— Дело о котле, — объявила старейшая после долгих переговоров. — Мы установили, что он принадлежит Элизабет, дочери Сигер, которая передала его Лойз, дочери Аннет, за еду и убежище. Три женщины подтвердили, что такой обмен был сделан по предложению Лойз, дочери Аннет, и что Элизабет, дочь Сигер, согласилась, потому что считала, что у нее не было выбора. Семь человек подтвердили, что Элизабет, дочь Сигер, не представляла себе истинной ценности котла.

— Да она слабоумная, бедняга, — упрямо настаивала Лойз, дочь Аннет.

Старейшая набросилась на нее, как кошка на кролика.

— Если Элизабет, дочь Сигер, не обладает здравым рассудком, всякая торговля с ней нечестная и потому незаконная. А что ты скажешь, Элизабет, дочь Сигер?

Пришелица покраснела.

— Это правда, я плохо говорю на вашем языке. Но госпожа Лойз на моем вообще не говорит. И я скажу, — она перешла на родной язык, — что если из-за этого считать человека полоумным, то Лойз, дочь Аннет, совсем спятила, потому что я кое-как ее понимаю, а она меня нет. Но дело не в этом. Дело в ценности котла, который у вас ценится гораздо выше, чем в моей родной деревне, потому что мы торговали со многими районами, а вы не торгуете. Я этого не знала: нельзя все узнать в незнакомом месте за несколько дней!

— Говори так, чтобы мы могли понять! — послышались крики из толпы. — Говори по-нашему!

Волшебница незаметно присоединилась к собравшимся и негромко переводила для старейших, которые не встречались с чужаками. Когда Элизабет замолчала, волшебница подняла руку и заговорила:

— Я думаю, добрые женщины, что многие наши споры возникают из-за языкового барьера, потому что в зрелом возрасте трудно изучить чужой язык.

— Обмен был честный, — упрямилась Лойз, дочь Аннет. — Она отдала котел, который мало что значил для нее, за свою жизнь и жизнь своих детей, которые значат для нее гораздо больше. Что здесь нечестного?

Эгил подтолкнул Арону.

— Священники говорят, что обмен под принуждением неправильный. Жаль, что здесь нет образованных.

— Может, ты их обучишь? — сердито буркнула Арона, увлажняя палочку, чтобы легче было работать по глине. Эгил заглянул через ее плечо. Система знаков, которой она пользуется, не обычный алфавит, но какие-то сокращения, которых он не понимал. Он нахмурился и вернулся к своим мыслям.

Подняла руку госпожа Флори. Старейшая направила на нее веретено и произнесла:

— Да, целительница?

— Обмен несправедливый: когда Ловри, дочь Элизабет, повредила руку, Лойз, дочь Аннет, не привела ее ко мне и не позволила прийти матери девочки.

Потом подняла руку и получила слово Элтеа, ткачиха.

— Лойз продавала мне вышивку, которую выполнила Лиза, — грубовато поведала она. — Вполне стоит нескольких дней убежища и пищи, которые она дала женщине.

Эгил что-то начал говорить, Арона подтолкнула его. Он замолчал, и она подняла руку. Старейшая удивленно посмотрела на нее.

— Хранительница? — удивилась она неодобрительно, потому что хранительницы записей не принимают участия в таких спорах.

— Эгил, дочь Элизабет, сказала мне, что в их деревне считают: вынужденный обмен неправильный, — быстро проговорила Арона, покраснев. Еще маленькой девочкой ее часто ругали за то, что она встревала на встречах. Но ведь это не формальное собрание, а вопрос важен.

Старейшая повернулась к матери Эгила.

— Таков ваш обычай?

— Я не принимала участия в делах деревни, — запинаясь, пролепетала женщина на языке фальконеров. — Но я думаю — да. Харальд как-то мне об этом говорил.

Старейшие принялись переговариваться и рассматривать вышивку, которую принесла Элтеа. Эгил снова подтолкнул Арону.

— Неужели у вас записывают все ссоры старух? Ваша старательность восхитительна, но… — Он замолчал, увидев, что старейшая снова подняла веретено.

— В деле о котле мы видим несколько положений, — строго заговорила она. — Во-первых, по обычаям Элизабет, дочери Сигер, сделки вообще не было, так как она совершала обмен вынужденно. Во-вторых, Лойз, дочь Аннет, не выполнила условий соглашения, потому что рука Ловри, дочери Элизабет, воспалилась, и ее не лечили. В-третьих, вышивка была достаточной платой за еду и убежище, которые получило семейство Элизабет. Наконец, Элизабет, дочь Сигер, не полностью понимала сути обмена, потому что он был совершен не на ее языке.

Старейшая помолчала.

— Следовательно, все обмены между пришелицами и нами должны совершаться с участием переводчиков, и чужаков необходимо внимательно расспрашивать об их обычаях относительно обмена. В данном случае мы решаем, что котел должен быть возвращен Элизабет, дочери Сигер. Мы также предлагаем ей поселиться на ферме Вирдис, дочери Нилиры, теперь незанятой, если она согласится в обмен передать свой котел для переработки в плуги и инструменты.

Эгил встал.

— Договорились, — обрадовался он, как будто котел принадлежал ему. Старейшая не обратила на него внимания.

— Приемлемы ли для тебя условия, Элизабет, дочь Сигер? — спросила она. Волшебница подробно перевела. Лиза нахмурилась и почесала голову.

— Я должна подумать, — сказала она наконец. Затем пошла на поле и принялась за работу. Эгил присоединился к ней. «Какой нахальный», — не впервые подумала Арона, собирая свои записи.

Женщины разошлись, а Арона напряженно прислушивалась к разговору Эгила с матерью.

— У нас будет земля, — уговаривал он ее. — И ты больше не будешь служанкой старухи.

— Я не служанка, — возразила Лиза.

К ним подошла Элтеа и подтвердила:

— Твоей матери хорошо у меня, и она не любит работать на земле.

— Я понимаю, что ты теряешь прекрасную вышивальщицу, — заметил Эгил ядовито. Он повернулся и обнял мать за плечи. — Мама! Тебе не нужно будет так много работать на земле, как этим женщинам. У тебя для этого есть я! Ты снова станешь хозяйкой в собственном доме, и мои младшие братья и сестры получат нужную заботу. Я знаю тебя, мама, ты никогда не поставишь свои капризы и желания выше потребностей семьи и деревни. Правда?

— Мне нужно подумать, Эгил, — спокойно повторила она и кивнула, отпуская его.

Эгил изо всех сил вогнал топор в последнее упавшее дерево. Однажды… однажды он станет значительным человеком в этой деревне, и к нему не будут относиться, как к нищему мальчишке! Тут мимо прошла хранительница записей Марис со своими глиняными табличками, единственная взрослая грамотная женщина во всей деревне.

— Госпожа Марис, — вежливо обратился к ней Эгил. — Могу я задать тебе вопрос?