Магия Мохнатых - Нортон Андрэ - Страница 27

Дядюшка Джаспер. Кори моргнул. Тот, другой, мир казалось, теперь так далеко, он для него сейчас потерян. И все же стоило ему подумать о дядюшке Джаспере… Да! Он может шевельнуть руками: дядюшка Джаспер, ранчо… отец… Как и перед этим, когда он увидел Ворона, Белого Орла и ту призрачную фигуру, так и теперь он попытался нарисовать все, что было самым важным для него в его родном мире и времени. Но хотя мальчик почувствовал, что узы ослабли, двигаться он пока еще не пытался. Он научился у Желтой Ракушки терпению и решимости сражаться ради того, чтобы выжить; что-то из упрямого желания бобра стоять лицом к опасности передалось Кори, то ли вновь привнесенное, то ли просто разгоревшееся из искорки, которая всегда была в нем, хотя он и не знал о ней.

Пусть Изменяющийся занимается этим «человеком» и забудет о Кори. Сейчас маг только изредка поглядывал на мальчика: кажется, он ему больше не требуется в качестве образца.

И эти птицы… Они смотрят только на магическую сумку. Чтобы добраться до нее, Кори пришлось бы обойти костер, но он не успеет до нее добраться, как Изменяющийся ее схватит. Мальчик мог только надеяться на то, что ему представится какой-то шанс.

И вот снова глиняное тело стоит на ногах, оно закончено, и только голова остается круглым мячом. Но на этот раз Изменяющийся продолжил работу и с ней. Он не пытался придать ей вид человеческого лица, просто под его пальцами глина принимала форму длинной узкой пасти, носа, остроконечных ушей — головы койота, двойника той, что сидит на собственных плечах Изменяющегося. А потом самыми кончиками пальцев он стал слегка изменять облик зверя. И все равно результат намного ближе к морде животного, чем к человеческому лицу. По всей видимости, именно этого результата и желал Изменяющийся.

И только теперь, впервые за много часов, он посмотрел прямо на Кори, ухмыляясь, обнажая зубы.

— Как тебе мой человек? — пролаял он.

— Это не человек, — уверено ответил Кори.

— Нет, — возразил Изменяющийся, — это новый человек: человек, созданный на благо Народа. И на благо Изменяющегося, — он снова рассмеялся, хотя его смех больше походил на завывание.

— Да, — продолжал он, — это тот человек, в котором нуждается Народ: для нас это будет раб, а не хозяин. Они, — маг презрительно коснулся свисающих рук из грязи, — послужат Народу так, как иногда не могут и лапы. Они, — теперь он похлопал фигуру по широким плечам из грязи, после чего, наклонившись, провел кончиком пальца по глиняным ногам, — будут таскать грузы, бегать по нашей команде. Человек, которого сотворил Изменяющийся из земли, затвердеет, и это случится очень скоро, благодаря костру, и тогда он будет готов к жизни, — говоря это, он обернулся и посмотрел на Кори злобными, узкими глазами, — жизни, которую ему дашь ты!

Кори закричал; ему казалось, что он завопил. И в эту же секунду ему ответил из темноты, из неба… какой-то пронзительный крик, от которого задрожала даже земля.

Изменяющемуся брошен вызов

И снова небо разорвалось широкими фиолетовыми вспышками молний, задул холодный ветер. Пригнувшись, рыча, Изменяющийся повернулся лицом к темноте за костром.

Там что-то двигалось. Кори не мог четко разглядеть, что именно: тучи так сгустились, что кругом воцарился ночной мрак. Однако ему показалось, что взмахнули громадные крылья, и какая-то голова, таких же огромных размеров, что и его собственное тело, изогнулась, чтобы горящие глаза смогли посмотреть на эти крылья. Мальчику захотелось броситься на землю, зарыться в песок, словно он Желтая Ракушка, ныряющая в речную воду.

Вороны закричали, но они не поднялись в воздух, а съежились, прижавшись к земле, словно ища укрытие там, где его не было. Но Изменяющийся уже стоял, выпрямившись, повернувшись спиной к костру и своему человеку из грязи, лицом к трепыханию крыльев в ночи.

— Слушай меня, — заговорил он, словно обращаясь к Кори, перекрывая шум, создаваемый воронами, и грохот грома, чтобы его могли услышать. — Я — Тот-Кто-Творит и это мой дар. Ты не можешь отрицать это, ибо это мое!

Он говорил так, будто очень хорошо знал, кто или что находилось там, в темноте, и уверен, что может без всякой опасности для себя стоять лицом к нему.

Кто… или что… Это же тот призрак, который возник вслед за Белым Орлом в видении Желтой Ракушки… это Гром-птица!

Для Кори — память Желтой Ракушки воссоздала остальное — это Гром-птица, чье присутствие проявляется в буре, ветре, молнии, ударах грома, дуновении ветра. Гром-птица разговаривает только с одним-единственным существом — Великим Духом.

— Я — Тот-Кто-Творит, кто изменяет, — повторил Изменяющийся, по-прежнему уверенный в себе, хотя гнев его теперь утих. — Это мой дар, и я использую его против любых духов, все равно, великих или незначительных!

Вороны вдруг все вместе резко закаркали. А потом, вместо того, чтобы взлететь, бросились врассыпную из круга света, прячась под сенью дерева, лежащего на склоне. Если бы они могли зарыться в песок, подумал Кори, наблюдая за их бегством, они бы тут же сделали это.

И тут начали махать крылья, такие огромные, что можно было ощущать дрожь воздуха, затем вспыхнула новая молния. Но пока дождя не было.

— Старший Брат, послушай. Мы не в ссоре, ни копья, ни когти, ни клыки сейчас не обнажены, чтобы проложить алую дорогу между нами. Ты приводишь в сражение штормовые облака, используя свой дар. А я делаю лишь то, что дано мне, я творю и изменяю, творю и изменяю. И теперь у меня есть творение, которое послужит Народу, которое не будет говорить: «Делай это, делай то!», «Давай, становись моей едой и корми меня», «Давай, становись моей одеждой и согревай меня»; если я не вдохну жизнь в это творение, то появится другое, похожее на него, но другой формы, и тогда оно принесет беду Народу, и все величие Народа уйдет. Он будет становиться все меньше и меньше, и последние остатки его исчезнут с матушки-Земли, чтобы никогда больше не появиться. Я, Изменяющийся, предсказываю появление этого создания, которое принесет беду. И потому что я — Изменяющийся, на меня возложена задача сделать так, чтобы этого не случилось.

— Время еще не подошло, фигура не та, что нужна. И не тебе, Младший Брат, создавать то, что есть великое-превеликое, что может создать лишь ТОТ, КТО СВЫШЕ, — слова эти громыхнули из темноты вместе с раскатом грома, словно заклинание, произносимое под бой барабана.

— Я — Изменяющийся, Старший Брат. Таков дар, данный мне в Первые Дни, таким он остается всегда. Такой дар, однажды данный, нельзя забрать. Таково Право и Закон.

— Таково Право и Закон, — согласился голос из темноты. — Но кроме того, именно по Праву и Закону тебе может быть брошен вызов, разве не так?

Изменяющийся рассмеялся резким, пронзительным хохотом.

— Это верно, Старший Брат. Но кто может сделать это? Ибо у меня одного среди земных духов есть дар творить. Ты, Старший Брат, можешь управлять ветром, облаками, молниями, громом, дождем, холодным снегом. Но можешь ли ты сотворить что-нибудь?

— Да, этот дар только у тебя — на Земле, — снова согласился призрак.

— Именно на земле мы сейчас и стоим, Старший Брат. Поэтому я заявляю, что это будет сделано — что я создам человека, который станет слугой для Народа. И ты не нашлешь на меня снова бурю, чтобы остановить меня: сказанное, это становится моим правом.

— Это становится твоим правом, — снова эхом отозвался могучий голос. — И все же тебе может быть брошен вызов…

— Но не потому, что я сотворил это существо, — быстро перебил его Изменяющий.

— Значит, по другой причине, — ответил Гром-птица. — Ибо таково послание, которое я принес: тебе будет брошен вызов, и если ты проиграешь, своими собственными руками уничтожишь это созданное тобою существо, позабудешь об этом и больше никогда снова не станешь создавать ничего, подобного ему. И отправишься туда, куда тебя направит воля и желание бросившего тебе вызов.